Фридрих Незнанский - Перебежчик

– Похоже, он тебя проверял на вшивость. Годишься ли ты, чтобы быть при нем не только семейным адвокатом, но и семейным следователем. А очки специально разбили. В свалке это – раз плюнуть…

– А история с попыткой похищения Кати? – спросил я.

– Здесь – другое. То, что ты скоро прибежишь к Кате, похитители безошибочно узнали по определителю номера, когда ты звонил ей на квартиру, а они там уже были. Все очень нарочито, тебе не кажется?

– А у вас есть объяснение поведению Бахметьева? – спросил я.

– Думаю, что во втором случае он просто присвоил себе акцию своих оппонентов? Они-то на самом деле собирались ее похитить, чтобы воздействовать на тебя. Убивать второго подряд адвоката – это уже чересчур опасный перебор.

– Зачем Бахметьев взял это на себя? – спросил я.

– Для острастки. Чтобы произвести на тебя впечатление. Чтобы вы с Вадимом веселее работали. Тем самым он показал вам свои возможности на тот случай, если сочтет ваше усердие недостаточным. А потом он наверняка сказал тебе, чтобы ты не обольщался, что впредь подобные действа могут проделать его оппоненты, не так ли?

– Верно, – выдохнул я. – В самую точку. Так и сказал.

– Словом, расклад здесь такой, – спокойно говорил Турецкий, расхаживая по кабинету. – В первый раз Катю хотели похитить враги Бахметьева, чтобы шантажировать тебя, но во второй раз, когда напали на Вадима, а потом спасли, – это уже дело рук самого Бахметьева… И не надо восхищаться моей проницательностью. Слава Грязнов мне звонил после вчерашнего инцидента и все рассказал. Мол, тут возле тебя была стрельба, мои ребята подняли труп недалеко от твоей конторы, а он оказался живой. Даже не поцарапанный. Пришлось его отпустить, оштрафовав за хулиганство в общественном месте. Хотя несостоявшийся покойник уверял, что всего лишь прохожий и оказался в этом месте случайно. По месту и по времени все совпадает. И когда я услыхал твой рассказ, мне ничего не оставалось, как связать одно с другим.

– Делать им нечего, – сказал я с досадой. – Нашли игрушки… И главное, грубо работают. Вот как с убийством этого Лехи, которое они решили повесить на меня.

– А ты не полюбопытствовал по этому поводу, когда беседовал с Бахом? – спросил, остановившись, Александр Борисович.

– Нет, – вздохнул я.

– А напрасно… Наверное, ты уверен, что это дело их рук? Я так не думаю. Это не в его характере, насколько я теперь представляю себе этого Бахметьева. Зато в характере его врагов. Они могли это сделать, чтобы рассорить тебя с ним.

Мне оставалось помалкивать, усваивая этот урок.

– Что касается очков для Вадима, – продолжал Александр Борисович свою экскурсию по лабиринтам человеческой хитрости, – то тут ты прав. Баху слишком хотелось произвести впечатление и доказать свое могущество.

– Он охотно признал, что любит пустить пыль в глаза. Но ведь угроза для Кати остается актуальной? Со стороны недругов Бахметьева? – спросил я.

– Судя по тому, что ты рассказал, да. Уже начало реализовываться то, чего они опасаются. Ведь одно дело, что обвиняемый сообщает следователю, чтобы избежать тюрьмы, и совсем другое, что он рассказывает адвокату для своего спасения.

– Просто голова кругом, – пожаловался я. – Вадим не одобрил бы меня, если бы узнал, о чем мы сейчас разговариваем.

– Теперь о том, ради чего я тебя позвал… – Турецкий вздохнул и плюхнулся в кресло. – То, что этот мальчик оказался в кабине лифта, когда там происходило насилие, еще ничего не доказывает. Слишком для этого тесное помещение. Ведь так?

– Ну да, – согласился я.

– Ты же видел этот лифт?

– Нет, – сказал я. – Как я мог его видеть, если в расследовании не участвовал?

– Может, ты об этом забыл?

Он снова подозрительно покосился на меня.

– Я-то этот лифт видел… – продолжал он. – Специально осмотрел. И тогда еще усомнился в выводах Савельева. Кабина слишком мала для того, чтобы трое могли там расправиться со своей жертвой.

– Потерпевшая сомневается в причастности Игоря, – напомнил я. – Быть может, они его затащили в кабину, чтобы потом всю вину свалить на него?

– Допустим, – не очень уверенно произнес Турецкий. – Но есть экспертиза, подтвердившая виновность Игоря Бахметьева.

– Она лишь подтвердила наличие его спермы у потерпевшей… – буркнул я. – Соучастие в изнасиловании – все-таки не совсем то же самое.

– Ты думаешь? – спросил Турецкий. – Действительно не одно и то же… Еще недавно я бы назвал это болтовней. А что, у адвокатов действительно мозги по-другому устроены? Ты это почувствовал, когда получил лицензию?

– Нет. Я понял это, когда мой приятель Вадим предположил, что в принципе заказным может быть не только убийство, но и изнасилование, – сказал я. – Просто еще не было такого прецедента. Но адвокат обязан смотреть на эти вещи более широко и отстраненно, понимаете?

– Допустим, – сказал он и опять как-то странно посмотрел на меня.

– Вы меня в чем-то подозреваете? – не выдержал я. – Давайте начистоту.

– Давай… Ты не видел эту кабину лифта, однако участие в следственном эксперименте принимал. Так?

– Кто вам такое сказал? – присвистнул я. – Савельев?

– Савельев здесь ни при чем. Это ведь твоя подпись на протоколе? – он протянул мне заполненный бланк. – Может быть, ты в нем участвовал вместо заболевшего сотрудника? Такое бывает. Савельев тебя попросил кого-нибудь заменить?

Я растерянно смотрел на копию протокола. Там стояла моя подпись. Я не мог ее не признать.

– Я в этом не участвовал и никого не подменял. Вы что, мне не верите?

– Сейчас вопрос не в этом… Все-таки твоя или не твоя эта подпись? – продолжал Александр Борисович. – А если твоя, то обвинительная сторона может тебя дезавуировать как бывшего участника расследования, ныне защитника обвиняемого, согласно статье сто тридцать первой УК. Причем со скандалом.

– Моя подпись… – ничего не понимая, признался я, продолжая разглядывать бумагу. – Один к одному. Но я недавно читал в суде это дело и там ее не видел, понимаете? Что вы так на меня смотрите, Александр Борисович?

– Ты не мог ошибиться?

– Я не мог так подставиться, – сказал я. – Вы хоть сами понимаете, что все это означает?

– Кажется, начинаю понимать… – медленно произнес Турецкий. – Когда оппоненты Бахметьева узнали, что ты стал адвокатом вместо Колерова, они решили тебя устранить с помощью уголовного кодекса. И после того, как ты ознакомился с делом, они внесли в этот протокол твою подпись… С помощью компьютерного сканирования, например… Для этого надо просто влезть в доверие к секретарю суда.

– Для Савельева это дело техники. Сами знаете, как он умеет разговаривать с девушками, работающими в прокуратуре… – продолжил я. – Прямо гипнотизирует их. Шоколадки, цветочки, всякие разговоры о кино, о том, о сем… И нужная бумага из дела вечером изъята под предлогом, что надо исправить ошибку. А на другой день она снова возвращается на свое место. И еще Савельев наверняка попросил девушку-секретаря никому не говорить, а то ему попадет… Вы понимаете, что это означает для всех нас?

– Это означает, что Савельев совершил подлог. Должностное преступление, – холодно ответил Турецкий. – Рассчитывал на то, что до суда ты об этом не узнаешь. Решил вывести тебя из игры уже в самом начале процесса. А я прохлопал! – продолжал он с ожесточением. – Ты вообще представляешь себе последствия? Попробовал бы ты на предстоящем суде сказать, что это не твоя подпись! Тебя не только отстранят от защиты как участника следствия, обвинитель тут же потребует провести графологическую экспертизу. И тогда тебе вообще конец как адвокату. Доказывай потом, что ты не верблюд.

– Но доказать возможно, – сказал я.

– Только кому это будет интересно после того, как этот инвестиционный конкурс состоится, а Бахметьев так и останется замаранным в глазах общественности еще и этим скандалом? Главное, на этом процессе твои доводы не захотят слушать присяжные. А пока Бах успеет найти нового адвоката – поезд уйдет.

Турецкий взволнованно ходил по кабинету. В его практике это был первый такой случай…

– Подмоченная репутация? Разве она имеет особое значение в нашем бизнесе? – спросил я. – Что-то не верится…

– Тогда зачем они так стараются его опорочить? У Баха больное сердце, он будет морально подавлен, все это так, но он в своей группе далеко не один… И не на главных ролях. Тут еще есть своя загадка, которую предстоит разгадать.

– Где он сейчас работает? – спросил я.

– Савельев? – сразу догадался, о ком я спрашивал, мой бывший шеф. – Собрался бить ему морду? Только этого нам не хватает… Неужели не понимаешь, что пока в отношении Савельева ничего не следует предпринимать? Если прямо сейчас возбудить дело о подлоге, мы ничего не узнаем. Это надо подготовить без суеты, основательно.

– Ну да, их нельзя вспугнуть, – согласился я. – Пусть и дальше полагают, что мы ничего не знаем о подлоге. Но только… Мне кажется, Александр Борисович, все-таки следует точно установить, где Савельев сейчас работает.