Александр Чернов - Волчица в засаде
На глаза Веры навернулись слезы. Она достала носовой платок, долго сморкалась, вытирая глаза, наконец спросила:
— Как ты посоветуешь мне дальше поступить?
— Сообщить в милицию, — не задумываясь, ответил я.
Ягодкина печально покачала головой и с горькой иронией сказала:
— Ага, чтобы Эллочку в убийстве обвинили и всех собак на нее повесили? Ты разве не знаешь нашей милиции?
— У вас с дочкой одинаковые взгляды на наше правосудие, — хмыкнул я.
— Но если и не обвинят в убийстве, — вдруг всхлипнула Вера, — то обязательно что-нибудь напортачат, и тогда мою девочку могут убить. Нет, в милицию обращаться нельзя.
— Но не сидеть же и не ждать у моря погоды! Неизвестно, что у этих парней на уме. Нужно как-то помочь девке.
— Вот ты и помоги! Ты же обмолвился, что художница запомнила лица парней и сможет их нарисовать. Займись поисками бандитов. Чем черт не шутит, может быть, тебе удастся их разыскать. А возможно, за это время парни сами со мной свяжутся и объявят, что им от нас с Эллочкой нужно.
Я внимательно посмотрел на женщину.
— Послушай, Вера, почему бы тебе не обратиться за помощью в своему дружку? Виктором, кажется, его зовут.
Мой вопрос ее ужасно смутил.
— А ты-то откуда про Витьку знаешь? — пробормотала она.
— Да уж знаю!
— Да ну его к черту! — с неожиданной горячностью воскликнула Вера. — Для этого борова главное выпить, вкусно поесть и завалиться со мной в постель. Какой от него толк? Он ничем не сможет мне помочь, только деньги будет тянуть, якобы на расходы для поисков Эллы. Я его знаю. Ты — дело другое. Тебе я доверяю. Ты мужчина во всех отношениях положительный, смелый, физически развитый, целеустремленный, и уж если взялся за дело, обязательно доведешь его до конца.
Сговорились они, что ли, сегодня петь мне дифирамбы? Сердце мое стало таять, однако я отрицательно покачал головой:
— Извини, Вера, но я не могу взять на себя ответственность за судьбу Эллы. Не дай бог, конечно, но вдруг с ней что-нибудь случится, я ж потом всю оставшуюся жизнь казнить себя буду.
Ягодкина моментально раскисла.
— Я прошу тебя, Игорь, — сказала она плаксиво, и ее нижняя губа затряслась. — Помоги мне! Я заплачу тебе любые деньги, только вырви мою дочь из лап бандитов. Ну хочешь, я перед тобой на колени встану?
Эх, Верка, Верка, чемодан ты с ручкой! Права была дочь твоя, когда говорила, что любишь ты свои заботы на чужие плечи перекладывать. И как ни странно, находятся дураки, которые плечи подставляют.
— Ладно, Вера, сердце у меня не каменное, — вздохнул я. — И деньги твои мне не нужны. Я попытаюсь тебе помочь, хотя и не уверен, что из затеи с портретами что-либо выйдет.
Круглое лицо Ягодкиной просветлело.
— Спасибо тебе, Игорек! — воскликнула она с чувством. — Ты снова меня выручаешь!
— Возможно, — я встал, взглянул на часы. До начала занятий оставалось пять минут. — Еще один вопрос, Вера. — Я помог женщине подняться со скамейки. — Тебя совсем не интересует тот факт, что твою дочь обвиняют в убийстве?
— Нет, почему же! — живо откликнулась Ягодкина. — Очень даже интересует. Я, разумеется, не верю в то, что дочь моя кого-то убила, но отлично понимаю, в какую она угодила ловушку. И это еще одна причина, по которой я не хочу обращаться в милицию за помощью. Тогда сразу же всплывет дело об убийстве, Эллочке приклеят ярлык преступницы и будут думать не о спасении девушки, а о том, как бы пришить ей дело. Но мне пока не до возможных обвинений. Снимать их будем позже. Главное сейчас — живой и здоровой вернуть дочь домой. — Вера вдруг заспешила: — Ладно, Игорь, ты проведи тренировки и займись поисками, а я по знакомым поеду. Кое-кто долги вернуть обещал. Деньги мне, сам знаешь, ох как нужны. Домой часикам к двум подъеду. А с тобой я обязательно расплачусь! И не смей мне возражать. Все расходы на поиски я также, разумеется, оплачиваю. Так что не экономь.
Я не стал возражать. Мы вернулись к воротам и здесь расстались. Вера пошла по широкой дороге к перекрестку, а я направился к спорткомплексу.
В крытом бассейне, мимо которого я проходил, уже звучал свисток — в спортшколе начались занятия, — и я прибавил шагу. Мимо следующего строения я так же прошел, не задерживаясь, — в нем тренировались гимнасты — а вот, наконец, родные стены здания, отведенного для занятий по различным видам борьбы, восточным единоборствам и боксу. Я ступил в темное фойе и сразу же столкнулся с выходившим на улицу Лехой Пироговым, — а попросту Пирогом — тренером по самбо.
Леха худ, как обтянутый кожей скелет. Увидишь раздетым, от жалости к горлу комок подступает. Поэтому Пирогов старается лишний раз на людях не раздеваться, а занятия обычно в любое время года проводит в спортивных костюмах. Иной раз, глядя, как он выполняет на ковре броски, удивляешься, откуда в этом теле без мышц берутся силы. Тем не менее тренер Леха классный, да и мужик отличный.
— Ну ты даешь, браток! — хлопнув ладонью о мою ладонь, заржал Пирог. — На улице колотун, а ты в рубахе на работу приперся.
— Да у подруги вчера заночевал, — произнес я так, будто мне до ужаса надоели мои любовные похождения. — А утром погода испортилась. Домой уже не стал заезжать, на такси сразу на работу приехал.
— Везет же вам, холостякам, ночуете, у кого хотите, и отчет ни перед кем не держите, — с завистью произнес Леха и пристально посмотрел мне в лицо. — Здорово ты вчера оттянулся. Мурло тоже подруга начистила?
Торопливо шагая по лабиринтам коридоров, я то и дело взмахивал в открытые двери рукой, приветствуя знакомых тренеров и спортсменов. А вот и тупичок, в конце которого расположены двери моего спортзала и двери кабинета завуча. Неприятное, конечно, соседство, но что поделаешь, кабинеты не я распределял. Впрочем, завуч — мужик неплохой, ворчливый, правда, как все старики, и немного наивен, но честен, справедлив и, что отрадно, не глуп. Ко мне без особых причин не цепляется, так что сосуществовать с ним бок о бок мирно можно.
«Вход в спортзал без спортивной формы воспрещен!» — так на дверях спортзала и написано. Я этого правила придерживаюсь неукоснительно, дабы не подавать дурной пример пацанам, а потому, хотя и опоздал на пару минут, вначале зашел в тренерскую раздевалку, облачился в спортивный костюм, а уж потом прошмыгнул мимо двери кабинета завуча в зал.
В прямоугольном просторном помещении с высокими окнами, забранными решетками, на борцовском ковре стояли построенные в одну шеренгу человек пятнадцать мальчишек двенадцати-пятнадцати лет, одетые в спортивную форму. Еще один парнишка, дежурный, находился в центре ковра лицом к строю. Оглянувшись на меня, он скомандовал:
— Равня-яйсь! Смирно! Равнение на середину!
Я в это время подошел, встал за его спиной. Парень повернулся, набрал в грудь воздуха.
— Товарищ тренер… — звонким голосом начал дежурный сдавать рапорт и осекся. Его простодушное, густо усыпанное веснушками лицо стало вытягиваться, глаза расширяться.
На физиономиях остальных ребят также возникло недоуменное выражение. Не умеют дети своих чувств скрывать, чем частенько и ставят нас, взрослых, в неудобное положение.
— Ну, чего ты, Вовка, замолчал? — буркнул я. — Игоря Степановича не узнал? Ну подрался вчера с хулиганами, защищая честь дамы. С кем не бывает! Давай, сдавай быстренько рапорт, время идет!
— …В количестве пятнадцати человек построены, — закончил парень и сделал шаг в сторону.
Голос у меня громовой.
— Здр-р-равствуйте, ребята! — гаркнул я так, что пацаны втянули головы в плечи.
— Здрасс! — ответили они хором, как единый могучий организм.
Я почувствовал гордость за своих воспитанников.
— Вольно! — скомандовал я. — Напра-во! В обход по залу шагом марш!
Я приехал домой. В ожидании известий от Наташи послонялся по квартире, убрал кое-где раскиданные вещи, затем приготовил ужин, а художница все не звонила и не звонила, и я уж было подумал, что она позвонила мне в тот момент, когда звонок на «сотке» был отключен, а потом, отчаявшись связаться со мной, решила оставить свою затею с поисками парней.
Всегда так бывает, когда очень ждешь чего-то, это «чего-то» случается в самый неподходящий момент. Едва я влез в ванну и намылился с головы до пят, дабы отдраить налипшую во время вчерашних кувырканий на клеверном поле грязь, как затренькала «сотка». Хорошо, что она оказалась под рукой — в висевших на вешалке джинсах. Я смыл с рук и ушей пену, достал мобильник и нажал на кнопку.
— Алло! — раздался в трубке грудной, довольно приятный голос Наташи. — Это ты, Игорь?
— А-а! — воскликнул я радостно. — Портреты готовы?
— Да, все три. Можешь забрать. Ты где находишься? Вода у тебя там шумит.
Я прикрутил краны.
— Да у водопада прогуливаюсь, на лебедей в озере любуюсь. Давай увидимся у станции метро «Максим Горький», скажем, минут через сорок. Тебя устраивает время и место?
