Цветы смерти - Ли Тонгон
– Мне кажется, вам стоит приготовиться к худшему.
Последняя фраза врача разбудила его. Он начинал понимать, к чему клонил доктор.
– О чем это вы? – угрожающе посмотрел на него Пак Чечжун.
Врач не ответил и лишь глубоко вздохнул. Тогда адвокат подошел к нему и схватил за плечо.
– Нет… это не мне надо готовиться к худшему. Это вам надо сделать что-нибудь! Вытащите все эти трубки и сделайте операцию! Спасите мою дочь! – взвыл он, вновь потеряв контроль.
Врач спокойно еще раз описал ситуацию. В данный момент операция была невозможна. Медицинский персонал делал все, что мог, но они призывали родителей морально готовится к худшему.
– Мне очень жаль… – извинился врач и поклонился.
– Нет, вам не жаль…
Пак Чечжун молча смотрел на доктора. Его жена подошла к нему и слегка дотронулась до спины, чтобы он отпустил врача, но тот лишь отмахнулся.
– Ты! Ты называешь себя врачом! – взорвался Пак Чечжун. – Почему ты не можешь ее вылечить! Идиот!
Врач ничего не ответил.
– Ответь мне! Только не ври! Почему ты молчишь? Сделай так, чтобы она продержалась, пока не выпустят Ли Ёнхвана…
Пак Чечжун опустился на пол. Он не хотел мириться с ситуацией. Его дочь не должна находиться в реанимации. Она не могла умереть.
– Умоляю, не дайте ей умереть до прихода Ли Ёнхвана… Я заплачу любые деньги! – взвыл адвокат.
Он встал на колени перед доктором и поклонился. Его жена извинилась за поведение супруга и попросила врача оставить их. Когда тот вышел, Пак Чечжун остался сидеть на коленях, положив на них руки, словно был наказан, и смотрел в пол.
– Давай переведем ее в другую больницу. Или отправим в Америку, или Европу. Тогда…
– Нет… Все хорошо… Мы все давно обсудили, – ответила жена и обняла его. Хотя она и успокаивала мужа, но сама заливалась слезами горя.
– Или в Японию! У меня много денег. Просто надо поддерживать в ней жизнь, пока Ли Ёнхван не выйдет на свободу… Он ее спасет.
Его глаза были на мокром месте. Он стиснул зубы, едва сдерживая слезы. Его дочь умирала, но ничего нельзя было сделать. Пак Чечжун не мог мириться с мрачной реальностью. Ему хотелось прямо сейчас лечь на пол и забыться.
«Ли Ёнхван».
Как будто кто-то прошептал ему это имя на ухо. Ли Ёнхван… Единственный человек, способный спасти его ребенка.
Пак Чечжун резко встал и посмотрел на лежавшую на кровати дочь. Он чувствовал ее дыхание. Сзади подошла жена, дотронулась до его руки и вывела из реанимации. Он ускорил шаг, а затем и вовсе перешел на бег. Он не мог позволить дочке умереть.
Сев в машину, Пак Чечжун помчался в Куам. Он адвокат Ли Ёнхвана. Единственный, кто находился к нему так близко. Адвокат не чувствовал ни капли усталости. Зазвонил телефон. Жена. Но он отклонил вызов.
Пак Чечжун приехал в следственный изолятор после полуночи. Обычно в такое время свидания запрещены, но он сумел добиться его через знакомого.
Ли Ёнхван зашел в комнату для свиданий, озадаченно почесывая голову. На его уставшем лице читалось недовольство.
– Что вам понадобилось в такое время?
Пак Чечжун понимал, что было крайне грубо заставлять Ли Ёнхвана встретиться с ним в такой поздний час. Он знал, что тот его возненавидит. Но сейчас было не время беспокоиться о чьих-то чувствах.
– Прошу прощения… Если правительство позволит вам оперировать, возьмете мою дочь как пациента? Умоляю.
– Власти пока не дали разрешения, – устало ответит Ли Ёнхван и закрыл глаза.
– Если! Если дадут, пожалуйста, спасите мою дочь.
Ли Ёнхван не ответил. Он чувствовал, что с его адвокатом что-то случилось, открыл глаза и внимательно его изучил. Глаза Пак Чечжуна были наполнены тревогой и страхом. Если принять во внимание тот факт, что он в ночи настаивал на свидании и просил спасти дочь, то, видимо, с ней что-то произошло. Кажется, пришло ее время. Адвокат молча ждал ответа.
– Нет, – сказал Ли Ёнхван.
– Почему?! – Пак Чечжун в гневе ударил кулаком по столу.
Ему стало стыдно за эмоции, но он не извинился. Ли Ёнхван не выглядел удивленным. Он лишь жалостливо смотрел на адвоката.
– Мы обсудили условия. Я вылечу вашу дочь, если меня не осудят на смерть или помилуют. Даже не так: чтобы вылечить ее, я должен оказаться на свободе. Новостей об операции нет, второй суд еще не начался, подвижек в деле я не наблюдаю. Господин адвокат, придите в себя.
Пак Чечжун плотно сжал губы. Он не мог рационально мыслить, пока его дочь лежала в реанимации и умирала.
– И даже если мне позволят оперировать, почему я должен лечить вашу дочь? Вы вызвались быть моим адвокатом именно из-за ее болезни. Как только она выздоровеет, вы меня бросите. А сейчас вы делаете все возможное, чтобы вытащить меня, тоже только ради нее. Ведь я единственный, кто может ей помочь, – продолжил он.
Пак Чечжун вскочил со стула и едва сдержался, чтобы не послать подзащитного к черту. Ему пришлось подавить свой гнев, которой затуманил разум.
– Я понимаю! Правда! Но моя дочь сейчас в коме. У нее нет времени. Пожалуйста, просто сделайте так, чтобы она не умерла… А вылечите уже потом. Просто спасите ее! А я расшибусь в лепешку, но вытащу вас отсюда.
– Нет, вы меня не поняли. Мне плевать, умрет ваша дочь или нет. А без операции она умрет. Вы разбудили меня ночью только из-за того, что ее жизнь находится на волоске? А еще и обвиняете меня? Принимаете меня за идиота? Как только я вылечу ее, вы меня бросите гнить тут! – закричал Ли Ёнхван, не в силах сдержать свои эмоции. Но через мгновение он успокоился. – Господин адвокат, вы считаете меня идиотом? Я точно не глупее вас.
По щеке Пак Чечжуна покатилась слеза. Он стиснул зубы и сжал кулаки. Гнев заполонил его глаза. Он вскочил с места и в одно мгновение оказался перед Ли Ёнхваном. Но потом внезапно упал на колени и поклонился:
– Простите. Простите меня за все. Умоляю! Пожалуйста, спасите мою дочь. Прошу вас. Она еще слишком мала… Прошу! Умоляю вас! – кричал он.
– Увидимся в суде, – произнес Ли Ёнхван и встал.
Это конец. Подзащитный покинул комнату для свиданий, но Пак Чечжун все еще сидел на коленях. Гнев сменился холодным расчетом.
Не было смысла вставать. Он вел себя слишком эмоционально. Перед разговором надо было продумать план. Пак Чечжун чувствовал себя униженным – он стоял на коленях перед преступником намного младше его. Ему хотелось
