Смерть Отморозка. Книга Вторая - Кирилл Шелестов
Никто из членов семьи не возразил ей, все были согласны с ее предложением.
Норов посмотрел на Реми.
— Неужели тебе не важно знать, как погиб твой сын?
Реми поежился.
— Нам с Шанталь сейчас очень тяжело,… — пробормотал он. — Все это только добавляет нам горя…
Шанталь молча кивнула.
— Я должен выяснить, — упрямо проговорил Норов.
— Почему вы здесь распоряжаетесь? — подал голос Кристоф.
Норов посмотрел на него недобрым взглядом и, не отвечая, обратился к Лиз:
— Вы рассказали Жану-Франсуа о том, что сделали с Клотильдой?
— Что вы! Разве я могла ему об этом сказать! Он бы не вынес!.. Когда я вернулась, я вообще не могла разговаривать. Меня бил озноб, даже зубы стучали, и навалилась такая усталость, будто я весь день таскала мешки… Он сидел в салоне, слушал музыку в наушниках… он всегда слушал музыку, когда меня не было дома… Увидел меня, хотел что-то спросить, и вдруг переменился в лице, глаза сразу сделались такими испуганными… Он почувствовал!.. Он был невероятно чувствителен… Совсем без кожи…
— Что не помешало ему забить человека железным прутом, — пробормотал Норов будто про себя.
Лиз пропустила его слова.
— Я прошла в туалет, меня тошнило… Потом залезла под горячий душ, все никак не могла согреться… Моя одежда была в крови, наверное, я испачкалась, когда тащила Клотильду… не знаю, заметил он или нет, свет в салоне был неярким, да и я была в темном… Я сунула ее в стиральную машину, переоделась в домашнее, кое-как привела себя в порядок… Вышла к нему, спросила «Хочешь чаю, шерѝ?». Он ответил, нет, уже поздно для чая. Я сказала: «Тогда я лягу, что-то сегодня утомилась»… Я легла, но заснуть не могла. У меня перед глазами крутился этот кошмар вновь и вновь: я бью Клотильду камнем, она падает, я тащу ее в машину, обливаю бензином, поджигаю… И этот страшный тошнотворный запах!.. Он преследовал меня!.. Жан-Франсуа пришел уже поздно ночью, я сделала вид, что сплю… но я так и не заснула до самого утра. Встала совершенно разбитая, он ни о чем не спрашивал, держался настороженно… Он чувствовал, чувствовал! И тут позвонил Даниэль, сообщил, что Клотильда пропала… Это был конец!.. Жан-Франсуа сразу догадался, что Клотильды уже нет в живых… что ее убили… И что это сделала я!.. Звонок Даниэля обрубил отношения между нами, как топором!.. Жан-Франсуа замкнулся… закрылся, как в раковине… Перестал разговаривать со мной, даже случайно старался не прикасаться, словно я была заразная…
Она замолчала, сумрачно глядя в пол.
— Знаете, это было несправедливо, месье Поль… Получилось, что мы оба совершили… то, чего нельзя… И теперь мы были отдельно от остальных людей, по другую сторону… Но он не желал быть по одну сторону со мной! Не желал быть вместе! Он всегда считал себя выше меня. Он не говорил этого, но ведь есть вещи, о которых и не нужно говорить, они и без того понятны! Он был очень гордым, месье Поль… Я и не пыталась держаться с ним вровень… знала свою место… Но ведь после того, что случилось…разница между нами исчезла! У нас была тайна от всех… Я думала, нас это сблизит, но нет! Его оскорбляло именно то, что мы теперь сравнялись!.. Он сделался таким… высокомерным, враждебным… Когда ему было что-то нужно от меня, он не просил, а почти приказывал…
— Вас это задевало?
— Да, — призналась она после короткой паузы. — Да, мне было ужасно больно. Я видела, что он почти ненавидит меня… Понимаете, у него, по-моему, было такое ощущение, что Камарк был перед ним виноват… что он имел право его наказать… Он как будто не чувствовал особого раскаяния за то, что сделал… Об этом убийстве много говорили в новостях, но он тут же выключал телевизор, хмурился, сердился, выходил из комнаты… А однажды буркнул: «Неужели кому-то это интересно?»
— А вас он винил?
— О, да! Думаю, он считал, что я не имела права поднимать руку на Клотильду!.. Ведь она была выше меня! Вот если бы она убила меня, он бы ее, наверное, простил и пожалел…
— Вы не пытались объяснить ему ваши мотивы?
— Он все равно бы их не понял! Он был не совсем в себе, что-то в нем сдвинулось… Вот вы сказали, что когда он пытался покончить с собой, он просто хотел привлечь к себе внимание… Я так не думаю, месье Поль… Мне кажется, он совсем запутался… не знал, что делать дальше, как жить?.. Он бы ушел, но в нем еще оставалась последняя детская надежда…
— На что, Лиз?
— Ну… может быть, на то, что я все-таки сумею как-то вытащить его из всего этого?.. Ведь я всегда была такой надежной, всегда его выручала. А я уже не могла!.. Я сама уже пропала!.. Ради него… Я очень любила его… и продолжаю любить… У меня никогда не было и не будет никого дороже…
— Ты не сберегла его! — вдруг истерически выкрикнула Шанталь и зарыдала, вздрагивая острыми плечами.
Реми обхватил ее, прижал к груди, зашептал слова утешения.
— Мама! Мама! — тут же закудахтал Кристоф.
Он напоминал Норову большую хлопотливую, но беспомощную курицу.
***
В баре клуба Норов и Дорошенко заказали свежевыжатые соки и кофе. Сережа рассказывал о себе, Норов слушал.
Уйдя от жены, Сережа женился на секретарше, с которой у него был роман. Сереже она тогда казалась безумно красивой и сексуальной. Они очень хотели ребенка, но у них долго не получалось. Они ездили по врачам, испробовали все средства, включая сомнительную народную медицину. Наконец, четыре года назад жена все-таки родила дочь, чудесную девочку, которую Сережа прямо-таки обожает. Роды, однако, подействовали на жену самым неблагоприятным образом. Она расплылась, набрала вес, перестала следить за собой, бока у нее повисли складками. Спортом заниматься не хочет; губы себе надула, но Сереже совсем не нравится. Он к ней совсем охладел. Она нигде не работает, ничем не интересуется, но хуже всего, что она не занимается дочкой. Скинула ее на руки няньке, а сама сидит целыми днями дома, какие-то женские романы читает. Да еще к пиву пристрастилась. Бутылки три за день выпивает, куда это годится? Первая стадия алкоголизма…
— Чтение романов в наши дни является признаком высокого интеллекта, — улыбаясь, возразил Норов. — Все-таки, не телевизор смотрит.
— Да какой там интеллект, Пал Саныч! Секретаршей была, такой и осталась. Раньше хоть красавицей была, в постели страстной, а теперь!.. — Сережа безнадежно махнул рукой. — Короче, ушел я от нее, один живу. Дом
