Смерть в золотой раме - Мария Санти
Рисовал наш герой очень разных людей, вроде все были довольны, друзей приводили. Чинуши получали красоту и конвенциональность, коллеги ценили манеру и технику. Еще отмечают, что Василий Андреевич и сейчас впереди технологий фотошопа – он умел показать человека и красивым, и добрым».
Дальше шел рассказ про Павла Свиньина, который нахваливал Тропинина в прессе, чем способствовал тому, чтобы талант Тропинина был признан и работы бывшего крепостного попали в Императорский музей.
Ну, Павла-то Свиньина Платон Степанович знал. Тот еще жук. Есть версия, что «Ревизор» Гоголя (снова он!) написан на основе случая из его жизни. А вот глядишь ты, причинил и другому пользу. Ведь люди покупают не столько вещи, сколько истории.
Существует романтическая, книжная идея, что человека формируют прекрасные вещи, на которые он смотрит. Если это было бы так, вокруг жили бы невесомые, добрые, питающиеся амброзией греческие боги. Все-таки в гораздо большей степени, чем искусство, человека формирует среда, круг его общения.
Человеку нужен человек.
Реставратор
У журналистов есть правило двух источников, и у Смородины оно было тоже. Если говорить до конца честно, он просто считал, что общение с умными людьми – одно из главных удовольствий в жизни. Утром, прихватив с собой хорошую фотографию и видеосъемку портрета, он заехал к реставратору, рекомендованному Болинским, связи которого в художественной среде были обширными, как грибница у поганки. Специалист изучил материалы и посмотрел на Смородину со смесью усталости и до- сады.
– Если вы понимаете, что это фальшак, зачем пришли?
– Специалист вашего уровня может подсказать мне, когда и зачем была сделана эта работа. В идеале мне хотелось бы найти того, кто продал ее моей… доверительнице. Мне нужно узнать, чего она хотела.
– Спросите у нее.
– Это сложновато. Понимаю, я надеюсь на удачу лотерейного типа. Ну, а вдруг?
– Да, человек иногда и сам не может сказать, чего он хотел. Сделано добротно. Но не как подделка. Собственно, состарено на отвали, опытный глаз видит это без анализов. А живопись хорошая. Написано не просто старательно, а вчувствованно. Кстати, композиция похожа на портрет бухгалтера Императорских театров Павла Васильева, тот был похож на Пушкина. Только лицо зачем-то в фас развернули. И на Пушкина получившийся субъект не так похож, если только бакенбардами. Зачем было лицо переделывать? Ощущение, как будто автор решил стать художником той эпохи и писал лицо с эскиза. Или фотографии? Шансов найти его у вас мало. Такие Диогены из бочек сейчас в лучшем случае такси водят. Училище, потом семь лет института ‒ и абсолютная ненужность. Арбатские картинки покупают, еще коллажи ученические. А художники не нужны никому. А живописцу нужны мастерская, материалы и очень много времени. Сегодня, если у него нет денег или связей, он, скорее всего, не вы- плывет.
– А насколько это вообще возможно – стать как художник пушкинской эпохи?
Реставратор выдержал паузу и спросил:
– Вас интересует мое мнение или то, что я сказал бы на камеру?
– Ваше мнение.
– Художников всегда мало, меньше, чем владеющих кистью. Другое дело, что разница эта заметна в Москве… ну, примерно пятерым. А так, ничего особенного в художниках того времени нет.
Еще одно свидание
Когда Лене сказали, что к ней опять пришли, она уже знала, как себя вести. Пока она ничего не подписала, она им нужна. Ее не имели права задерживать в изоляторе дольше 48 часов, и этот срок истекал. Прямая спина и спокойная уверенность. Телефон пусть отдадут для начала.
Каково же было ее изумление, когда она увидела не адвоката-мошенника, а свою начальницу, директора музея Раису Федоровну Ягужинскую.
– Леночка! Как вы хорошо выглядите! Не спорьте! Вы здоровы – это главное. Мы сбились с ног, узнавая, что с вами случилось. Вы никогда даже не опаздывали. И тут приходят эти ужасные люди. Не представляю, кого сегодня набирают в милицию, в дни моей молодости это были защитники граждан. А тут! Они дурно воспитаны и грубят старшим. У вас есть адвокат?
– Нет.
– Мы так и думали! Вы же никого не знаете! За те годы, пока вы учились в Италии, столько изменилось. А племянник Анны Сергеевны ‒ очень хороший стоматолог. Его буквально с рук на руки клиенты друг другу передают. Помните, я рассказывала, его жена родила от соседа двойню, но он отказывается в это верить и воспитывает их как своих! И к нему ходят несколько адвокатов. Так они друг друга ненавидят! Так вот, мы выбрали того, которого остальные ненавидят сильнее всех. И сейчас собираем на него деньги.
– Деньги есть, Раиса Федоровна. Я никого не травила.
Директор посмотрела на нее с изумлением.
– Каждому человеку положена защита. Жестокости быть не должно – это и есть культура. Люди путают силу и жестокость. Ну, вот сила в деньгах, в связях – ее-то мы вам и организуем по мере возможностей. Почему вы не говорили, что у вас знаменитая тетя? Я помню фильмы, в которых она снималась! Сын Виктории Эммануиловны встречался с ней на благотворительном аукционе «Дай копеечку». А сама Виктория Эммануиловна делала подтяжку у того же хирурга! Говорят, в свои шестьдесят ваша тетя выглядела на сорок пять максимум. Это правда?
Раиса Федоровна тараторила еще долго, но Лена не слушала. Она как будто вернулась на эти пятнадцать минут в жизнь, которая была у нее еще три дня назад. Три дня. В той жизни она точно так же отключалась от информации из речи директора, потому что такого количества племянников не разместит в своей голове ни один живой человек, кроме египтолога Виктора Солкинда, который помнит состав свиты каждого из фараонов Египта.
– Мы собрали вам пару книг и вкусненькое. Вы должны обязательно есть витамины! Это полезно для мозга.
И то правда, с конфетами в беде лучше, чем без них. Утопающему снова протянули руку, но на этот раз не для того, чтобы украсть кошелек.
Беседа о китче
Анатолий Брянский настойчиво избегал встречи, ссылаясь на занятость. Смородину даже удивило, что он не боится гнева Александра Великого. По всему, что он слышал об Анатолии, тот должен был быть силен именно спинным мозгом, чуйкой. Либо, если он таки
