Ольга Володарская - Седьмая казнь
Но коридор оставался пустынным, и мужчина пожалел о том, что не прихватил с собой бутылку. Сейчас бы напиться до беспамятства… И уснуть…
В комнате, которую он называл своей, ибо ночевал только в ней, ему стало поспокойнее. Артур прошел к стулу, на котором стояла его сумка, и вынул из нее аптечку. Врач всегда носил с собой самое необходимое. В том числе снотворное. Ни разу им не пользовался, но имел при себе. Сейчас решил принять. Чтобы все же поспать.
Достав пузырек, развернулся к кровати. На тумбочке возле нее он оставлял бутылку минеральной воды. Там оставалось немного, но запить таблетку – достаточно. Артур потянулся к бутылке… и вдруг его рука повисла в воздухе. Потому что он увидел то, что лежало рядом с ней.
Полароидный снимок!
На нем был запечатлен его шелковый шарф.
А под фотографией, на белой кайме, красным маркером было написано: «УБИЙЦА!»
Часть третья
День похорон
Глава 1
Орзу сидел у окна, подперев подбородок кулаками, и уныло смотрел на сумрачное небо, ожидая момента, когда на нем появится хотя бы один просвет. Настроение было паршивым сразу по нескольким причинам. Первая – близилась зима. Ему, южному человеку, не привыкшему к трескучим морозам и снегу, было трудно ее переносить. Вторая – Орзу вскоре опять придется искать работу. Раз дом пока ничей, то и прислуга никому не требуется. И третья – Райка уже три дня не подпускает к телу. Сегодня наверняка тоже не подпустит.
А все из-за похорон. В данный момент Раиса на них присутствовала. Поехала на кладбище не просто как знающий покойную человек, а как скорбящая и, главное, единственная родственница.
Рая беспрестанно твердила о своем родстве с Клавдией. И скорбящую изображала очень убедительно. От гроба не отходила, то плакала, то причитала. Да так в роль вошла, что, когда Орзу попытался ее в углу поприжать, гневно на него зыркнула и прошипела: «С ума сошел? В доме траур…»
Посидев у окна еще минут десять и впав в окончательное уныние (небо так и не прояснилось), Орзу отошел от него. Походив из угла в угол по комнате, сел за стол. Увидел ручку и листки бумаги и решил написать письмо невесте.
Раньше, когда только переехал в Москву, он отправлял Зебо несколько писем в месяц. Штук пять-семь. Мог бы и больше, да почтовые услуги тоже денег стоили. Когда немного пообвыкся, стал писать реже. Теперь же от силы два письма в месяц отправлял. А чаще одно. Зебо отвечала на каждое. Писала о том, как скучает, рассказывала о новостях, мечтала, что, как Орзу вернется, свадьбу сыграют. Однако в последние три месяца содержание и настроение ее посланий немного изменилось. Зебо устала довольствоваться мечтами, начала требовать от Орзу их воплощения.
«Прошло полтора года, как ты в Москве, – писала она. – Ровно столько я жду твоего возвращения. Мне исполнилось восемнадцать. Почти все мои сверстницы замужем, и на меня уже косо смотрят. А родители советуют обратить внимание на других молодых людей. Может, ты приедешь, и мы поженимся? Шикарной свадьбы не надо, все можно сделать по-скромному. Потом ты бы вернулся в Москву, а я снова стала бы ждать тебя, но уже как жена…»
Орзу ответил ей, что деньги копятся не так быстро, как хотелось бы, и Зебо придется еще немного подождать. Хотя бы с полгодика. А лучше семь-восемь месяцев. И вот четыре дня назад от нее пришел ответ. «Это очень долго. К тому же я не хочу, чтобы свадьба была летом, в жару. А что, если мне приехать к тебе? Нам хотя бы удастся изредка видеться. И денег быстрее заработаем. Ты писал, что работаешь у богатой женщины, у которой огромный дом. Быть может, ей нужна прислуга? Спроси у нее, пожалуйста. И сразу напиши мне…»
Орзу, как прочел это письмо, так со стула чуть не свалился. Еще чего выдумала, в Москву приезжать! Нет, тут Зебо ему совсем не нужна. Тут у него есть Райка. Орзу планировал «промурыжить» невесту до лета, а лучше до осени. В сентябре слетать к себе на родину, сыграть свадьбу, а потом назад, в Москву, к любовнице под бочок. Он, конечно, потянул бы с женитьбой еще годок-другой, но боялся, как бы Зебо у него из-под носа не увели. Девушка красивая, в девках не засидится. Орзу не мог себе позволить ее упустить. Своей женой видел только ее.
Ответ он сразу не стал писать. Решил хорошенько все обдумать. Вот только сейчас руки дошли, после убийства хозяйки. И теперь не нужно выдумывать причины, по которым Зебо не стоит приезжать в Москву. Он сам сейчас в подвешенном состоянии, не знает, где будет работать завтра.
Вообще-то Орзу думал, что после смерти Клавдии Райка унаследует все ее имущество как единственная родственница, станет хозяйкой дома, и у него все будет еще «шоколаднее», чем прежде. Но оказалось все не так просто. Даже если Райке и достанется имущество Клавдии, то в права наследования она вступит лишь через полгода. И то не факт. Старуха вполне могла оставить завещание. Его пока не нашли (только фальшивое – экспертиза показала, что подпись женщины подделали), но со дня убийства лишь три дня прошло, и все еще может измениться.
«Дорогая Зебо, – начал писать Орзу, – я очень по тебе соскучился и был бы рад твоему приезду, но у нас тут такое творится…»
В этот момент затрезвонил стоящий на письменном столе телефон. Он был старинный, дисковый, тяжеленный, как кирпич, и с ужасно противным звонком. Некоторое время Орзу смотрел на аппарат, не зная, поднимать ли трубку, но все же решился. Сказал осторожно:
– Алло…
– Здравствуйте, это оперуполномоченный Степанов из прокуратуры. С кем я разговариваю?
– С Орзу Исмаиловым.
– Ага… А кто-нибудь еще есть дома?
– Нет, все на похоронах.
– Ладно, тогда с вами побеседую. Оставайтесь на месте. Скоро буду.
И Степанов отсоединился.
Орзу медленно положил трубку на рычаг. Попробовал было вернуться к письму, но не смог сосредоточиться. Только и думал о скором приезде полицейского и сильно нервничал, не зная причины визита. Что этому человеку надо? Зачем он явится? Орзу вообще всех представителей закона побаивался (год проживания в Москве на положении нелегала давал о себе знать), но тех, кто занимался расследованием убийства Клавдии, особенно. На то были причины. Но даже если б их и не было, полицейские все равно внушали ему ужас…
Опер приехал через полчаса. Орзу к тому времени весь извелся.
– Степанов Сергей Сергеевич, – представился работник прокуратуры, мельком показав свое удостоверение. – Вы, как я понимаю, Орзу? Давайте присядем.
Сергею Сергеевичу было лет двадцать. Тощий, ушастый, несолидный и… совсем не страшный. Орзу сразу расслабился.
– В день, предшествующий убийству, вы находились здесь, так? – спросил Степанов, вытащив из сумки какую-то папку.
– Не совсем. Я больше в саду. То есть в парке, как его хозяйка называла.
– Я имею в виду, на территории, если можно так выразиться, усадьбы?
– А… Да, тут был.
– Весь день?
– Весь.
– Значит, вы должны были видеть вот эту женщину… – Опер вынул из папки фотографию: черно-белую, ужасного качества. На ней была изображена молодая женщина с длинными светлыми волосами.
– Да, я видел ее. Она приехала днем. Я в саду кусты подстригал, а Клавдия стояла у окна, смотрела на дорогу. И тут говорит мне: «Иди, Орзу, открой ворота, ко мне пришли». Я обернулся и увидел эту женщину. Впустил.
– Так… И что потом?
– Все.
– То есть больше ее не видели?
– Нет.
– А как выходила?
Орзу покачал головой.
– Тут, знаете ли, некая странность… – Опер повернул фотографию к себе и стал ее рассматривать. – Как эта женщина пришла, камера зафиксировала. А как уходила – нет. Я запись от начала до конца просмотрел и больше этой блондинки не увидел. Она как будто испарилась. Но ведь такого не бывает, правда?
– Не бывает, – эхом повторил Орзу.
– И это значит…
– Что?
– Что она покинула усадьбу не через главные ворота. Есть какие-то другие выходы?
– Да, калитка.
– И почему, интересно, вы не сообщили о ней следственной бригаде, приехавшей на вызов?
– Никто про это не спрашивал, – пожал плечами Орзу.
– Покажите мне калитку, – потребовал Степанов.
Орзу повел опера через кухню во двор.
– Большой участок, – заметил Сергей Сергеевич.
– Да. Хозяйский сын его купил, когда земля тут еще недорого стоила.
Дошли до забора.
– Вот она! – указал на калитку Орзу.
– Запирается просто на щеколду?
– Да.
– То есть открыть можно лишь изнутри? – Опер присел на корточки и осмотрел железный запор. – Не задвинута.
– Не может быть…
Орзу протянул руку, желая удостовериться, что опер прав, но тот не дал ему коснуться щеколды. Перехватил руку и покачал головой.
– Сначала отпечатки проверить надо, – пояснил он. – А почему вы так удивились, когда я сказал, что щеколда отодвинута?
– Потому что через калитку вообще никто не ходит. Ее некому было отпирать.
– Почему никто не ходит?
