Екатерина Островская - Нет места женщине
Как сообщить такое Наташе, Коля не знал. Но телефон в ее гостиничном номере не отвечал. Ничего определенного не смог сообщить и администратор. Сказала лишь, что проживающая в данном номере девушка не появляется уже третий день, а ее личные вещи по-прежнему на месте.
Назавтра Николай выехал на машине в Ростов. Пробыл в городе неделю, но ничего выяснить не удалось. Написал заявление в милицию о пропаже человека, однако там особо не заинтересовались и ни о чем не расспрашивали. Пара дней ушла на то, чтобы найти Владимира Васильевича Бондаря. Тот сказал, что Наташа должна была отправиться в Питер, на суд, куда, вероятно, и вылетела. Номер в гостинице оплачен за месяц вперед, значит, должна появиться. Узнав, что Наташа в Петербурге не появлялась, Бондарь очень расстроился и попросил сообщить ему, если что-то станет известно, а со своей стороны обещал найти девушку, если та до сих пор в Ростове или где-нибудь поблизости.
Кондратьев вернулся домой со слабой надеждой на то, что все закончится хорошо, странное исчезновение Наташи как-нибудь объяснится. Потом понял: надеяться не на что – будь Таша жива, она никогда бы не оставила Лику. Коля еще раз слетал в Ростов, снова ходил в милицию, интересовался поисками пропавшей петербурженки. Но никто ничего не знал. Да вряд ли ее искали.
Обнаружили Наташу почти случайно. Через полгода на месте совершения преступления был задержан человек, который, стараясь облегчить наказание, сообщил, что присутствовал при убийстве девушки и знает, где закопали труп. К удивлению следователя, его показания подтвердились, тело было найдено. Но выяснить, кто убил девушку и за что, не удалось: той же ночью свидетель, давший показания, скончался в камере от приступа астмы. Среди заявлений о пропаже людей было найдено заявление Кондратьева. Его же и вызвали для опознания.
Похоронили Наташу тихо. Рядом с родителями, сестрой и ее мужем. Народу собралось немного: десяток бывших коллег, и только. Поминки провели дома, попросили соседей взять на это время Лику. Поминали недолго: настроение у всех было тягостное, а потому постарались не задерживаться. Уже через пару часов в квартире остались только усталая и разбитая Виолетта, Галина Тимофеевна, вызвавшаяся помочь хозяйке убраться, и Коля Кондратьев.
– Какая же злая жизнь, – в который раз за вечер повторила Галина Тимофеевна, моя тарелки и передавая их Коле, вооружившемуся полотенцем. – Вот ведь Ларину, скорее всего, ни за что двадцать лет, а Наташеньку и вовсе замучили… Ты хоть сообщил ему?
– Письмо вчера отправил, а раньше не решался. Но мне кажется, он давно уже понял, что произошло несчастье, – столько времени о ней ни слуху ни духу.
– Как страшно жить… – вздохнула Галина Тимофеевна. – Кругом ложь, обман, бандиты. Хорошие люди так редко встречаются. Спасибо тебе… то есть вам, Николай Игнатьевич, за то, что Наташу искали. И что фирме развалиться не дали, а то совсем бы невмоготу было…
– Хороших людей много, – возразил Коля.
– Но живется им плохо, – произнесла Галина Тимофеевна. – Что за страна такая? И ведь уехать нам некуда!
Вечером следующего дня Виолетта укладывала Лику спать.
– Давай и сегодня обойдемся без сказки? – предложила она. – Я опять плохо себя чувствую.
– Ладно, – согласилась Лика, – можно и без сказки. К тому же я уже большая.
Тетка, то есть, вернее, двоюродная бабушка, закутала ее в одеяло и осталась сидеть рядом, глядя на лежащие рядом на подушке головы девочки и куклы.
– Где Таша? – спросила Лика. – Когда она придет?
Виолетта отвернулась и смахнула слезу.
– Когда вернется? – повторила вопрос девочка. – Я скучаю без нее.
– Не знаю, – ответила женщина. – Она уехала в командировку. Ее послали деньги зарабатывать. Вот заработает для нас побольше и вернется.
– Далеко уехала?
– Очень, – прикрывая ладонью лицо и еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, кивнула Виолетта.
– В Сан-Феличе? Как в песне?
– Да. Именно туда, в эту самую Феличе. Ты спи лучше, потом поговорим.
В дверь квартиры позвонили. Звонок прозвучал так неожиданно, что Виолетта вздрогнула.
– К тебе пришли, – сказала Лика, прижала к себе куклу Варю и отвернулась к стене.
Виолетта пошла открывать. Остановилась перед дверью, раздумывая, стоит ли, потом тихо спросила:
– Кто там?
– Это Ваха, открой, – услышала она знакомый голос.
Распахнула дверь и увидела на пороге мужа. Бросилась ему на шею. Мужчина так и вошел в квартиру, удерживая на весу жену.
– Спите? – спросил Ваха тихо, затворив дверь.
– У нас горе, – прошептала Виолетта. – С Ташенькой горе.
Женщина заплакала, повела мужа на кухню и начала доставать из холодильника продукты – колбасу, закуски и спиртное, то, что осталось после поминок. Накрывала на стол и рассказывала все, что узнала от Кондратьева. Муж слушал молча, смотрел в сторону. Виолетта налила ему водки, но он отодвинул от себя стакан.
– Как, ты говоришь, зовут тех отморозков?
– Бондари. – Виолетта опустилась за стол и стала смотреть, как ест муж. – Ты сейчас где живешь? – спросила она. – В Польше?
– Неважно, – ответил Ваха.
– Как же неважно? Я недавно в Гродно моталась и случайно земляков твоих встретила. Тех, которые к нам приходили. Испугалась сначала, думала, опять деньги будут требовать. Но они сказали, что гордятся тобой. И мне велели тобой гордиться.
Ваха усмехнулся и произнес:
– Ладно, сейчас поем немного, потом помоюсь. Переночую, а утром уеду ненадолго: у меня одно важное дело есть. А потом уже насовсем вернусь.
Книга вторая
Лика
Каждый год в день окончания университета они собирались в этом ресторане. Конечно, не всем курсом, это было невозможно, хотя полторы сотни человек уместились бы в зале. Просто собрать всех выпускников практически невыполнимая задача. Даже не вся группа приходила: через год после выпуска явились двенадцать человек, потом меньше десятка, и вот уже второй год подряд только шесть девочек. Парни почему-то решили игнорировать сие мероприятие. Но так было даже лучше – можно спокойно общаться и не стесняясь говорить о своем, о девичьем. С каждым годом девичье у всех становилось разным. У кого-то пошли дети, у кого-то пошел в гору муж. Но все равно эта встреча для тех, кто появлялся постоянно, была чем-то вроде обмена достижениями. Наверное, не всем повезло в жизни, от кого-то удача отвернулась, но такие, судя по всему, оставались дома.
Лика была довольна тем, как складывалась ее жизнь: аспирантура, защита диссертации, место на кафедре. Вот только с личным дело обстояло, прямо скажем, не так гладко. Но Лика не переживала особенно, считая, что обязательно встретит «своего» мужчину. Однако время шло, а желанной встречи почему-то не происходило. Да и где она могла произойти? Только на филологическом факультете, ведь больше нигде Лика не бывала. Правда, большинство мужчин-преподавателей были уже в возрасте, а те, что помоложе, женаты. Не заглядываться же на молоденьких студентов или аспирантов. Хотя многие из них были почти ее ровесниками. Тем не менее ей нравилось общество людей серьезных, а следовательно, постарше.
Единственный роман у нее случился, конечно же, с серьезным человеком. Ей тогда было двадцать, а ему – страшно сказать – почти сорок. Если уж совсем точно, то тридцать шесть. Но он был очень спортивным, и машина у него была такая же – стремительная и элегантная. Тот, кого Лика выбрала для себя, был женат, но не жил с супругой уже почти два года, и развод, по его словам, только вопрос времени. Потом выяснилось, что все упиралось в финансовые вопросы – общая собственность и общий бизнес. У Виталия с женой был составлен брачный контракт, и в случае развода инициатор его должен был лишиться своей доли в довольно успешном предприятии, занимавшемся поставкой в Россию итальянской обуви. Чтобы никому из супругов не остаться нищим, необходимо было, чтобы они пришли к обоюдному соглашению о невозможности проживания вместе. Но жена как раз именно этому и препятствовала, хотя муж практически не появлялся дома, а у нее самой имелся постоянный любовник – владелец обувной фабрики в Анконе.
В конце концов Лика решила, что штамп в паспорте не самое главное, если двое любят друг друга. Хотя порой и хотелось праздника. Девушка ждала, ждала, когда жена Виталия согласится на развод или когда этого потребует ее итальянский друг. Но мужчину, в отличие от нее, вероятно, устраивало то, как все сложилось.
Виталий снимал большую квартиру, обставленную красивой мебелью, набитую полезной бытовой техникой, и Лика научилась варить хороший кофе, выпекать хлеб, хотя для этого и не нужно было особого умения: техника все делала сама. А вот в жизни само собой ничего не случается.
Перед самым своим сорокалетием Виталий улетел в Италию на очередную обувную выставку-ярмарку. Должен был вернуться через неделю и, вероятно, вернулся, только вот Лика увидела его почти через месяц, когда мужчина… пришел за своими вещами. Нисколько не смущаясь, более того, улыбаясь даже, он объяснил, что вернулся в семью, потому что, кроме общего с женой бизнеса, у него есть еще обязательства и перед их общей дочерью, которая через два года окончит школу. А теперь у дочки появились какие-то проблемы.
