Екатерина Островская - Нет места женщине
Миллерово, хотя и считался городом, больше был похож на поселок. Здесь имелись и блочные многоэтажки, но преобладали одноэтажные домики, обшитые давно не крашенной вагонкой. Возле одного такого строения кортеж остановился. Оба Бондаря вышли из своих автомобилей. Владимир Васильевич предложил и Наташе покинуть салон.
– Посиди пока в доме, – приказал он. – Когда понадобишься, пришлю за тобой машину.
Во дворе два армянина готовили мясо на шашлыки и устанавливали мангалы. Она вошла в дом и поразилась необустроенности. Доски пола скрипели, обои были выцветшими, старая мебель в комнатах соседствовала с новой, недавно привезенной из магазина. В спальне стояла кровать с высокими дубовыми спинками, матрас на которой все еще был в полиэтиленовой упаковке. Делать нечего, оставалось только ждать.
Наташа смотрела в окно на яблони, на армян, коловших дрова, и думала, что если сейчас начнут разводить огонь в мангалах, то, значит, вся команда Бондарей скоро вернется на шашлыки. Мужчины съедят их и тронутся в обратный путь. Конечно, никого не заботит, успеет ли она на вечерний рейс. Но Таша и сама понимала, что раньше утра улететь не сможет, а потому старалась быть спокойной.
Однако время шло, вернее, тянулось медленно. Начало смеркаться. Наташа вышла на крыльцо и спросила армян, когда будут шашлыки.
– Скоро, – ответил один, – сейчас баню топить начинаем.
Известие о бане не обрадовало. Вполне вероятно, Бондари решили задержаться здесь. Но это их право, пусть мужчины останутся в городке хоть навсегда. Надо только попросить, чтобы ее отправили в Ростов.
Она вошла в спальню и опустилась на матрас, затянутый полиэтиленовой пленкой, – тот показался менее пыльным, чем обивка стульев в других комнатах. Сидела и ждала.
За окнами совсем стемнело, когда подъехали машины. Тут же во дворе раздались веселые голоса и крики. Наконец хлопнула дверь, и в дом кто-то вошел.
– Как меня достали эти хорьки! – прозвучал голос Владимира Васильевича. – Каждый, блин, урвать для себя хочет. Ну, погодите твари, скоро я всех вас…
– А где эта твоя? – спросил другой голос, принадлежащий, судя по всему, Виктору.
– Здесь где-то. Не сбежала же.
Наташа вышла из спальни и увидела обоих Бондарей. Причем ей показалось, что оба уже пьяны.
– Мое присутствие не потребовалось?
– Не-а, – ответил младший.
– Зачем тогда меня держали здесь столько времени? Отослали бы обратно в Ростов. Вы же знаете, что я должна слетать домой на пару дней.
Она обращалась к Владимиру Васильевичу, но ответил почему-то его брат. Причем не просто ответил, а откровенно схамил:
– Начнем с того, что ты должна только нам. Что мы скажем, то и делать будешь. Хочешь – здесь сиди, а хочешь – во дворе…
Старший остановил его взмахом руки.
– Тормозни!
После чего Владимир Васильевич посмотрел на Наташу.
– Проголодалась? Есть хочешь?
– В гостинице поем.
– Ладно, сейчас мы по шашлычку хватанем и отправимся. Чего тут ехать-то, двести километров всего, полтора часа езды.
Оба мужчины ушли. Девушка осталась в доме, надеясь, что долго здесь не задержится. Вскоре снова появился Владимир Васильевич. В руках у него была бутылка шампанского.
– В машине уже месяц валяется, – объяснил он. – Я такого не пью. Валек, водила мой, тоже. Твоя, что ли?
Наташа вдруг вспомнила, как в ресторане двое парней прислали на ее столик бутылку, которую она унесла зачем-то с собой, а потом достала из сумочки в «Мерседесе» Бондаря.
– Давай по бокальчику, – предложил Владимир Васильевич.
– Я не пью, – напомнила девушка. – И шашлыков не хочу. Мне очень надо в Ростов.
– Какие проблемы? – ответил тот. – Раз надо, доставим в лучшем виде.
Пришел еще раз через полчаса с блюдом шашлыков и бутылкой виски. Зашел в спальню, где Таша по-прежнему сидела, и поставил поднос и бутылку на стол.
– Давай поешь, – велел Бондарь. – Так получается, что сегодня никуда не едем.
– Как? – удивилась она. – Вы же обещали!
– Обещал, – согласился мужчина. – Но пацаны в баню пошли, выпили к тому же. Не садиться же им за руль в таком состоянии. Пусть расслабятся немного, а с утра пораньше я тебя сразу в аэропорт, не волнуйся.
Наташе вдруг показалось, что Бондарь с трудом сдерживается, чтобы быть вежливым.
– Такси здесь можно заказать? – спросила она.
Ее шеф лишь покачал головой.
– Тогда пусть меня довезут. Или скажут, как дойти до трассы, поймаю машину там.
Бондарь опустился на матрас, полиэтилен хрустнул под его телом. Наташа вскочила и шагнула к двери. Но далеко уйти не смогла – мужчина схватил ее руку и рванул на себя.
– Стой! Поговорить надо. – Он поднялся и обхватил ее руками. Прошептал: – Что же ты со мной делаешь…
Наташа отшатнулась от его выдоха, насыщенного парами спирта.
– Отпустите, прошу вас! – попросила девушка и попыталась снять со своей талии его руки.
Но Бондарь держал крепко.
– Завтра с утра сам за руль сяду, лично отвезу, – продолжал шептать он. – С тобой в Питер полечу. Порешаю там свои вопросы. Но сейчас мы здесь, и эта ночь наша. Проси что хочешь, все для тебя сделаю.
– Отпустите, – повторила Таша.
Владимир Васильевич разжал руки и развел в стороны.
– Я прошу об одном: помогите Ларину. Вы ведь знаете, что он не виновен.
– Да какая разница, виновен или нет. В любом случае я сделаю так, что он выйдет скоро. Но только ты… – Он снова схватил ее в объятия. – Подари мне эту ночь, и я все сделаю для тебя…
– Для начала отправь меня в Ростов.
Бондарь задумался. А потом швырнул ее на кровать. Наташа, ударившись головой о спинку кровати, попыталась вскочить, но мужчина уже навалился на нее.
– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, – хрипел он, пытаясь ее поцеловать.
Наташа отводила лицо в сторону, чувствуя, как сильные руки рвут на ней платье. Бондарь впился в ее губы. Девушка с трудом отстранилась и вцепилась зубами ему в шею.
– А-а! – закричал мужчина, отпуская ее на мгновение.
И тут же ударил с размаха по губам. Затем еще раз и еще. Каждый удар был настолько тяжелым, что ей казалось, будто ее бьют не рукой, а бревном. И все-таки Наташа продолжала вырываться. Закричала:
– Помо…
Он зажал ее рот ладонью. Наташа захлебывалась кровью и старалась поджать ноги… Но не удавалось, и она заплакала от бессилия… Попыталась ногтями расцарапать лицо Бонаря…
Потом он сел на кровати, задыхаясь, и погладил ее колено.
– Ну, чего реветь? – выдохнул он. – В первый раз, что ли?
Девушка поднялась и попыталась завернуться в обрывки платья. Шагнула к выходу.
– Куда намылилась? – поинтересовался Бондарь.
– В аэропорт.
– В таком виде? – усмехнулся он, хватая ее за ногу.
Наташа повернулась и ударила его по лицу. Ей показалось, что удар был слабым, вероятно, мужчина и не почувствовал его даже. Тогда она ударила еще и еще.
– Ладно, – сказал Бондарь, – хватит. – И тут же вскочил. – Ты за кого меня, тварь, принимаешь? За пацана, которому хочу – дам, хочу – нет? Которого можно по щекам, как бабу?
Он отшвырнул ее от двери и ударил. И вышел из комнаты.
Таша никак не могла встать на ноги. Пыталась, но снова падала – голова кружилась, все вокруг было, как в тумане.
Неожиданно кто-то поднял ее и положил на матрас. И все началось сначала. Девушка не могла уже сопротивляться, а только плакала. А потом, когда поняла, что теперь это делает с ней брат Бондаря, завыла от унижения и боли.
Голый Виктор поднялся, взял с подноса шампур с остывшим шашлыком и начал зубами сдирать с него куски мяса.
Она поднялась, истерзанная, избитая, ненавидящая этих скотов.
– Мяса хочешь? – спросил Виктор, не оборачиваясь. – Или ты чего другого хочешь? А то я повторить могу…
Наташа взяла со стола бутылку шампанского, перехватила горлышко двумя руками, подняла над головой и ударила сильно сверху вниз по бритой голове младшего Бондаря.
Ее били долго. Даже когда девушка потеряла сознание, продолжали месить ногами. И она не могла слышать, как старший Бондарь, даже не заходя в комнату, приказал:
– Спрячьте ее где-нибудь. Или заройте. Но чтобы ни одна душа…
Кондратьев ждал прилета Наташи вечером. Стоял в зале прибытия, высматривая в толпе прилетевших из Ростова. Но ее не было. Не оказалось ее фамилии и в списках пассажиров. Николай приехал в аэропорт утром и снова не дождался. Потом помчался к зданию суда.
Заседание продолжалось очень долго. Наконец вышел адвокат и, нисколько не смущаясь, сообщил:
– Мы проиграли. Но я подам апелляцию в суд высшей инстанции. Добьюсь пересмотра дела.
– Сколько дали? – спросил Коля.
– Двадцать.
– Двадцать… чего? – переспросил Кондратьев. Ему показалось, что он ослышался.
– Двадцать лет, по совокупности, – объяснил адвокат, доставая из пачки сигарету. – Убийство, покушение на убийство, незаконное хранение огнестрельного оружия. По совокупности столько и получилось… У вас огоньку не найдется?
