Оксана Обухова - Садовник для дьявола
– Понятно. То есть увидеть тебя из дома никто не мог?
– Я же говорю – по кустам прошла! Спальни Ленки и папы выходят на другую сторону, а чтобы случайно из кухни не заметили, я дом обогнула.
– Понятно. А чего ж так поздно «шутить» – то пошла? Другого времени не было? Денис парень рабочий, весь день на свежем воздухе ломается, не жалко будить было?
– А он не спит допоздна, – едва слышно проговорила девушка. – Телевизор смотрит или за компом сидит.
– Откуда знаешь? – прищурилась, перебила Надежда Прохоровна.
Серафима молчала несколько секунд, но прямой взгляд бравой пенсионерки выдержала не долго. Отвернулась.
– Подглядывала, значит, прежде, – удовлетворенно кивнула баба Надя.
Серафима вздохнула так, что чуть руки, оплетающие колени, не разомкнулись.
– Следила, – призналась понуро. – Совсем башню снесло. Думала, не бывает такого, как чумная три недели ходила.
– И долго ты подглядывала?
– Осуждаете? – невесело усмехнулась девчонка. – Думаете, сама вешаюсь, девичий стыд потеряла, все такое. А я вот не жалею ни о чем! – Выпрямилась с вызовом. – Может, у меня такого никогда уже не повторится – а БЫЛО! Понимаете – было! Дрожь по всему телу от одного его взгляда, ночи без сна, кипяток из глаз – вся подушка мокрая! Другие всю жизнь проживут, а так и не узнают – КАК ЭТО БЫВАЕТ. – Серафима всхлипнула, махнула рукой, схватила со стола салфетку – глаза утерла. – Я ни о чем не жалею. Если надо, сама в милицию пойду.
– Ну-ну, не горячись. Скажи: Денис тоже влюбился?
Острые девчачьи плечи слегка приподнялись в неопределенности.
– Что ж, и не поцеловал ни разу? – провокационно изумилась баба Надя.
– Один раз, – шмыгнув носом, прошептала Сима. – Когда пакет на балкон закинул, с яблони слез и сказал: «Запомни, ты у меня не была, ничего не видела, я молчать буду». Тогда и поцеловал – на прощание.
– А чем же вы три часа занимались? – в самом деле удивилась баба Надя. Молодежь нынче резвая пошла. С первого дня в койку прыгает.
Крепок на мужской ум садовник или. другую любит? Поди тут разберись.
– Болтали, – не заметив бабы-Надиного испытывающего прищура, ответила девчонка. – Он мне работы свои по Интернету показывал.
Зашел на сайт своей бывшей фирмы, открыл демонстрационный альбом. Он знаете какой талантливый! Я понимаю. Всю жизнь на этой кухне кручусь, повидала. Как думаете, он меня любит?
Неожиданный вопрос оторвал бабу Надю от более приземленных мыслей. Пенсионерка нахмурилась, подбирая слова.
– Надежда Прохоровна, так, как он, поступить может только любящий человек! – затараторила Серафима. – Заставил меня снять испачканную одежду, придумал, куда спрятать, сам на яблоню полез.
– А зачем вы на балкон-то пакет забросили?
– А куда еще? В мусорный бак? Так его милиция первым делом обшарила. Закопать тоже нельзя. К соседям не перекинешь. Так вы думаете – он меня любит?
– Не знаю, детонька. Откуда тут узнаешь? Чужая душа – потемки.
– Ну как же! – Серафима даже со стула встала, закружилась по кухне. – Ну как же! Он меня не выдал, все на себя взял. И сейчас молчит!
Глаза влюбленной дурочки исследовали лицо бабушки, как кладоискатель карту зарытых сокровищ. Пытались вглубь вглядеться, представить то, что под серьезностью сокрыто.
Надежда Прохоровна вздохнула во всю ширь добрейшей пенсионерской груди:
– Любит, наверное.
А что еще она могла сказать?! Денис толковый парень, смекнул: если дочь покойного к нему ночью шастала, мотив появляется? Мол, совратил садовник дочку богатея, папаша их застукал и разбираться начал?..
Не-е-ет. Дениска умный парень. Стоит на своем твердо: ничего не видел, ничего не слышал, спал крепко, личной неприязни не было. В отличие от Симы вмиг скумекал, как эта ситуация отзовется; газетные заголовки вообразил: «Наркоманка-дочь и ее приятель зарезали папу-архитектора». Уж газетчики бы такого случая не пропустили, общественное мнение подготовили бы.
Так что умен Дениска. Вдвоем им с Симой ни за что не выпутаться, если только одному, поскольку спал. Попробуйте доказать обратное, мотива не было.
Толковый парень.
Раскрасневшаяся Серафима металась по кухне влюбленной пантерой – черные обтягивающие штанишки, майчонка того же цвета, – теребила длинную прядь волос.
– Вы не представляете, Надежда Прохоровна, какой он замечательный! Он меня заставил слово дать – больше ни одного косяка! Я сказала – обещаю. И слово сдержу. Понимаете? Он нормальный такой, реальный. Ему нельзя в тюрьму! Вы нам поможете?
– А чем же я помочь могу? – Опешившая от перескоков девичьих мыслей Надежда Прохоровна недоуменно смотрела на влюбленную сиротку.
– Не говорите никому про одежду! – Серафима плюхнулась на стул, схватила бабу Надю за руку. Глаза девчонки блестели температурным блеском, запекшиеся губы бормотали: – Если Дениса не выпустят, я сама в милицию с этим пакетом приду! Все на себя возьму!
– Так. Подожди, подожди, – нахмурилась пенсионерка. – Куда ты собралась?
– В милицию, – кивнула девушка. – С пакетом.
– С ума сошла?! Какой пакет?! Вас обоих тогда засудят и не поморщатся!
– Почему обоих? – непонимающе отстранилась Сима. – Я же на себя все возьму.
– Ох горюшко ты горькое! – непритворно огорчилась баба Надя. – Куда тебя несет? Сиди смирно, как Денис сказал!
Серафима закусила нижнюю губу, подумала:
– Так вы нам верите?
Надежда Прохоровна выдержала паузу – врать, лишь бы дурочку эту успокоить, тоже не хотелось – и ответила лишь спустя долгое-долгое мгновение:
– Верю.
– Почему? – испытующе прищурилась девчонка.
– Потому что твоего отца убили в половине третьего, а вы нашли его около шести. В этом вашем Интернете остаются следочки – когда и кто там его просматривал?
– Остаются, – кивнула Сима и тут же, прикрыв рот ладошкой, понятливо ойкнула.
– То-то и оно, – глубокомысленно сказала баба Надя. – Представить я не могу, Сима, что вы отца зарезали, а потом два с лишним часа в кровавой-то одежде Интернет свой рассматривали. – А про себя подумала: «Ты-то, конечно, могла сразу же переодеться и тряпочки на балкон закинуть, Денис мог позже окровавленную одежду вновь надеть. Но вот то, что вы оба потом спокойно Интернет свой смотрели. Нет, это невозможно. Что угодно, только не это. Рыдать, биться головой об стены, придумывать, как выпутаться, – это да. Но два часа за компьютером сидеть. Нет. На твоей одежде, Сима, настоящее горе отпечаталось. С таким чужие альбомы не рассматривают.»
Серафима оторвала ладонь от губ:
– А может, и милиция тогда поверит?! Может, сегодня отнести пакет?!
– Не ерзай, егоза! Успокойся лучше и подумай: мог ли отец тебя той ночью увидеть? Почему он за полночь к сторожке пошел? Может, он просто на прогулку вышел и тебя случайно заметил?
Серафима успокоилась, подогнула под себя ногу.
– Навряд ли, – ответила после раздумья. – Я дожидалась, пока у папы телевизор перестанет работать, пока храп не раздастся. – Пожала плечами. – Да и ночные прогулки не в его стиле. Вот дядя Павел, тот любит ночью прогуляться. Он меня один раз чуть не застукал, когда я за Денисом подглядывала.
– А мог Паша тебя увидеть и отца разбудить?
– Дядя Павел? – усмехнулась девушка. – Застукать меня у своего садовника и броситься папке стучать?.. Категорически – нет. Дядя Паша весь в бабушку, он лучше себе язык откусит, чем публичный скандал устроит. Если бы он меня заметил, то либо сам в сторожку зашел, либо утром устроил нам выволочку. И то сам. Без папы.
– Поня-а-а-тно. – Баба Надя оттянула двумя пальцами нижнюю губу, подумала сосредоточенно. – А кто тогда мог твоего папу в сад выманить? К сторожке, под окно.
– Так меня же никто не видел!
– А если?
– Кто мог меня увидеть? – саркастически усмехнулась Сима. – Ленка под мокрым кустом сидела и караулила, когда я из окна отважусь выбраться? Из дома она меня увидеть не могла, это точно. Катарина. Что ей ночью в саду делать?
– А если она ночью на прогулку вышла? Твоего отца вызвала.
– Катарина? Зачем?
– Ну-у-у, прогуляться?..
– Катька с папой? – фыркнула девчонка. – Умора. На фига ей папка нужен? Ни ума, ни денег.
– Припечатала ты папку, – нахмурилась Надежда Прохоровна.
– Ничего я не припечатала, – не согласилась вредная дочь. – Я истину говорю. Вы же сами меня спросили: мог ли папка с Катей ночью по саду ходить? Я отвечаю: нет. Он ей не нужен луной любоваться.
– Много ты понимаешь, – проворчала баба Надя. По ее пониманию, возраст под сорок – самый что ни на есть подходящий для прогулок. На танцах уже поясницы скрипят, в кино уже не обнимаются, по саду прогуляться – самое оно и есть. Прохлада, соловьи.
