Fila vitae. Нити жизни - Наталья Николаевна Тимошенко
Когда печь была растоплена, а стол щедро накрыт, Груздь разлил по стопкам выпивку, поднял тост:
– За то, чтобы таких вечеров у нас было много!
Чокнулись, молча выпили. Бомжи принялись закусывать, Олег лишь прижал к носу рукав. Можно было рискнуть и съесть кусок хлеба, Сева ведь только что купил, но Олег не рисковал. Это алкоголь грязные стаканы продезинфицирует, а вот еда такими способностями не обладает и, положенная на загаженные тарелки, сама заражается не пойми чем. Не хватало еще в придачу к больной спине получить какую-нибудь дизентерию.
– Ну, начальник, ты нас угостил, теперь мы готовы ответить на твои вопросы, – махнул рукой подвыпивший Груздь. – Что узнать хотел?
Олег поставил пустую стопку на стол, сложил руки в замок, уперся локтями в колени, посмотрел на собеседников.
– Так что вы знаете про труп?
– Сам я знаю мало, – признался Груздь. – Не было меня несколько дней тут. А вот Сева слышал.
Сева, приободренный товарищем, начал рассказ:
– Я ночевал неподалеку в ту ночь. Сосед, – он кивнул на стенку гаража, и Олег догадался, что речь идет о владельце гаража слева, – приехал, поэтому сюда мы идти не рискнули. Пока тихо себя ведем, хоть в тепле пожить можно, а если хозяину гаража донесут, что мы здесь, выгонит же. Поэтому спал в каморке у Серого. Холодно было – жуть. Только под утро согрелись, уснули. А проснулись от шума. Слышно было, что людей много снаружи. Выглянули, а там ментов куча, зевак. Ну и мы вышли. Говорили, бабу какую-то между гаражей нашли. Но что там и как, я не приглядывался.
– А баба не из ваших? – уточнил Олег.
Сева пожал плечами, посмотрел на Груздя.
– Да разве упомнишь всех? – развел руками тот. – Мы втроем тусуемся в основном, летом еще двое приезжают к нам, на зиму под Тихвин едут, там мать у одного живет, к себе их пускает. А что у остальных, кто его знает. Кто уехал, кто приехал, поди запомни всех.
– Говорят, у Пыри в компании одна исчезла, – подала голос молчавшая до этого Машка. – Ларка-собачница.
Вскоре Олег выяснил, что Ларкой-собачницей зовут женщину лет сорока в конкурирующей компании бомжей. С Пырей, их главным, Груздь несколько лет на ножах уже, поэтому, что конкретно случилось с Ларой и точно ли она пропала, Машка не знает.
Пришлось Олегу покидать теплый гараж и тащиться на поиски другой компании бомжей. Тех было побольше, Олег насчитал пять человек, да еще несколько спали, накрывшись старыми куртками. Теплого гаража у них не было, жили все в сколоченном из досок и паллетов шалаше. Залезать внутрь Олег не рискнул, после этого одежду пришлось бы не просто стирать, а сжечь на балконе, поэтому разговаривать пришлось на улице, на промозглом ветру.
Пыря – тощий мужичонка неопределенного возраста с хитрыми, не заплывшими еще от алкоголя глазками – сообщил (не бесплатно, разумеется), что Ларка-собачница у него действительно есть. Кликуху свою она получила за то, что уж больно любит собак, вечно вокруг нее целая стая ошивается. Несколько дней назад – четыре, если быть точным, – и Ларка, и ее собаки исчезли. Пыря решил, что ушли куда-то. У Ларки постоянно случались конфликты на почве ревности к самому Пыре с другой дамой из компании, и Пыря решил, что Ларка просто решила свалить. Искать ее никто, разумеется, не собирался. Ушла и ушла, бомжи – народ свободный. А что собак забрала, так еще лучше. Место занимают, кормить их надо, еще и воняют псиной. И хоть с последним Олег не мог спорить, но про себя подумал, что уж не Пыре об этом рассуждать. От него самого несло за версту.
Расспросил Олег бомжей и о той ночи, когда в гаражах погибла женщина. Эта компания, как и друзья Груздя, толпу ментов видела, но близко не подходила. Подойди – загребут еще. Ментам же лишь бы крайних найти, а обвинить свободный народ в убийстве вообще плевое дело. Поэтому они предпочитали держаться на расстоянии. И Олег не мог их в этом винить. Зато среди них нашелся свидетель, который хоть и не видел самого трупа, зато заметил кое-что необычное ночью.
– Я отлить вставал, – рассказывал молодой еще парнишка, и даже вполне симпатичный, если бы его отмыть. – Отошел подальше, а то Пыря орет, если рядом. Стою, дела свои делаю, вдруг слышу: гул какой-то. Как самолет летит, только тише намного. Голову задрал, а там столб света прямо в небо уходит. Испугался – капец. Быстренько назад к своим побежал, мало ли что.
– Во сколько это было? – уточнил Олег, мгновенно напрягшись.
– А я знаю? Ночью ж что три, что семь – все одно. Заснул потом, не знаю, сколько до утра еще оставалось.
– И где ты видел этот свет?
Парень махнул рукой в сторону гаражей.
– Там где-то, я не присматривался, если честно.
– А запах был?
– Какой запах? – не понял парнишка.
– Ну, когда гул этот появился и свет, воняло чем-то?
Мальчонка пожал худыми плечами.
– Да кто его знает? Тут все время чем-то воняет. Я не принюхивался.
Пожалуй, не принюхиваться – это первое, чему учится человек, попавший в компанию к бездомным. Иначе тут не выжить.
Поскольку никто из бомжей не видел мертвую женщину, они не могли сказать, была ли это Лара или нет. Впрочем, Олег сомневался, что, даже если бы увидели, узнали бы. Муж Коростаевой собственную жену не узнал. Ни о каких вещах Ларки, чтобы снять отпечатки пальцев, тоже речи не шло. Каждый уважающий себя бомж все свое носит с собой, как черепаха. И в этом есть смысл: оставь, так твоей вещи непременно найдется новый хозяин.
Расспросив товарищей Лары, куда она обычно уходила гулять со своими собаками, Олег направился по тому же маршруту. Едва ли он мог ответить на вопрос, что собирается найти. Если Лара действительно ушла куда-то на другое место жительства, то ничего он не найдет. Если это она лежит в морге, то тем более.
И все-таки он ее нашел.
