Шарль Эксбрайя - Музыка, вперед!
– Что произошло? Отвечай или прибью!
– Я почти ничего не видел, они меня так сильно ударили по голове, что я потерял сознание.
– Кто они?
– Их было очень много. Они бросились на карабинера, а тот не осмелился стрелять. Они отняли у него ружье и унесли его… не ружье, конечно, а карабинера. Потом, должно быть, они украли колеса.
– Ты никого не узнал?
– Я узнал того, кто командовал.
– Имя, живо!
С хитрой улыбкой Аттилио произнес:
– Марио Веничьо.
Он не мог обмануть комиссара и учительницу, но они признали, что сыграно было неплохо. Полицейские хотели уже побежать к Веничьо, но Бутафочи их разубедил:
– Нельзя верить на слово человеку, обвиненному в убийстве. Отведите его в кабинет. Я скоро приду.
Ругаясь и подозревая, что на них смотрят со всех сторон, в то время как они не видели никого, полицейские потащили Аттилио обратно. Пленник светился довольной улыбкой человека, сыгравшего веселую шутку с себе подобными. Феличиана выждала, пока трио удалится на приличное расстояние, и сказал:
– Спасибо, синьор комиссар.
В доме Веничьо царило молчание, прерываемое только приглушенными рыданиями Бьянки, не осмелившейся покинуть мужа из-за боязни совершить грех перед Богом, да звоном стакана Марио. Тот решил напиться, чтобы заглушить угрызения совести. Изредка слышалось астматическое дыхание бабушки Беллы. Вдруг Марио резким движение смахнул со стола бутылку и стакан и закричал на женщин:
– Почему вы не говорите того, что хотите сказать?
Старуха не ответила, ограничившись коротким обжигающим взглядом. Что до горестной Бьянки, то она была слишком напугана. Раздраженный общим осуждающим молчанием, Марио вспылил:
– С какой стати я буду жертвовать собой ради Капелляро? Вы же слышали – американцы отступили и фашисты снова станут хозяевами везде. А я всегда был фашистом! И моя семья из уважения ко мне должна разделять мои убеждения. Этот Аттилио меня всегда за дурака считал! Я докажу, что не глупее его! Я буду заседать в мэрии, а он сгниет в тюрьме! И вы еще смеете меня упрекать. Прекрати хныкать, Бьянка, или, клянусь Богом, получишь хорошую затрещину!
Синьора Бьянка очнулась от своего горя:
– Из-за тебя мы лишились ребенка!
– Аврора плохая дочь! Она не имеет права влюбляться без моего позволения! Если бы ты лучше ее воспитывала, она бы не отважилась мне противоречить! Но ты потакала всем ее капризам. И вот результат! Впрочем, я не беспокоюсь, она вернется…
– Да услышит тебя Матерь Божья!
Но бабушка спокойно возразила:
– Аврора не вернется.
Марио предстал перед новым противником:
– Почему?
– Потому что она не похожа на тебя.
Он заскрежетал зубами:
– Вам повезло, что я слишком уважаю вас, бабушка.
Старуха не умела читать, но всегда держала Библию под рукой. Она протянула Бьянке книгу со словами:
– Возьми и прочитай там, где отмечено.
Запинаясь, жена Марио прочла:
– «Когда наступил вечер, сел Он за стол вместе со своими двенадцатью учениками. И когда ели они, то сказал Он: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст меня». И, глубоко опечаленные, стали они один за другим говорить ему: «Уж, наверное, это буду не я, Господи!» В ответ Он им сказал: «Тот, кто опустил руку в одну чашу со мной, тот и предаст меня. Сын человеческий должен уйти, как указано в писании, но горе тому, кем предан будет Сын Человеческий! Тому человеку лучше бы и вовсе не родиться на свет!» Иуда, который собирался предать его, сказал: «Наверняка это не я, Учитель!» И Он сказал ему: «Ты сам сказал это!»
Марио вырвал Библию из рук жены.
– Довольно! Не читай больше!
Но бабушка обладала превосходной памятью, и знала наизусть целые страницы священных писаний. Так что она продолжала:
– «И когда Иуда, предавший Иисуса, увидел, что осудили его, то раскаялся он и возвратил тридцать серебренников первосвященникам и старейшинам, сказав: «Согрешил я, предав кровь невинную». Но они сказали: «Что нам до того? Это твоя забота!» И тогда бросил он серебряные монеты в святилище и пошел и повесился».
Растерянный Марио завопил во всю мощь своих легких:
– Все против меня! Все равно – я не Иуда, а Аттилио – не Иисус! А Аврору я притащу сюда силой! Пойду колоть дрова, а то очень хочется кого-нибудь ударить.
Как только муж вышел из комнаты, Бьянка обеспокоенно спросила:
– Ты не думаешь, что он и впрямь повесится?
– Нет, он слишком труслив. Вылитый портрет моего покойного Томазо. Это передается через поколение. Мой сын Бенджамино был отважным мужчиной. Аврора похожа на него. Да, Бьянка, это передается через поколение, и я боюсь за будущего ребенка Авроры.
Они не успели обсудить этот вопрос, потому что Марио буквально ворвался в комнату. Волнение сжимало ему горло:
– Сволочи! Негодяи! Они спрятали его у меня!… У меня! И без дальнейших объяснений он кинулся на улицу.
Пицци и Барбьери начинали нервничать, видя беспечность комиссара. Они чувствовали, что он изменился, но не понимали причин этой перемены. Пицци ворчал:
– Надо что-то делать! Нельзя же вечно торчать в этой вшивой деревне.
Данте посмотрел на него с таким видом, как будто он только что очнулся от сладкого сна и еще не вернулся в реальный мир.
– Вы останетесь здесь, Пицци, и будете сторожить пленника, пока Барбьери займется поисками колес и карабинера.
– Незачем задерживаться здесь еще на день!
– Значит, постарайтесь поскорее выполнить это поручение!
– Если позволите мне по-своему взяться за это дело, я вам быстро верну колеса. Надо взять заложников и дать полчаса крестьянам, чтобы они вернули украденное, иначе я буду расстреливать заложников по одному через каждые пятнадцать минут.
– Мы пока еще полицейские, а не убийцы, Пицци!
Появление Марио Веничьо положило конец их стычке.
– Синьор комиссар! Бандиты! Негодяи! Так поступить со мной! Они хотели опорочить меня перед вами!
– Успокойтесь, Веничьо. Что с вами случилось?
– Я пошел в сарай колоть дрова, и когда я передвигал ящики… я увидел тело! Они, наверное, принесли его, пока я разговаривал с женой и бабушкой. Я их даже не видел!
Бутафочи вздохнул:
– Возможно, я наконец, увижу лицо этого загадочного синьора Криппа…
Комиссар Бутафочи и его помощники вошли прямо в сарай Веничьо и, и отодвинув в сторону ящики, обнаружили аккуратно связанного карабинера.
ГЛАВА VI
Карабинер Джузеппе Гарджулло по всем признакам чувствовал себя неплохо. Он выглядел веселым и бодрым, что не ускользнуло от внимания Пицци. Он сурово произнес:
– Какого черта вы здесь делаете?
– Жду, когда меня освободят.
– А как вы сюда попали?
– Поверьте, не по своей воле.
– Это еще надо доказать!
Бутафочи направил разговор в нужное русло:
– Как вы объясните происшедшее?
– Я не видел, как они подошли. Они сразу все на меня набросились…
Пицци прервал его:
– А ваше ружье?
– У меня не было времени… В любом случае я бы не стал в них стрелять.
– Почему?
– Потому что я не убийца!
Пицци с отвращением плюнул и отошел в сторону, а комиссар уточнил с иронией в голосе:
– И вы, конечно, никого не узнали?
– Узнал.
– Кого же?
– Марио Веничьо.
Барбьери побагровел:
– Он врет!
Данте, улыбаясь, согласился:
– Конечно врет. Но как его разоблачить?
Они отправились к Марио. Тот все еще дрожал от пережитого ужаса:
– Вы его нашли?
– Да, но это не дон Лючано.
– Не дон Лючано?
– Нет, это карабинер. Кстати, Веничьо, два свидетеля указали на вас как на предводителя банды, которая опять похитила колеса, а заодно и карабинера.
Марио задохнулся от злости:
– Я вышел из дома только один раз – чтобы предупредить вас. А кто эти свидетели?
– Аттилио Капелляро и присутствующий здесь карабинер.
– Ты смеешь врать мне в глаза, Джузеппе?
– Так же, как и ты, когда обвинил Аттилио в убийстве дона Лючано.
Комиссар остановил поединок.
– Дальнейшие дискуссии бесполезны. Сегодня уже поздно возвращаться в Фоджу. Пицци, отпустите Капелляро, пусть он идет спать домой. Вы оба устроитесь на ночь у трактирщика. Что касается меня, я поищу свободное местечко у кого-нибудь в доме.
Карабинер поспешно сказал:
– Я уверен, что учительница с удовольствием разрешит вам переночевать у нее.
– С удовольствием? Не преувеличивайте!
Аттилио в очередной раз возвращался домой. При виде его Лаура испустила несколько благодарственных воплей и заставила всех домашних встать на колени и вознести молитву в честь Святой Девы. Утомленный переживаниями этого долгого и богатого событиями дня, Аттилио лег спать сразу после ужина. Малышей, несмотря на их нытье, тоже отправили в постель – завтра начинались занятия в школе. Лауре не удалось удержать Пепе, который непременно хотел проверить, горят ли огни лагеря Неаполитанской армии. Джанни и Аврора выскользнули через заднюю дверь. Им хотелось побыть наедине. Не говоря ни слова, влюбленные вышли на утес вблизи дома Криппа. Их окутывала мягкая теплая южная ночь. Не слышно было никаких звуков. Только изредка доносился лай собак. Свет в окне дома священника показывал, что дон Фаусто бодрствовал.
