Маскарад благих желаний - Галина Владимировна Романова
– Нет. Не предполагала.
– А ноутбук зачем взяли? Только не врите мне снова, что прихватили по пути, – предупреждал он ее.
И Катя честно признавалась в том, что послушно выполнила указания неизвестного ей лица.
– Он мне столько денег положил в почтовый ящик, что я… Я не смогла устоять. Он обещал мне еще столько же.
Она ежилась в грязной кофте, сидя перед следователем. На нем был хороший костюм и белоснежная рубашка. Он был гладко выбрит. И пахло от него хорошо. А она…
Она превратилась в неряшливую оборванку. Грязные ногти, мятая несвежая одежда. Волосы спутались, не мыты который день. Подмышки провоняли потом. Катя себя ненавидела за это! И, вспоминая свою прошлую жизнь в замужестве с Мишей, тихонько плакала в вонючую тюремную подушку.
– Первый звонок и последующие сообщения поступили на ваш телефон в день, когда Грековы уехали кататься на снегоходах. Этим же вечером в ваш почтовый ящик опустили конверт с деньгами. Так?
– Возможно. Я не знала, что они уехали кататься. Я взяла отгулы.
– Зато ваш сообщник знал. Потому что подготовил их гибель. И ждал от вас посильной помощи. А вы… Вы в это время где были?
– Дома. Отсыпалась. На них работать было сложно: ранние подъемы, поздние отбои.
– Вы решились на кражу тем же вечером, гражданка Гришина, – рассуждал следователь. – И поехали в коттеджный поселок. Нами уже установлено, что вы приезжали тем вечером туда. С целью проникновения в дом Грековых и кражи ноутбуков. На тот момент уже все знали, что Грековы не вернулись с прогулки. Дом стоял пустым. У вас были ключи. И вы… Кстати, а почему вы сразу не взяли оба компьютера? Почему вынесли только один? Сочли, что ноутбук Валерия не интересен. Не та в нем информация? Или куратор велел вам забрать лишь компьютер Алены Грековой? Все там. Все в нем. Так?
Она замотала головой. Но следователь, повысив голос, принялся стучать кулаком по столу и угрожать ей чуть ли не пожизненным сроком.
– Но ваш куратор обругал вас и вторично послал в дом Грековых, – продолжил он говорить за нее, немного обуздав свой гнев. – Отправил за вторым компьютером. Видимо, что-то не сходилось. Что-то шло вразрез с его планами. Так?
– Нет. Не так. – Она плакала тихо и много, отвечая на его бессмысленные вопросы. – Да, я приезжала в поселок в тот день, когда хозяева пропали. Поздно уже было. Но я не попала в дом. Собаку спустили с цепи. Она носилась по двору как ненормальная. И я не рискнула. Я ее боюсь. Собака меня ненавидела всегда. И однажды едва не покусала.
– Интересно, интересно… – теребил тесный воротник белоснежной рубашки следователь. – Куда же подевался ноутбук Алены Грековой, по-вашему?
– Да откуда же я знаю, товарищ следователь! – восклицала она изумленно. – Да, я приезжала в поселок, но в дом не попала. А на следующий день…
– А где вы провели ночь, гражданка Гришина? – вдруг как-то заполошно выпалил следователь и попытался расстегнуть верхнюю пуговку на рубашке.
– Я? – она прикусила нижнюю губу.
Рассказывать ему правду она не могла. Просто не имела права. В противном случае не могла рассчитывать ни на какую помощь.
– В Москву уехала.
– На чем?
– На своей машине, разумеется. На чем приехала, на том и уехала.
– Странно…
Ему все же удалось расстегнуть верхнюю пуговицу. И вздох облегчения, вырвавшийся у следователя, шевельнул листы бумаги. То есть протокол ее допроса.
«Хоть бы он вообще улетел куда-нибудь! – подумала с тоской Катя. – Чтобы ни протокола никакого не было, ни кабинета этого, ни следователя. Чтобы я закрыла глаза, открыла и очутилась в своей «двушке» на окраине Москвы. – Пусть она не была такой просторной, как та, которую оставил ей после развода Миша, но с хорошим ремонтом, уютная. И главное – ее. Она бы полжизни отдала сейчас, чтобы там очутиться и принять ванну. – А потом приготовить омлет и уснуть на широкой кровати с ортопедическим матрасом и пуховым одеялом».
– Вы не засветились ни на одной камере на выезде из поселка, – хищно ухмыльнулся следователь, решив, что поймал ее.
– Я поехала там, где нет камер. Это узкая дорожка, мало кто по ней ездит. Летом после дождя ее развозит сильно. Осенью и весной в оттепель тоже грязь. А так вполне себе можно ездить. Там до Москвы ближе на тридцать километров, – не соврала Катя.
Она действительно не раз пользовалась той дорогой, объезжая пробки и экономя на бензине. Ездила, но не в тот самый раз, о котором талдычит следователь.
– А вы поехали?
– Да.
– После метели?
– Да.
– Как же вы проехали, гражданка Гришина?
– Легко, – усмехнулась она. – У меня машина с полным приводом.
– И следы вашей машины мы можем там найти? – не хотел сдаваться следователь.
– Да, конечно, – выпалила она, едва не рассмеявшись от облегчения.
Вот точно Господь направил ее на следующее утро там покататься. Точнее, Валеру поискать.
«Мало ли, – рассуждала Катя, врываясь мощными колесами в снег. – Вдруг он туда поехал после того, что сотворил с Аленой?»
Вот убей Катя подозревала его в гибели Алены. Та его так достала вечными капризами, придирками и унижением. Кате самой не раз хотелось отвесить хозяйке подзатыльник. А каково было Валере? У него постоянно желваки играли, с такой силой он стискивал зубы, общаясь с женой.
– То есть вы после того, как не попали в дом Грековых в день их исчезновения, уехали из поселка в Москву? И сможете это доказать? То есть мы найдем следы ваших протекторов на той дороге?
– Да. – Она помялась и вскинула на него недоуменный взгляд: – Если, конечно же, их там не закатал никто. Мало ли народу там ездит!
Следователь писал, писал что-то в протоколе, потом вскинул на нее недовольный взгляд и скрипучим голосом произнес:
– Проверим.
После допроса ее опять увели в камеру предварительного заключения. Она завалилась на койку и снова уставилась в потолок. Ее все еще не покидала надежда, что все скоро закончится, ее отпустят и она сможет продолжить свою вполне приличную жизнь. Пусть Грековых не стало, она найдет работу где-нибудь еще. Хотя бы к Мише попросится полы мыть и есть готовить.
Нет, Миша – не вариант. Он ее на порог не пустит. У него, по слухам, какой-то мужик шустрит. Да и пекарша наверняка уже дорогу в его койку протоптала. Слишком уж у них доверительные отношения.
Катя однажды подглядывала за ними. Лица обоих светились
