Орден Власти - Павел Алексеевич Астахов
– Мамонов хотел Настенку, дочь свою, к государю пристроить, а тут вы со своей принцессой, как кость в горле. Вот он и решился на злодейство. Пропадут прелаты – кто их до весны найдет и кто что подумает. Папа римский вряд ли пошлет посольство повторно – решит, что его людей по приказу государя убили. Свадьба расстроится, а тут Григорий Иванович со своей дочкой. Князю расскажи, так ведь не поверит, призовет Мамонова, а тот ему наплетет с три короба. Надо самим злодеев остановить.
– Что мы должны делать? – спросил Николай.
Воевода надолго задумался, а потом предложил план действий.
– Петька Чалый, стало быть… Темная ватага при Мамонове для всяких тайных и грязных дел. От Москвы они вас далеко не отпустят – устроят засаду на тракте, где лес погуще. – Боярин посмотрел в окно. – Снег идет, и это хорошо. Они по тракту верхом поедут, потом спешатся, лошадей спрячут, а сами затаятся у дороги. И где-нибудь обязательно наследят, сукины дети, – вон снег какой! Найдем коней, найдем и засаду. Тогда я им ратных людишек в тыл зашлю – они с ними быстро разберутся. Поедешь впереди обоза с двумя моими людьми. Ищите следы. Как найдете – сразу назад. Когда посольство отбывает?
– Завтра на рассвете, – пояснил Николай.
– Хорошо. Встретимся за час до рассвета. Место я тебе укажу.
Боярин встал, намекая, что разговор окончен.
* * *
Следы обнаружили в десяти верстах от Москвы. На свежем снегу хорошо были видны вмятины от лошадиных копыт, уходящих в сторону от дороги. Судя по узкой просеке в лесу, это была хоженая тропа.
– Человек пять-шесть, – сказал один из спутников Николая, разглядывая следы на снегу. – Здесь, через полверсты, стоит дом отшельника Мефодия. Туда и поскакали. Но следы не совсем свежие – они еще ночью здесь шли. Чуть дальше есть распадок – самое место для засады, как раз на подъеме.
– А если увести лошадей? – предложил Николай. – Кто там может быть? Разве что один из злодеев сторожит да этот Мефодий.
– Давай попробуем – хуже не будет, – согласился молодец.
И он не ошибся – при лошадях находился только Мефодий.
– Я их не звал, они сами пришли! – заверещал он, получив пару раз по морде.
– Живи пока что, – сказал Николай. – Поможешь нам коней увести. Да только не по твоей тропе – там нас увидят, а как-нибудь по лесу вдоль дороги версты на две.
Хромый сильно удивился, когда из леса внезапно выехал небольшой табун в сопровождении всадников. Вникнув в происходящее, воевода проговорил со злой усмешкой:
– Ну вот. Чалый со своей ватагой теперь безлошадные – далеко не уйдут. Наверняка в распадке засели на той стороне. – Он повернулся к отряду ратников: – Вперед! Ждите сигнала.
Дюжина солдат растворилась в заснеженном лесу.
– Твои стоят чуть позади, – добавил Хромый, увидев вопрошающий взгляд Николая.
– А мне с ними можно? – спросил тот, кивнув в сторону скрывшихся в лесу солдат.
– Нельзя, при мне останешься. Там сеча намечается. Случись что с тобой, так с меня государь голову снимет. Лучше давай проверим засаду.
Хромый в сопровождении Николая и двух ратников выехал на середину распадка и крикнул:
– Эй, Петька. Давай выходи вместе со своими ватажниками. – И добавил, обращаясь к спутникам: – Стрелой они сюда не добьют – далековато.
И не ошибся – выпущенная из кустов стрела воткнулась в нескольких саженях впереди них.
Воевода засвистел разбойничьим посвистом. В зарослях на склоне раздались крики и звон сабель. Когда бой утих, на дороге показался отряд: двоих раненых ратников вели под руки, а сзади на аркане волокли Петьку Чалого, изрядно побитого и со связанными руками.
– Этого взяли живым. – Старшой кивнул в сторону пленника. – Остальных порешили.
Чалого посадили на кол на городской площади под вопли взбудораженной толпы. Мамонов на коленях выпросил у князя прощения.
* * *
От резкого щелчка кнута стая ворон вспыхивала черным пожаром, и мятущиеся всполохи птиц разрушали пейзаж, превращая его в зыбкое крапчатое месиво. Кучер привставал на козлах и возбужденно щелкал пальцами, наблюдая веселившую и одновременно будоражившую его картину. Раскачав небо, вороны успокаивались, вновь опускались на сугроб и продолжали методично клевать окровавленные туши двух лошадей, яркими пятнами выделявшиеся на свежем снегу в нескольких метрах от тракта. Потом все повторялось вновь: обе стороны воспринимали этот процесс именно как игру, не опасаясь неприятных последствий, как бы следуя негласно отработанному ритуалу, давно отрепетированной мизансцене.
Вороний гвалт выдернул Зою из дремотных воспоминаний о недавнем прошлом.
– Что случилось? – Она повернулась к сидящей рядом служанке по имени Лаура.
– Не знаю. – Лаура пожала плечами. – Птицы что-то возбудились.
Зоя отдернула занавеску и приоткрыла окно кареты. В окне показалось лицо Николая, свесившегося с коня.
– К Москве подъезжаем, хозяйка. Осталось верст пять-шесть пути.
Николай говорил по-русски. Зоя приказала ему говорить с ней только по-русски, чтобы быстрее освоить этот незнакомый ей и сложный язык. Многомесячный вояж не особо утомил принцессу. Она живо интересовалась особенностями жизни мелькавших, как в калейдоскопе, стран, постоянно терзая вопросами всезнайку Сержио, усиленно изучала русский язык и выстраивала линию поведения с будущим супругом. Вопреки увещеваниям папы Сикста, Зоя вовсе не собиралась склонять кого-либо на Руси к униатству – ошибся понтифик, считая, что за племянницей басилевса ничего не стоит, кроме титула, а деньги и политическая поддержка вынудят ее действовать по его плану. Зоя с детства впитала в себя православную веру, помнила заветы отца и пресвитера Анания, при этом, получив униатское образование, считала, что Христос для всех един, и не важно, в какую сторону креститься.
Отказав нескольким претендентам, она согласилась на это замужество вовсе не по любви, абсолютно не представляя, что за человек Иван Васильевич. Зоя выходила замуж не за великого князя, а за православную Русь.
Ее вновь отвлек шум за окном, но на этот раз кричали не взбудораженные птицы, а беснующаяся толпа, и отдельные злобные выкрики вовсе не были похожи на ликование по поводу приезда племянницы басилевса.
В окне вновь показалась голова Николая:
– Беда, хозяйка! Местные бушуют по поводу католического креста. Прелат впереди обоза крест несет.
– Так скажи, чтобы убрал, старый дурак. Себя не жалко, так пускай хоть других пожалеет! – Зоя сдвинула брови и посмотрела на Николая взглядом разъяренной пантеры, а вовсе не испуганной девушки. Николай опешил – он никогда не наблюдал хозяйку в таком состоянии. – Дай-ка я выйду, посмотрю, что там.
– Не стоит, принцесса. Опасно.
– Не перечь и охраняй!
Зоя покинула карету и двинулась к голове обоза. За ней последовал Николай и охрана от Федора Хромого, который присоединился к ним по дороге. Впереди наметилось какое-то мельтешение. Зоя подошла ближе и увидела прелата, лежащего на снегу и накрытого католическим крестом. Его со сладострастными выкриками пинали ногами несколько парней в грубой одежде. Папская охрана благоразумно ретировалась, а люди Хромого молча наблюдали за экзекуцией, никак не желая вмешиваться.
К ним верхом подъехал младший боярин Вельяминов, вздыбил коня и выхватил саблю.
– Руби безбородого! – взревела толпа. Замелькали рогатины и дреколье.
Зоя посмотрела на возбужденного всадника, тот поймал ее
