Ловушка для дурака - Марина Серова
А вот росчерк с сильным креном влево. Вызывает удивление повышенная концентрация леворуких в атмосфере в последнее время.
– Бабушки, стало быть, тоже искали Ронинсона?
– Бабушки начитались детективов и устроили свое расследование, – мрачно поведал Папазян, – и лишь уткнувшись носом в стенку, подняв кипеж везде, где можно было, приперлись сюда. Натурально, в той конторе, где их доверенность удостоверяли, обитателей и след простыл.
– Зайдем с другой стороны, нотариус, в конце концов, не главное. Мужья-сожители, их кто-то видел? Словесный портрет, приметы, имена-явки?
– Практически нет.
– Так «практически» или «нет»?
– А сама-то как думаешь? – огрызнулся он. – Вот лишь три примера. Один. Вот второй. Вот третий.
На одном фотороботе был изображен человек с гладко выбритой головой и с хорошо заметными усами, на другом – с копной волос и окладистой бородой, на третьей – с волосами средней длины, средней щетиной. В общем, без особых примет, славянская внешность и темные очки.
– И красивый тихий голос? – спросила я скорее для очистки совести.
– Я с ними не разговаривал! И заявители тоже, по ходу. Это все домыслы. Появляется, выбирает момент, делает свое дело – а дальше тишина. И пустота. Говорю же: теток он избирает так, чтобы поменьше свидетелей было. Или не было вообще.
– Разумно, – согласилась я. Очевидно, друг мой Гарик взвинчен до последнего предела и более заводить его не стоит, не по-товарищески, – послушай, а если я с этими старушенциями потолкую, ты не против?
Он горячо заверил, что только «за»:
– Если бы мог, я попросил: забери их с глаз моих долой! Это же невозможно! – И назидательно зашамкал: – «Молодой человек, лицу, занимающему пост, аналогичный вашему, недопустимо употреблять в речи слово «созво́нимся», это просто неприлично для представителя охраны правопорядка». «Не «шинэль», но «шинель»!» «Еще скажите: «поброюсь»!» Только представь себе: одна говорящая голова что-то за пропажу вещает, другая – лекции по языкознанию загибает! Ущербный Змей Горыныч.
Я искренне посочувствовала:
– Бедный. Забрать-то их от тебя не заберу, но, может, поговорю – они сами смоются?
– Ох, попробуй, – попросил Папазян, – к тому же я так и не понял, что они хотят: научить меня русскому, найти нотариуса или все-таки сестрицу? Устал. И есть хочу.
…Гарик, прихватив из сейфа бутылочку, удалился в машину – как он пояснил, перевести дух. Я же, изобразив начальственный и многозначительный вид, вплыла в его кабинет, неразборчиво представилась, сделав акцент на имени-отчестве. И приступила к выпытыванию.
Тетушки оказались в самом деле не сахар. Заносчивые, манерные, изысканно так им явно казалось – вежливые. А по мне – выпендрежные снобки… или снобы? Да и пес с ними, в конце концов! Не до языкознания!
Главное – не разораться и не потерять лица.
Как хорошо, что я уже размялась на Бабе Рите.
– Давайте по порядку и заново, еще раз, – предложила я старым кошелкам, – вы долгое время не общались со своей сестрой, Аллой Сергеевной Коржовой, по причине… кстати, какой?
Старицы открыли накрашенные рты, потом закрыли, затем переглянулись – о как, по ходу, они и сами не знают, по какой причине окрысились на родную сестру?
– Это к делу не относится, – стервозно заявила Алевтина, – с тех пор, как она уехала из нашей общей квартиры, мы не желали поддерживать отношения…
– Вашей общей отдельной квартиры? – безо всякой задней мысли уточнила я, но тут вспыхнуло там, где не ждали.
– Представьте, коммунальной! – нежданно-негаданно возопила престарелая Агния. – Коренные горожане вынуждены ютиться в коммуналках, в то время как приезжие располагаются в отдельных хоромах! Таковы реалии.
– Ваша сестра переехала… адрес, пожалуйста.
– Маломосковская, двенадцать, – брезгливо оттопырив губу, поведала Алевтина.
Я удивилась. Это был тот самый адрес, по которому обитали мои новобрачные друзья, Ефимовы.
– Хорошо, ваша сестра переехала в отдельную квартиру – и вы потому перестали общаться.
– Не поэтому! – с негодованием встряла Агния. – Она вступила… как это сейчас называется? Гражданский брак.
– А что в этом плохого? – не подумав, спросила я – и немедленно пожалела об этом.
Потому что тетки загалдели так, что уши заложило: «В ее возрасте!», «…связываться с молокососом!», «…не посоветовавшись с семьей!», «…позабыв всякий стыд!» и всяко-прочее.
Я могла лишь молиться про себя о даровании мне благодати терпения, чтобы хотя бы не матерно разораться и не погубить свою репутацию порядочной девушки. Дождавшись, пока они заткнутся, чтобы набрать в легкие воздуха, я пригласила вернуться к фактам:
– Вы видели ее сожителя?
– Нет.
– Тогда откуда вы знаете, что это за человек? Или, иначе говоря, мошенник?
Алевтина замолчала, вхолостую открывая и закрывая рот, а Агния – видимо, лучше соображающая – сообщила, что видела их общее фото.
– Ты видела?! – немедленно возмутилась Алевтина. – И мне не сказала?
– Тихо-тихо, без рук и разборок. Потом. Простите, Агния, я вижу, вы наблюдательны, – грубо польстила я, – вы все-таки сможете припомнить какие-то черты.
Агния послушно подумала, но потом была вынуждена признать:
– Даже не могу припомнить точно.
– Ну, может, общее впечатление. Это тоже может дать кое-что.
Она снова подумала-подумала, и все равно сокрушенно развела руками:
– Никакого. Выглядит обычно, короткая стрижка, приятное лицо. Глаза светлые, скорее всего, голубые. Приятное лицо, вот разве что нос.
– А что с ним?
Агния развела указательные пальцы сантиметров на пятнадцать:
– Широковатый нос.
– В смысле крылья?
– Нет, спинка носа широкая. Переносица. Какой-то ненормальный вид лицу придает.
Удивительное дело. Нет, это совпадением не назовешь.
– Ну а имя-то?
– Имя Алла назвала. Сергей.
– А откуда он, род-племя?
– Сложно сказать. Вроде бы он из Поволжья, научный работник, но ничего точно сказать не можем.
Выяснив, что девицы безрезультатно пытались подать на розыск – видимо, московские менты, пообщавшись с ними, решили, что от таких родственников кто угодно сбежит, не оставив адреса, – и пообещав им «сделать все возможное», я сумела-таки навести их на мысль, что уже девятый час вечера и пора бы по домам.
Направляясь домой, я ощущала себя препогано. И, расположившись на кухне и заварив кофейку, – продолжала ощущать себя так же.
Снова эта вечная дилемма между «какое тебе дело» и «ну нельзя же это оставить просто так»! С одной стороны, понимаю этого неведомого мне Сергея, да и Максима… как его там? Мае́вки. Или Ма́евки? Неважно. Обоих понимаю.
Если добыча – состоятельные перезрелые тетушки, жаждущие «чувств», – сама идет в руки, как же противостоять соблазну? Как я тебя понимаю… С другой стороны, но не убивать же? Это уже мое правосознание возмутилось.
Минуточку.
Кто про убийство говорит? Где трупы? Где заявления, где хотя бы какие-то признаки того, что совершено злодеяние? Даже эти вот старые клюшки не поднимают
