Смерть в золотой раме - Мария Санти
Сохраняя бесстрастное выражение лица, Платон Степанович вышел прогуляться вокруг дома. Долгие прогулки неизменно приводили его мысли в порядок. Он увидел медсестру, пьющую кофе на балконе, выходившем в сад. В окнах изредка мелькали миньоны. Филиппинку он так ни разу и не встретил.
Повесть Гоголя «Портрет»
Полистав некоторые из книг Ольги, Смородина понял, что имеет дело с интеллектуалом, знатоком своего дела, и проникся глубоким уважением к кинозвезде, которая посвятила себя науке. Причем добровольно. Она вполне могла продолжать сниматься. Насколько Смородина мог судить, если актер был задействован хотя бы в одном популярном фильме и не щелкал после этого клювом, у него был шанс попасть в обойму снимаемых.
Такой человек не мог просто так выбрать книгу для чтения перед смертью.
Эта мысль так понравилась Смородине, что он позволил себе роскошь помечтать. Люди, как правило, умирают несколько неожиданно для себя. Конечно, известны и исключения. Сенека – алчный ростовщик ‒ получил приказ убить себя. Именно такие кровопийцы, как он, особенно любят писать нравственные письма. В обоих процессах они получают удовольствие: пить из людей кровь и совокупляться с их мозгом. Захотел ли Сенека перед смертью почитать? Вроде как нет, раздал окружающим еще немного наставлений и с третьей попытки таки свел счеты с жизнью.
Ольга просто работала, находилась в творческом процессе. Только мечтала, строя планы, или уже написала структуру и занималась «наращиванием мяса» на костяк сюжета?
Смородина обожал людей со своим видением, а, судя по книгам, Ольга была из таких. Он питал слабость к людям, которые умеют складно излагать, точно формулировать. Он вообще любил напрягать мозг. И отдельно был благодарен судьбе за то, что живет среди умных людей. Разнообразие неизбежно и в рамках закона даже целительно, но попади он в среду обывателей с жизненным девизом «Не напрягайся!», это было бы трагедией.
Петербургские повести Николая Гоголя он помнил неплохо. В духе времени «Портрет» был нравоучителен. Добродетель в нем вознаграждалась, а порок был таким явным, что Платону Степановичу даже интересно стало, как читалась эта повесть современниками. Бедный художник случайно разбогател, стал модником и в благополучии провел много лет жизни. А потом увидел талантливую картину конкурента и сошел с ума. Что видели современники в этом спонтанном сумасшествии? Иронию? Юмор? Или вопрос возникал только у него, Смородины? А какой-нибудь князь в начале ХIХ века верил писателю как ребенок? Хоть и не мог видеть вокруг себя благополучных людей, которые медицинским образом сходили с ума от зависти не к положению и деньгам, а к какому-то там таланту.
Выделено ногтем было следующее место:
«– Скажите, какого вы мнения насчет нынешних портретистов? Не правда ли, теперь нет таких, как был Тициан? Нет той силы в колорите, нет той… как жаль, что я не могу вам выразить по-русски (дама была любительница живописи и оббегала с лорнетом все галереи в Италии). Однако мсьё Ноль… ах, как он пишет! Какая необыкновенная кисть! Я нахожу, что у него даже больше выраженья в лицах, нежели у Тициана».
И вот это она читала, глядя на портрет «Пушкина». Смородина открыл на телефоне справку, подготовленную его ассистенткой Юлией Греч.
«Тропинин принадлежал к «привилегированной» прослойке крепостных, которых учили грамоте и ремеслу, одевали как людей и не били без дела. По легенде, его владелец проиграл в карты, и ему пообещали простить долг, если талантливого сорокасемилетнего художника отпустят на свободу.
Когда б вы знали, как говорится.
То есть, как и многие сегодня, наш герой расцвел после сорока. Все могло бы случиться гораздо раньше, но его учитель, почувствовав конкуренцию, сообщил его хозяину, что работы Тропинина понравились императрице. И тогда вместо Рима художник поехал красить колодцы в село Кукавка. Там он обучал рисованию детей графа, руководил росписью церкви, в которой после венчался с Анной Ивановной Катиной, с которой в любви и согласии прожил почти пятьдесят лет».
Платон Степанович почувствовал внутреннее родство с этим вынужденно спокойным кропотливым тружеником.
«Александр Варнек публично соврал, что портрет, представленный Тропининым для соискания звания академика, не оригинальная работа, а всего лишь копия с более ранней работы кисти самого Варнека. Такое отношение реализованных живописцев к человеку, который не имел и половины их возможностей, говорит о многом.
Освободившись, Василий Тропинин поселился в провинциальной Москве. Он прославился, его уютные образы счастливого достатка заказывали со всей России. Если для сановника портрет был одним из многочисленных украшений интерьера, для провинциальной купчихи он был окном в культуру, в совершенно другой мир».
Далее шла справка о стоимости картин. Въедливая Юлия по привычке копнула экскаватором там, где надо было просто поднять с земли листик.
«Портрет кисти Тропинина стоил от 250 рублей. Карл Брюллов брал от тысячи. За портрет Жуковского Брюллов получил 2500 и за эту сумму выкупил из неволи Тараса Шевченко. Знаменитая акварель Федора Толстого «Ягоды красной и белой смородины» (очень симпатичная, можно печатать на поздравительных бланках) обошлась императрице в 1500 рублей. Статус «полноценного художника» давала Академия, без нее в России первой половины XIX века даже Леонардо да Винчи был бы «ненастоящим сварщиком». Траты тоже были большие: мастерская, налоги, представительские расходы.
Скакун в то время стоил от 200, человек от 250 рублей. Но если крепостной имел в руках профессию, он мог стоить и 1000. Венецианов (который «На пашне») за 15 000 купил усадьбу. То есть по деньгам Тропинина смело можно назвать крепким середнячком. Были художники побогаче, они были ближе ко двору и ездили в Италию. Еще больше было тех, кто вообще не мог позволить себе заниматься живописью».
Смородину больше интересовало, за сколько портрет мог быть продан сегодня, но и эта информация была небезынтересна. Изучая историю, человек пребывает в состоянии всеведения и отстраненности.
Он также просил Юлию разузнать, насколько заказчики были похожи на себя на портретах. «Экскаватор» вместо ответа на вопрос поговорил о том, что было интересно ему.
«Гладенькие портреты хочется сравнить с нашими фотографиями в соцсетях, но пишут, что различий здесь больше, чем сходства. Живописные портреты двести лет назад видели только те, кто был допущен в
