Елена Михалкова - Танцы марионеток
Полный, широкоплечий, с вечными своими уродливыми четками, обмотанными вокруг запястья, он улыбался немного растерянно, будто не ожидал, что она появится возле собственного дома. Уголки глаз опущены, как у собак породы бассет-хаунд: когда-то Лена подшучивала над ним, оттягивая ему веки и теребя за ухом, пока он не начинал рычать. Свободная рубашка навыпуск и широкие штаны – Ольга Сергеевна говорила о нем «расхристанный», и это была правда: Вася обыкновенно выглядел так, словно выбежал из дома пять минут назад и застегивался на ходу.
При этом он был очень обаятелен, добродушен и открыт. Человек, замыкавшийся перед любой фотосъемкой, у Ковригина чувствовал себя естественно и свободно. Пару раз Васе удавалось пройти через оцепление, отсеивавшее любопытных, и сделать серию репортажных снимков с места событий, куда других фотографов не пропустили.
– Привет, Лен, – сказал он, вперевалочку подходя ближе. – Как дела?
– Что ты здесь делаешь?
– Тебя жду. – Он пожал плечами и снова улыбнулся по-детски.
Не желая поддаваться ни на его обманчиво легкий тон, ни на улыбку, она качнула головой, словно говоря: «не пытайся, ничего у тебя не получится».
– Ленка, можем мы с тобой поговорить по-человечески, – спросил он. – Бог с ним, с «поговорить»… Но вот на один вопрос ответь мне честно, а?
– Задавай. – Все-таки ее голос прозвучал не так сухо, как ей хотелось бы. Она приготовилась к одному из тех ужасных вопросов «об отношениях», какие задают друг другу лишь люди, у которых больше не может быть никаких отношений, но он спросил совсем другое:
– Почему ты перестала писать, Лен?
К этому она оказалась не готова и сама почувствовала, что бледнеет. Ей всегда с трудом давалось вранье, а лгать Васе было и вовсе невозможно – он начинал смотреть укоризненно, как пес, которого ни за что ни про что обидел любимый хозяин, качал головой, словно ему становилось неловко за врушку, и разве что сам не краснел. Даже понимая, что все это не более чем игра, Лена не могла сказать ему неправду.
– Я знаю, что у тебя был готов сюжет новой книги. – Ковригин сделал к ней шаг, Лена отступила назад. – Я знаю, что ты очень хотела ее написать. – Еще шаг навстречу. – Так почему же ты этого не сделала? Тебе кто-то угрожал?
Она отрицательно покачала головой.
– Тогда в чем причина?
– Ты подстерег меня возле дома, чтобы поговорить именно об этом?!
Он кивнул, и прядь волос упала ему на глаза. По-мальчишески сдув ее, Ковригин проехался растопыренной пятерней по волосам, и этот знакомый жест больно отозвался в ней. Когда-то Вася казался ей неуклюжим… Потом об этом было смешно вспоминать: разве естественные люди могут быть неуклюжими?
– Да, я подстерег тебя возле дома, чтобы поговорить об этом, – с улыбкой добавил он, не удовлетворившись кивком. – Не в редакции же тебя подстерегать. Ты там такая… как лошадь перед скачками. Я каждый раз боюсь, что ты меня затопчешь.
– Какое тебе дело до того, что происходит в моей жизни?
– Сам удивляюсь. – Он пожал плечами, и на лице его появилась растерянность, словно он и впрямь этого не понимал. – Но вот есть дело – и все тут.
– Васька, неужели ты хочешь получить премию, обещанную за раскрытие этой страшной тайны?
Сарказм помог ей собраться, но ненадолго. Ровно до той секунды, пока Вася не наклонился к ней, не заглянул в глаза.
– Я хочу помочь тебе. Я всего лишь хочу помочь, дружок.
Самое ужасное заключалось в том, что голос его был искренен. И глаза смотрели так честно, словно он никогда прежде ее не обманывал. Прочно забытое словечко «дружок», которым он всегда ее называл – ласково, как ребенка, – заставило ее на секунду окунуться в воспоминания о том времени, когда почти каждый ее день начинался с его телефонного звонка и этого слова.
«Рассказать ему все, и будь что будет. Васька умный и добрый, он поймет и поможет». В ней выросло и крепло убеждение, что единственный человек, которому она может сказать правду, сейчас стоит перед ней.
Почувствовав ее настроение – он всегда его чувствовал, – Вася взял ее под руку и повел к той самой скамеечке, на которой ее дожидался. Усадил, сам присел на корточки перед ней и потребовал:
– Рассказывай.
Она посмотрела на его участливое лицо и не выдержала.
– Понимаешь… Дело в том, что после пятой книги…
– Лена!
От громкого окрика и он, и она вздрогнули, обернулись. От подъезда к ним шла Ольга Сергеевна – лицо красное, возбужденное, в руке клетчатая продуктовая сумка, которую она хранила лет пятнадцать, если не больше – не любила шуршащие пакеты. При виде матери Лена почувствовала одновременно облегчение и боль. Так она и знала… Так она и знала, что у нее не получится никому ничего рассказать.
– А я тебя увидела, как только из подъезда вышла, – думаю, ты или не ты, – подойдя, заторопилась Ольга Сергеевна. – Здравствуйте, Вася. Леночка, ты мне не поможешь? Я в магазин, у меня сумка будет тяжелая – помоги донести, пожалуйста.
– Конечно, мам, – покорно согласилась Лена, вставая. – Извини, Вась. В другой раз.
– А можно я помогу донести сумку? – вмешался Ковригин. – А потом мы с тобой, Лен, договорим.
Ольга Сергеевна виновато улыбнулась:
– Простите, я хотела кое-что обсудить с Леной по дороге. Тет-а-тет. Но если я помешала вашему разговору, то я, конечно, пойду…
– Что ты, мам! Я тебе помогу, пойдем вместе. Увидимся, Вась.
Дубровина неловким жестом протянула ему ладонь – она всегда прощалась, пожимая руку, даже с друзьями, и из-за этой привычки над ней посмеивались. Ковригин взял двумя руками ее пальцы, хотел что-то добавить, но промолчал.
Когда две женщины скрылись за углом, он сплюнул, раздраженно пнул камешек, попавшийся под ноги, и пошел прочь с площадки.
На обратном пути из магазина, волоча сумку, груженную мясом и картошкой, Лена бросила взгляд на скамейку. Разумеется, Вася уже ушел – не стал дожидаться ее возвращения.
– Поразительно, как запускают себя некоторые мужчины, – задумчиво сказала Ольга Сергеевна, поймав направление ее взгляда. – Женщины все-таки себе такого не позволяют, если только они не совсем опустившиеся особы. Расскажи мне про ту даму, о которой ты пишешь историю.
Лена, у которой после произошедшего испортилось настроение, встрепенулась и принялась пересказывать матери беседу с Мартой, увлекаясь собственным рассказом. И постепенно встреча с Ковригиным и неприятный осадок после нее отошли на задний план, а на переднем остались чувство предвкушения от нового текста и нежность к матери, которая так беспокоилась о том, чем занимается ее дочь.
Вернувшись в редакцию, Вася бесцельно побродил по кабинетам, был отловлен редактором и получил от него задание, которое требовалось выполнить сейчас же, а результат должен был быть готов вчера, и сделал вид, будто немедленно им и занялся. Сохраняя на лице отрешенное выражение человека, который вот-вот углубится в работу, Ковригин зашел в кабинет Ерофеева и уселся верхом на стул.
– Чего тебе? – прогудел тот, уставившись в какую-то статью.
– Саш, отвлекись, – попросил Ковригин и для убедительности просьбы от души ударил ногой по стулу Ерофеева.
Тот вздрогнул, поднял на него мутные глаза.
– Ну чего тебе, чего?!
– Саш, – проникновенно сказал Вася, – ты у нас специалист по творчеству Дубровиной, так?
– Допустим. И?..
– Тогда скажи: последняя ее книга чем-нибудь принципиально отличается от предыдущих?
– Последняя… последняя… – забормотал Ерофеев, польщенный тем, что его считают экспертом, – «Кошачий глаз», что ли? Конечно, отличается! А как же! До этого Ленка писала про восемнадцатый и девятнадцатый века, а тут начала про современность выдумывать. Так что время действия поменялось.
– Про время действия я и сам помню… – протянул Ковригин, зная, что Ерофеев ошибается.
– А раз знаешь, так нечего спрашивать! – разозлился Ерофеев. – Хватит отвлекать меня по ерунде! Иди и у самой Дубровиной спроси, если она с тобой разговаривать захочет. А то Леночка у нас дама высокомерная, свои нетленки с кем попало не обсуждает.
Юноша, взятый Ерофеевым, как он выражался, «в услужение», внимательно прислушивался к их разговору. Наконец он не выдержал.
– А вы тоже хотите выиграть? – обратился он к Ковригину, приободренный добродушным видом того.
– Что выиграть? – не понял Вася.
– Приз на сайте! Тому человеку, который разгадает тайну молчания Дубровиной, обещают тысячу!
– Тысячу чего? – уточнил Ковригин, видя, как у юнца загорелись глаза.
– Не рублей же, – пренебрежительно отозвался тот. – «Зеленых»!
Вася вздохнул, встал со стула.
– «Зеленых» нынче не говорят, молодой человек. Это не модно. И лучше их заработать честным трудом, поверьте мне, старику.
Он назидательно поднял палец, хлопнул Ерофеева по плечу так, что тот затрясся, будто желе, и вышел, вспоминая, где находится ближайший от редакции книжный магазин.
