Последнее испытание - Туроу Скотт
– Что они ели моллюсков.
– Какие у вас для этого основания?
– Об этом ничего не сказано в их историях болезни.
– Тем не менее ваше заключение в значительной степени базируется на том, что лечащие врачи не поняли, что имеют дело с аллергической реакцией. Следовательно, у них не возникало причин спрашивать о том, что пациенты употребляли в пищу, верно?
– Видимо, да, – отвечает доктор Роджерс. – Но чтобы все семеро ели именно моллюсков – таких совпадений не бывает.
– Но ведь и многие другие продукты и вещества могут вызывать внезапные и фатальные аллергические реакции, разве не так? Например, лесные орехи. А еще пестициды. Список очень длинный, верно? А вы не можете знать наверняка, не была ли вызвана аллергическая реакция семерых умерших пациентов чем-то другим, а не препаратом «Джи-Ливиа». Так ведь?
Доктор Роджерс неохотно соглашается.
– Вы только что признали, что у врачей не было причин для того, чтобы рассматривать возможность аллергической реакции на «Джи-Ливиа», поскольку их не предупредили. Помните? Это произошло только что.
– Да, помню.
– Что такое листок-вкладыш, доктор Роджерс? Вам знаком этот термин?
– Конечно. – Лицо свидетельницы обвинения чуть перекашивается в презрительной гримасе. – Листок-вкладыш, или, сокращенно, ЛВ, – это инструкция мелким шрифтом, которая находится в лекарственной упаковке.
– Я хотел бы показать вам листок-вкладыш к препарату «Джи-Ливиа». Он указан в представленном суду защитой списке как вещественное доказательство номер 1.
Следуют еще несколько подготовительных процедур и пояснений, после которых Стерн просит доктора Роджерс прочитать вслух фразу, появившуюся на демонстрационном мониторе.
– «Джи-Ливиа» является препаратом, содержащим моноклональные антитела. Случается, что моноклональные антитела вызывают у пациентов аллергическую реакцию, – произносит свидетельница.
Как ни удивительно, эту фразу в инструкции к препарату обнаружила Пинки. Хотя она не в состоянии уложить документы в файл в нужном порядке, но при этом обладает невероятной способностью с поразительной скоростью прочитывать большое количество страниц текста, напечатанного мелким шрифтом.
– Получается, что аннотация содержит вполне однозначное предупреждение о возможности аллергических реакций на «Джи-Ливиа».
– Я бы так не сказала.
– Вот как? Почему же нет?
– Это стандартная фраза, мистер Стерн. Один из множества тех побочных эффектов лекарств, о которых вы слышите в телерекламе, – его не надо воспринимать слишком буквально.
– Но ведь если бы кто-то из ваших пациентов внезапно выдал непонятную для вас реакцию, вы бы не стали пренебрегать возможностью заглянуть в листок-вкладыш, чтобы попытаться найти объяснение там?
– Не уверена, что, когда пациент находится в критическом состоянии, это подходящий момент для того, чтобы изучать восемь страниц микроскопического текста.
– Так да или нет, доктор Роджерс? Хороший врач заглянет в листок-вкладыш, если у него возникнет подозрение об аллергической реакции?
– Хороший врач, вероятно, заглянет. Но если он этого не сделал, это не делает его автоматически плохим врачом. Как мне кажется.
– Пойдем дальше. Вы сказали мне, что на случай, если доктор обнаружит серьезную аллергическую реакцию, существуют методики лечения. Пожалуйста, опишите их.
Доктор Роджерс рассказывает о применении массированных доз антигистаминных препаратов и эпинефрина.
– Если бы эти методики были применены, они могли бы спасти кого-либо из семерых пациентов, чьи имена перечислены в тексте обвинения? – интересуется адвокат.
– Это невозможно утверждать наверняка, мистер Стерн.
– Я ведь не сказал – «наверняка спасли бы», я спросил – «могли бы спасти»? – уточняет Стерн. Чем более явным становится нежелание доктора Роджерс сотрудничать с защитой – а оно все очевиднее, – тем лучше для адвокатов. – Скажите, описаны ли в медицинской литературе случаи, когда пациентов с симптомами, отмеченными у больных, о которых идет речь, лечили антигистаминами, эпинефрином или прочими стимуляторами – и они бы выжили?
Стерн весьма осторожен и нарочно заводит речь об описанных в литературе случаях, а не о других пациентах, проходивших лечение препаратом «Джи-Ливиа». Врачи, проявившие бдительность, спасли сотни людей, которым назначали «Джи-Ливиа». Но упоминание об этом могло бы спровоцировать обсуждение вопроса о других смертях больных, использовавших это лекарство.
Доктор Роджерс, отвечая на вопрос адвоката, говорит, что такие случае есть.
– Правильно ли будет сказать, что вероятность смерти пациентов от аллергической реакции благодаря применению этих методик была сокращена?
– Ну разве что вероятность. – Доктор Роджерс явно не понимает, что слово, которое она употребила только что, очень многозначно и может толковаться по-разному. Для того чтобы обвинение Кирила в убийстве признали обоснованным, члены жюри присяжных должны быть уверены, что подсудимый понимал «большую вероятность» смерти пациентов. – Да, можно сказать, что вероятность такого исхода уменьшается.
Стерн делает паузу и склоняет голову набок, тем самым давая понять присяжным, что ответ, который они только что услышали, очень важен. Затем адвокат снова садится на место.
Следующий свидетель обвинения – доктор Бруно Капеч. Решение обвинения остановить выбор на нем кажется более удачным. Он врач-онколог и эпидемиолог. Его вызывали в суд для того, чтобы он рассказал, каков процент выживаемости у больных раком. Кроме того, его задача объяснить, какие у семерых пациентов, перечисленных в обвинении, были перспективы прожить дольше, если бы их не лечили препаратом «Джи-Ливиа». Неприятной деталью для защиты в данном случае является то, что Капеч, как и Кирил, – один из ведущих и наиболее авторитетных профессоров медицинского факультета Истонского университета. Сторона обвинения привлекла его к процессу в надежде продемонстрировать, что люди, близко знакомые с подсудимым, настроены против него. Пафко предупреждал Стернов, что, как нетрудно догадаться, они с Капечем недолюбливают друг друга, хотя это не имеет прямого отношения к клиницистике, а скорее связано с враждой внутренних группировок из-за назначения нынешнего декана медицинского факультета.
Тем не менее, поднимаясь на свидетельскую трибуну, Капеч посылает Кирилу короткую улыбку. Ему примерно лет пятьдесят пять. Это седой тучный человек с черной бородкой клинышком. Говорит он с ярко выраженным израильским акцентом, грассируя и растягивая гласные. Капеч рассказывает, где и какое образование получил, а также о том, что имеет все необходимые дипломы и сертификаты в трех различных областях науки. Затем, отвечая на вопросы Фелда, свидетель коротко, но достаточно исчерпывающе рассказывает, как определяется процент выживших при онкологических заболеваниях. Выясняется, что среди пациентов с немелкоклеточным раком легких второй стадии этот процент различается в зависимости от возраста, расы, пола, количества затронутых недугом лимфатических узлов и момента постановки диагноза. Оказывается, что, к счастью, процент выживших растет. Говоря обо всем этом, Фелд и Капеч по ходу дела проясняют, какие методы лечения применялись до появления «Джи-Ливиа» – речь идет о хирургических операциях и последующей химиотерапии с применением одного из нескольких разработанных для этих целей препаратов. Все это Стерн испытал на себе.
Затем Капеч переходит к перспективам выживания семерых пациентов, имена которых включены в текст обвинения. По его словам, согласно последним данным Национального института здоровья, 52 процента пациентов с раком второй стадии могут прожить двадцать месяцев или больше, а 36 процентов могут протянуть даже до пяти лет. Исходя из всего того, что он сказал раньше, Капеч прогнозирует, что в среднем каждый из семи пациентов, о которых идет речь, вполне мог бы прожить более долгий срок, чем тот, на который указывают данные статистики.
У Марты обычно лучше получается работать со свидетелями, дающими показания на сугубо профессиональные темы. Но Стерны решили, что перекрестный допрос Капеча будет вести в основном Сэнди, которому приходилось встречаться с Бруно на различных мероприятиях, проводимых Истонским университетом. Стерн всегда оказывал финансовую поддержку университету, диплом которого изменил его жизнь. После создания препарата «Джи-Ливиа» он перечислил на счет медицинского факультета несколько внушительных сумм в виде частных пожертвований. Адвокату несколько раз доводилось беседовать с Капечем, заместителем декана факультета, на нескольких приемах, проводившихся с целью сбора средств. Разумеется, всякий раз в этих беседах неизбежно затрагивалась тема состояния здоровья самого Стерна. Когда адвокат встает, чтобы приступить к перекрестному допросу, Капеч тепло ему улыбается.
