Шарль Эксбрайя - Мы еще увидимся, крошка
В «Шик-модерне» его встретил Эдмунд, как всегда, замотанный, похожий на выжатый лимон, безропотный.
— Ну как? Они вас отпустили?
— А вам-то что за дело?
— А что я? Вы сами знаете, если я говорю, то это так, для сотрясения воздуха, а по-настоящему мне все до фонаря…
Сэм горько хмыкнул:
— Мне известна ваша преданность, Эдмунд!
— Она точно такая же, как моя зарплата, шеф!
— Тогда побегайте, по этажам, может, вы меня там встретите!
— Обязательно побегу, потому что там вас нет уж точно!
Несмотря на хамоватость и никчемность Эдмунда, Блюм все-таки держал его у себя. Ну, во-первых, потому, что ему почти не платил, а во-вторых, Эдмунд был еще более жалок, чем сам он. Это был единственный человек, на которого Блюм мог спускать собак. В этом удовольствии он не мог себе отказать, ибо трудно переносить оскорбления от других, если нет возможности выместить унижение на ком-то еще.
Добравшись до своей берлоги за конторкой, хозяин «Шик-модерна» принялся размышлять о своем будущем. С одной стороны, было ясно, что полиция не успокоится, пока не засадит его в тюрьму. С другой стороны, мучила интуиция, мрачные предчувствия, доставшиеся ему от природы. Смерть Полларда, его клиента, смерть Дженет Банхилл, тоже его клиентки, были уже достаточным основанием для его ареста. Если его еще держали на свободе, то, по-видимому, шпики рассчитывали добраться через него до главных действующих лиц. А те, летя в пропасть, обязательно потащат за собой Блюма. Рассуждая так, Сэм начал спрашивать себя, а не в его ли интересах провернуть колоссальную авантюру — попробовать сторговаться с Ярдом, предложить там в обмен за свою свободу выдать своих сообщников.
Сегодня вечером Патриция была не в лучшей форме. Она, правда, не так уж плохо выступала, но была какой-то серенькой, и посетители «Гавайских пальм» выражали свое разочарование вежливой тишиной. Если бы Джек Дункэн не был занят подоспевшим крупным делом, на которое по-, лучил благословение своего шефа, то он бы всерьез обозлился. Однако Девит не преминул отметить:
— Наша звезда сегодня совсем не в форме… Еще бы, ее шотландец…
Взвинченный до предела, Джек сухо обрезал:
— Я был бы вам весьма обязан, Питер, если бы вы не вмешивались в личную жизнь мисс Поттер. Она касается только меня.
— И ее, без сомнения?
— Даже не ее. Но, будьте уверены, если она неважно себя чувствует из-за шотландца, послезавтра она выздоровеет окончательно, и я рассчитываю на вас — вы должны прописать ей это лекарство.
— С удовольствием.
Когда Малькольм вошел в кабинет Дункэна, тот немедленно задал ему вопрос:
— Мистер Макнамара, позвольте спросить, почему вы сочли нужным позвонить именно мне после ареста Сэма Блюма?
Шотландец уставился на него с удивлением:
— Но это же дядя Патриции, разве не так?
Джек прикусил язык, а Малькольм добавил:
— К тому лее вы. поспешили его освободить, я так понимаю?
— Мы поговорим об этом попозже. А сейчас посмотрите на этот план, мистер Макнамара. Это маршрут, по которому вы должны пойти туда и обратно. Таким образом вы дойдете, а потом уйдете с Дроу-док, где вас будет ждать один матрос на борту «Звезды Индии».
— Наверное, мне было бы неплохо узнать имя этого матроса?
— Бессмысленно! Он будет ждать вашего прихода… и, не сочтите за оскорбление, мне кажется, вас трудно спутать с кем-нибудь другим… Этот человек подойдет к вам и спросит: «Вы знаете мою кузину Элспелс де Стирлинг?», а вы ответите: «К сожалению, нет, хотя мне говорили, что это очень хорошенькая женщина». После этого вы должны будете поступать по инструкции, которую вам сообщит этот моряк. Понятно? Согласны?
— Понятно, согласен.
— Как и договорились, ваш первый поход будет проверочный, пустой, вам дадут «куклу». Мы хотим убедиться, следят за вами или нет. Если все пройдет хорошо, послезавтра вы пойдете за настоящим свертком. Вас это устраивает? Согласны?
— Согласен. А ваши заверения?
— Мои?
— Вы отпустите Патрицию?
— Я никогда не отказываюсь от своих' слов, мистер Макнамара… Мистер Девит не будет спускать с вас глаз, для подстраховки, на всякий случай.
— Мой ангел-хранитель в некотором роде?
— Да, но гораздо больше склонный сопроводить вас ад, чем в рай.
Шотландец покатился со смеху, явно довольный такой шуткой. И он так треснул Питера по плечу, что тот закачался:
— А если нам сходить и хлопнуть по стаканчику, а может, и по два, ангел вы мой?!
— Только не сейчас… — ответил Дункэн. — Девит ждет срочная работа. Идите в бар, мистер Макнамара, запишите выпитое на мой счет.
— Благодарю. Боюсь, что это влетит вам в копеечку!
Когда Патриция вышла во второй раз на маленькую эстраду «Гавайских пальм», она увидела Малькольма и сразу преобразилась. На этот раз она заслужила оглушительную овацию и, раскланиваясь налево и направо, кивая головкой и улыбаясь, пошла прямиком к бару, где шотландец подхватил ее за талию, как перышко, и водрузил на табурет.
— Пат, вы были сногсшибательны! Что вы выпьете?
— Лимонный джин.
— А шампанского хотите? Платит Дункэн!
— Я бы предпочла лимонный джин от вас, Малькольм.
— Ай! Вы забыли, что я шотландец! Но чтобы не вы глядеть свиньей перед вами, мне придется оплатить ваш выпивку, хотя с той минуты, что я здесь, я пью за счет Дункэна!
В этот момент они увидели, как Девит спустился по лестнице, ведущей из кабинета Дункэна, и выскользнул через служебный вход.
— А этот тип по имени Питер играет в конспираторы.
— Не обращайте внимания на Питера, Малькольм, не считая тех случаев, когда его надо остерегаться!
— Остерегаться?
— Этот человек способен на все, кроме малейшей по пытки сделать добро!
— Он вам жутко не нравится, да?
— А вам?
— Мне, признаться, он не очень симпатичен!
Певица вздохнула:
— Вот рядом с кем я вынуждена жить!
— Теперь уже недолго.
Она растроганно посмотрела на него:
— Вы все еще думаете, Что увезете меня в Томинтоул?
— Это теперь зависит только от вас!
— Но я вам уже говорила, и не раз, что…
— Дункэн согласен!
— Что?!
Тогда он объяснил, какую сделку заключил с Джеком. Но поскольку она знала Дункэна как облупленного, то отказывалась верить в свою удачу.
— Послушайте, Малькольм, может, Джек и был один-единственный раз искренним… Но дайте мне несколько часов на раздумье. Я вам отвечу завтра. Давайте встретимся около полудня в Блюмсбери, на площади, что рядом с музеем.
— Конечно!
Патриция отошла, а Макнамара начал хлестать без передышки.
— Это как в Томинтоуле, — объяснил он бармену, — когда человек очень счастлив.
Бармен же убедился, что теперь понятия не имеет, сколько способен один человек поглотить алкоголя. В эту ночь он присутствовал при действе, которое отнес к разряду невероятных. Где-то к двум часам ночи изрядно нагрузившийся шотландец кликнул Девита, который уже возвратился, и пригласил его выпить по стаканчику. Поскольку у Питера не было никаких причин отказаться, он устроился рядом с Малькольмом, который обратил его внимание на то, что манжета его рубашки испачкана кровью.
— Несчастный случай, старина?
— Ну да, я порезал ладонь, когда споткнулся о мусорный контейнер! Спрашивается, как это терпит дорожная служба, там же можно убиться насмерть!..
— А в Томинтоуле нет контейнеров для мусора… — Шотландец глубоко призадумался, перед тем как добавить: — Правду сказать, и дорожной службы тоже нет…
И вдруг, выйдя из берегов, он разразился горючими слезами на виду у ошалевшего бармена и Довита. Питер похлопал его по плечу:
— Что такое? У нас что-то разладилось?
— Ну почему в Томинтоуле нет дорожной службы, скажи?!
Бармен выдал свое заключение:
— Он набрался по уши!
— Я тоже так думаю… Пойдем-ка, Макнамара, свежий воздух вам не повредит.
Взяв Малькольма за руку, Питер проводил его до дверей и легонько подтолкнул:
— Идите к себе, Макнамара, да хорошенько отдохните… Вы не забыли, что вас ждут здесь завтра, а вернее уже сегодня, к четырем часам?
— Ой… но вы мне скажете или нет, почему в Томинтоуле нет дорожной службы, а?
— Обещаю вам.
Перед тем как вернуться в «Гавайские пальмы», Девит понаблюдал, как удаляется шатающийся силуэт шотландца.
Чтобы попасть в «Шик-модерн», Малькольму пришлось разбудить Эдмунда. Тот ко всем своим обязанностям ещё добавил и службу ночного дежурного, ибо хозяин, прекрасно зная клиентов своего отеля, не мог доверить им ключи. Свежий воздух как будто протрезвил шотландца, и- он встретил слугу радостным восклицанием:
— Ну, старина, как дела?
Тот на него недовольно покосился:
— А как, по-вашему, могут идти дела у человека, которого будят посреди ночи?
