Станислас-Андре Стееман - Из дома никому не выходить
— В тот вечер, когда мы вдвоем с Чарли ходили в деревню, — смущенно признался Баггси.
— Так вот, значит, истинная причина, заставившая тебя наплевать на легавых?
— Честное слово, нет! Я только в последнюю минуту решил купить эти пустячки.
— Я-то думал, у тебя все прошло…
— Прошло? Что прошло?
— Не прикидывайся идиотом! Вспомни-ка лучше Вирджинию Флуд и Энид Перселл…
Баггси Вейс втянул голову в плечи и, казалось, готов был броситься на Люка.
— Вирджиния? Энид?
— Маленькая, рыженькая, рано сформировавшаяся, — напомнил Адама. — И беленькая, тощенькая, с пластинкой на зубах, ты ей…
Он не успел договорить. Баггси Вейс ударом кулака вдребезги разбил салатник.
— Это… Это все забыто! За-бы-то, слышал? Я даже не помню, как они выглядели! И вспоминать не желаю! Никто не заставит меня об этом вспомнить! А не то…
Люк Адама, отвернувшись от него, сделал знак Иви. Она уже тащила Памелу за руку к двери, когда Неизвестный снова принялся покашливать, на этот раз умышленно.
— Прошу вас, мисс Вейль, ответить на два-три вопроса! Мне хотелось бы убедиться, что вас не подвергали никаким репрессиям.
Памела, развернувшись на носочках, раздула свое радужное платье.
— Репрессиям? А что это такое?
— Насильственные действия, грубое обращение…
— Вы хотели сказать — изнасилование?
— Нет, об этом я не думал. И мне хотелось бы думать, что вы понятия не имеете, о чем говорите.
Памела неохотно согласилась с ним.
— Я знаю только, что речь идет о чем-то скорее приятном… как в области чувств, так и в области ощущений. За тем, что я читаю, строго следят.
— В таком случае, я задам вопрос по-другому. Вас никто не бил, не обижал?
— Ну, разве что немного потрепали, — сказала Памела. — Мне не нравится, когда меня привязывают.
— А вас привязывали?
— В первый вечер.
— Вероятно, вы отбивались, пытались позвать на помощь?
— Еще чего! Я сразу поняла, что меня похищают. Как в кино. И, что особенно удачно, во время экзаменов. Я хотела им это объяснить, но они заклеили мне рот изолентой. А она пачкается, и потом, когда отрывают, больно. На всю жизнь может отбить охоту помогать.
— Думаю, вы были бы рады возможности позвонить отцу и услышать его голос?
— Конечно.
— Вам известно, что мы требуем выкуп за то, что вернем вас ему, и с нетерпением ждем, чтобы нам его заплатили?
— Конечно. Как в кино.
— До сих пор вам ничего плохого не сделали, мисс Вейль, и вы, несомненно, будете это учитывать? А мы ждем от вас, что вы найдете слова, которые смогут разжалобить вашего отца и поторопить его.
— Вы хотите, чтобы я поговорила с ним о маме?
— Если вы считаете это полезным. Вы должны, главным образом, подчеркивать то обстоятельство, что опасаетесь за свою жизнь, и хорошо бы немного поплакать.
— Может быть, мне надо ему сказать, что мистер Росс, мистер Панто и мистер Адонис были убиты невидимым человеком, что каждый день кого-нибудь убивают?
Неизвестный закурил новую сигарету, потом со вздохом сунул обратно в коробок обгоревшую спичку:
— Не думаю, чтобы это интересовало вашего отца. Вам надо только высказать желание как можно скорее снова с ним увидеться.
— Ммм, — ответила Памела.
— Если потребуется, можете прибавить, что спите на жесткой убогой постели и вас не кормят досыта…
— Не могу я такого сказать. Это неправда.
— Пожалуйтесь ему на то, что с вами плохо обращаются. Скажите, что вас жестоко избивают.
— Это тоже неправда. Я сама щиплю Иви и дергаю ее за волосы каждый раз, как она меня достает. Спросите у нее.
— Не имеет значения. В школе вам должны были объяснить, что цель оправдывает средства. Или, может быть, вы не очень торопитесь вернуться к папе?
— Папа еще куда ни шло, но мне совершенно не хочется встречаться с миссис Мутон.
— Кто это — миссис Мутон?
— Моя гувернантка. Злобная уродина.
Казалось, на Баггси Вейса это подействовало сильнее, чем на всех прочих.
— Позвольте, детка…
— Хватит! — оборвал его Люк Адама. — С теми двумя ты тоже…
Памела тем временем успела что-то сообразить:
— Ладно, я позвоню папе и немного поплачу. Только вы тогда похитите миссис Мутон, а мне купите реактивный самолет.
Люк Адама едва успел поймать Баггси Вейса, который уже рванулся к дверям и явно собирался слетать еще разок в деревню.
— Никаких реактивных самолетов в доме не будет! И выходить отсюда запрещено… Иви, уведи этого несносного ребенка. Уложи ее спать. Или, клянусь Богом, меня доведут до того, что я дам телеграмму старику и скажу ему, что возвращаю девчонку совершенно бесплатно!
— Да, как же! — бросила Памела уже с порога. — Может случиться, в конце концов, вы сами еще приплатите папе.
— Давайте договоримся окончательно, — предложил Неизвестный. — Девочка сегодня же позвонит отцу, и вы позаботитесь о том, чтобы ее соединили с ним лично, независимо от того, находится ли он сейчас дома или в клинике. Вы потребуете, чтобы выкуп бросили из окна скорого поезда Лондон — Эдинбург в ночь на четверг, то есть завтра. Сегодня, в четыре часа утра, экскурсионный вертолет, которым будет управлять хорошо знакомый мне летчик, опустится в ландах, в двух сотнях метров отсюда. Я буду сидеть в этом вертолете. Я отдам вам вашу часть, а вы отдадите мне девочку. Вот план окрестностей. Я пометил на нем крестиком место, где приземлится вертолет и где вы должны будете его ждать, готовые к вылету. Холли, пилот, высадит вас в Гавре с таким расчетом, чтобы вы успели к отплытию «Гулливера», где я позаботился зарезервировать для вас места, и на котором вы поплывете, разумеется, под чужими именами. Фальшивые документы вы получите тогда же, когда и сорок тысяч ливров.
— Пятьдесят, — поправил его Люк Адама.
— Сорок. Вы не в том положении, чтобы чего-либо требовать, впрочем, я беру на себя переговоры с Холли и оплачу ваш проезд на «Гулливере».
— А что, если нас обманут? — возразил профессор Шварц. — Я хочу сказать, если купюры будут помечены?
— Это единственный риск, которого нам не избежать. Но риск минимальный, поскольку сэр Вейль, несомненно, откажется участвовать в подобных манипуляциях. Зато если вы вовремя явитесь на свидание, то окажетесь в воздухе задолго до того, как полицейские почешутся. Вот, смотрите, я пометил на карте красным окольные тропинки, которыми вы сможете пробраться, не наткнувшись на заграждение.
Люк Адама напряженно соображал. На первый взгляд, все выглядело складно. Тем не менее, хотя он и не смог бы объяснить причины этого, его недоверие не рассеивалось.
— А как вы вернете девчонку сэру Вейлю? Мне трудно себе представить, как вы приведете ее за ручку!
— Естественно, не приведу. Я собираюсь ее просто-напросто отпустить. И двадцати минут не пройдет, а она уже окажется в деревне или ее подберет полиция.
— Вы забываете о том, что теперь она знает вас в лицо и может выдать, подкрепив свое сообщение словесным портретом. Кстати, я так и не понял, почему вы так настаивали на том, чтобы с ней увидеться?
— Я уже сказал, мне надо было убедиться в том, что она цела и невредима. Оказаться за решеткой — совсем не то, что болтаться на виселице. Прибавлю, что Скотланд-Ярду ничего не известно о той роли, которую я сыграл в этой истории, и, если девочка даст ему мой словесный портрет, он им ничем не поможет, потому что я изменил свой обычный внешний вид.
— Хм! — недоверчиво проворчал Баггси Вейс. — У вас от природы светлые волосы, карие глаза и оттопыренные уши, так? Ваш рост примерно пять футов девять дюймов, а весите вы около ста пятидесяти фунтов? Нет уж, вряд ли вы могли что-нибудь так уж сильно изменить!
— Вы так думаете? — спросил Неизвестный.
Он отвернулся, поднес руку к лицу, а когда вновь повернулся лицом к собеседникам, все трое с предельным удивлением и недоверием смогли убедиться в том, что глаза у этого типа внезапно стали серыми, а впалые щеки раздулись до такой степени, что лицо казалось совершенно круглым.
— Черт! — воскликнул Баггси Вейс. — Как вы это проделали?
Неизвестный провел рукой по вискам, и те прямо под его пальцами побелели.
— Я просто-напросто вынул контактные линзы, придававшие другой цвет моим глазам, и выплюнул присоски, менявшие форму щек. Извините, что трусы не снимаю, но мне не хотелось бы, чтобы вы смогли правильно меня описать.
Люк Адама, поглубже сунув руки в карманы пиджака, прислонился к двери.
— Словом, если судить по тому, с какой легкостью вы меняете обличье, получается, у нас нет никаких доказательств того, что вы сами не Джоббинс-Саммерли…
— Никаких, — безмятежно подтвердил Неизвестный. — Кроме, во-первых, того, что я не представляю, каким образом я мог бы прикончить Росса, Панто и Адониса. И кроме того, во-вторых, что я собираюсь отдать вам сорок тысяч фунтов и вытащить вас из ситуации, в которой вы рискуете собственной шкурой.
