Марина Серова - Древнее хобби
Аристарх Владиленович сначала был счастлив до безумия, но, видно, такова его судьба: ему вновь пришлось пережить боль утраты, потеряв впоследствии сына со снохой, оставшись на старости лет с четырнадцатилетней внучкой, то есть со мной…
– Полетт, это нечестно! Ты прекрасно знаешь, ма шер, что я очень любил твою бабушку, что она была незаурядной личностью и, если бы не ее болезнь…
В это время раздался звонок в дверь.
– Вот! – с укором сказал Ариша. – Ты всегда умудряешься уйти от серьезного разговора!..
Он стал спускаться на первый этаж в прихожую, чтобы открыть гостю, а я убрала саксофон на место и вышла из комнаты, намереваясь пойти в ванную помыть руки перед ужином.
– …Здравствуйте! Я к Полине… – услышала я внизу знакомый голос.
– Догадываюсь, что не ко мне, – проворчал Ариша, но это легкое недовольство было напускным. Я подозреваю, что дед был очень даже доволен визитом молодого человека ко мне, просто его натура не позволяла ему демонстрировать окружающим его внутреннее состояние. «Учитесь властвовать собою», – сказал когда-то Александр Сергеевич Пушкин, и Аристарх Владиленович Казаков был с ним абсолютно согласен.
Гостем оказался Антон Ярцев. Он поднялся в мою комнату и плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу.
– Как у тебя дела? Какие вести с полей?
От Антона у меня практически не было секретов. Я рассказала, как выманила у Епифанцева полмиллиона наших родных деревянных рублей.
– Ого! Это круто! Ну, ты молодец!
– Смотри не перехвали меня, а то зазнаюсь – здороваться перестану…
– Думаю, тебе это не грозит. Итак, начало положено!.. А я эти дни тоже не на пляже загорал. Встретился с несколькими рабочими, которые когда-то трудились в цеху Епифанцева, поговорил с ними и обнаружил кое-что интересное.
Я придвинулась ближе к Ярцеву, всем своим видом давая понять, что слушаю его очень внимательно.
– Все эти рабочие – не из города.
– А откуда же?
– Они рассказали, что живут в деревне Веселовка, что неподалеку от Горовска. Это туда дальше, за колбасным цехом, по Баскаковскому тракту. Так вот, оказывается, практически все епифанцевские рабочие – из этой деревни. Когда цех открылся и приехали нанимать их на работу, они сначала обрадовались, так как их колхоз давно развалился, все сидели без работы, кормились со своих огородов и надеялись с помощью колбасного цеха поправить свои финансовые дела. Все дружно записались к Епифанцеву. Каждое утро за рабочими приезжал автобус, и всех везли в цех на работу. Вечером отвозили обратно в деревню домой и забирали вторую смену.
– Так люди в цеху что, в две смены работают?
– В три! Дорогое оборудование ведь не должно простаивать, оно должно приносить прибыль. А люди – не железные. Те, кто не справляется, уходят, а на их место приходят другие, из которых тоже выжимают все, что можно…
– Да… Но ты говорил, что рабочие эти – бывшие. Почему они уволились?
– Точнее было бы сказать: их уволили. Епифанцев, несмотря на обещание платить хорошую зарплату и вовремя, слово свое не сдержал. Люди у него получают очень мало, работают тяжело, почти без выходных, и при этом зарплату им задерживают на два месяца.
– Они куда-нибудь жаловались?
– Да. Вот с теми, кто жаловался, я и разговаривал. Теперь это – бывшие работники.
– Значит, их уволили за жалобу?
– Причем тут же! А на их место взяли других и объяснили, почему уволили тех.
– Я так понимаю, что новые жаловаться уже никуда не побежали.
– Правильно понимаешь.
– Антон, у тебя эти интервью тоже записаны на диктофон?
– Разумеется.
– А Епифанцев не боится, что когда-нибудь ему придется уволить всю деревню?
– Не боится. Он без рабочих не останется. Туда дальше по тракту есть еще деревня Рогачевка, а в той люди закончатся – дальше деревня Хмелевка. Деревень в России много, как и безработных людей. Так что Епифанцев может спать спокойно.
– И вести себя нагло. Потому что самый дешевый товар на рынке – это труд таких вот работяг… Будешь писать об этом статью?
– Буду.
– Антон, а ты не боишься? Епифанцев может тебя… ну, не знаю… заказать.
– Меня уже заказывали. Как видишь, жив остался.
– Ну, все равно, Антон, будь осторожен!.. И потом, ты столько работаешь! Не успел сдать одну статью, как тут же берешься за другую!
– Я же чернорабочий умственного труда. На добытых мною фактах строится все здание статьи… А из статей складывается газета… Это редакторы, сидя в теплых уютных кабинетах за компьютерами, с чашками кофе на столе исправляют нарытое мной, наработанное потом и кровью… Слушай, – Антон резко переменил тему, – как этот Епифанцев хорошо устроился, а? Рабочим платит мало, зарплату задерживает, за озеленение, пруд и тому подобное не платит совсем или платит частично… Что так не жить, на халяву-то! Широко развернулся. Вошел во вкус. Уволенным рабочим расчет тоже не отдает. В кассе им говорят: денег нет, приходите недели через две. Те приходят, им опять: денег нет, приходите недели через три… И так до тех пор, пока человек не махнет рукой и не бросит ездить в этот чертов колбасный цех. Мне потихоньку шепнули в кассе, что это негласное распоряжение Игоря Дмитриевича: не отдавать уволенным деньги до последнего…
Мы посидели с Антоном еще некоторое время, поговорили. Я предложила ему чаю, но он отказался, сославшись на то, что когда много пьет в жару, потом страдает от отеков.
Уже собираясь уходить, Антон вдруг повернулся в дверях:
– Кстати, я еще что сказать-то хотел… В благородном семействе скандал. Господин Епифанцев посмотрел твою кассету вместе с супругой.
– Что ты говоришь?! Надеюсь, им понравилось?
– Еще бы!
– Я рада! Я так старалась!.. Значит, если что… пойду в кинооператоры. Или сделаю свою передачу «Брачное чтиво». Так, говоришь, что там случилось в благородном семействе?
– Мадам Епифанцева ушла красиво, шумно хлопнув дверью.
– К молодому любовнику?
– Похоже, что так. Перед этим, естественно, были бурные объяснения, сопровождающиеся не парламентскими выражениями… Супруги вылили друг на друга переполнявшие их эмоции…
– Леденящая душу история! Откуда знаешь?
– Так ведь не только своим рабочим в цехе Епифанцев платит маленькую зарплату. Его горничная, живущая в доме, работает по семь дней в неделю без выходных, праздников и премии. Драит полы и вытирает пыль по десять-одиннадцать часов в день за смешную зарплату. А ты этот домик видела? Девятьсот квадратных метров жилья!
– Ну, что ж, скромненько и со вкусом…
– Так что есть недовольные и в доме господина «колбасника», готовые за… умеренную плату поведать много интересного.
– Да, моральные принципы супругов…
– Слушай, а бывают принципы аморальные?
– Вот чего не знаю…
После ухода Ярцева я заглянула на кухню, где в гордом одиночестве Ариша пил чай.
– Дед, а ты чего сегодня так рано? Казино сгорело?
– Типун тебе…! Тьфу, тьфу, тьфу… Казино на месте, просто сегодня такие ставки… Я не рискую большими деньгами, ты же знаешь! А к Матвеичу домой не пошел: там после покера дело всегда кончается банальной пьянкой.
– А ты теперь решил стать убежденным трезвенником?
– Я?! Трезвенником?! Ма шер, я склонен расценивать это как оскорбление! Нет, конечно, до убежденного трезвенника мне далеко, просто напиваться сегодня я не расположен.
– Дед, колись: что-то случилось? Только не пытайся увиливать!
– Ну, если честно… по правде говоря…
– Сердце?
Ариша посмотрел на меня, как-то торопливо схватил картофелину и начал ее чистить.
– Дед, тебе что, заняться больше нечем?
– Я хочу на ужин картофельное пюре!
– Все понятно: значит, сердце все-таки прихватывало. Где тут у нас панацея завалялась?
Я достала аптечку из верхнего ящика стола. В ней наблюдалось полное отсутствие сердечных средств.
– Что ж, поеду в аптеку, куплю тебе корвалол или валидол, или валокордин. А лучше, и то, и другое… В общем, там видно будет.
Глава 9
Аптека была расположена сразу же на выезде из коттеджного поселка. Несмотря на довольно позднее время, здесь образовалась очередь. Я встала в ее конец, а впереди меня томились ожиданием человек шесть.
– Наташ, ну, ты дальше-то слушай! Значит, жена Епифанцева собрала после этого шмотки и ушла к тому пацану, любовнику своему! Нет, ну ты представляешь?! Студентик-то больше чем на двадцать лет ее моложе!
– Ой, ужас! Позор-то, позор какой!
– Ну, это для совестливых позор, а для таких, как Епифанцева… Таким хоть… сама знаешь, чего делай в глаза, им все – божья роса!
– А как же это Лизка ушла от такого богатства? Там же у них денег и добра всякого – немерено?!
– Да уж не с пустыми руками ушла! Мне Нинка еще сказала, что у Лизки денежки-то имеются! А еще в сейфе побрякушек старинных – мешок!
– Ах! Живут же люди! Вот кому повезло! Да с такими деньгами не то что к мальчику двадцатилетнему – к любому уйти можно. И примут как родную, и любить будут, и в попу целовать!
