Светлана Денисова - Я жулика люблю
Сокол кивнул, проделал необходимые манипуляции и вместе с остальными внимательно вгляделся в застывшее изображение молодой женщины. На ее лице явственно читалась борьба противоположных эмоций: брови еще были нахмурены, а губы раздвигала невольная улыбка.
— Охмуреж по высшему классу, — с явным неодобрением проворчал Кирпич.
— Так, теперь дай его портрет, — распорядился Дядя Ваня.
Сокол прикоснулся к кнопке пульта, и на экране появилась физиономия блондина. Лицо его было напряженно-внимательным, в углах губ, скрытых густыми усами, угадывалась усмешка.
— Аркаша, сделай-ка мне фото вот с этого кадрика, да почетче, — велел Дядя Ваня. — А потом мы с него усики с баками снимем.
— Значит, вы все еще не уверены? — вполголоса спросил Аркаша.
— Уверен, не уверен… — Дядя Ваня заглянул в пустую чашку и недовольно отставил ее. — Тут наверняка бить нужно. Сам знаешь, в таком деле промахи недопустимы, это тебе не по воробьям из пугача лупить.
— Я вот все же уверен, что это он, — азартно сказал Сокол, доставая кассету и передавая ее Аркаше. — Дядя Ваня, ну разрешите, я к нему домой наведаюсь.
— Не разрешаю, — отрезал Дядя Ваня.
— Вы что, думаете, я там наслежу? — обиделся Сокол. — Не уважаете вы меня, шеф, не цените и не любите.
— Да нету там у него ничего, — терпеливо пояснил Дядя Ваня. — Вот добудет эта Мотылева дискету…
— Ха-ха, — Сокол презрительно махнул рукой, — как эта телочка, по-вашему, ее добудет? Залезет к Мордвиновым ночью по водосточной трубе и брызнет им, спящим, в нос из газового баллончика?
— Сокол, ты же слышал, наш дружок попросил Мотылеву подружиться с Юлей Мордвиновой, — заметил Аркаша. — Ей вовсе незачем самой к нему в доверие втираться.
— Ну-ну, — Сокол не скрывал сарказма, — она для этой Юли еще свою легенду сочинить должна. Чтоб та у родного папеньки согласилась шмон устроить.
— Верно, — кивнул Дядя Ваня, — вот ты и запишешь их с Юлей Мордвиновой конференцию.
— Каким образом? — Сокол сбавил обороты.
— А каким образом ты хотел к нашему подопечному забраться? — парировал Дядя Ваня.
— Я ж хотел залезть в квартиру в отсутствие хозяина, — фыркнул Сокол.
Кирпич за его спиной тихо рассмеялся, Аркаша скривил губы, Дядя Ваня тоже не удержался от улыбки:
— Это, Соколик, в наше время и первоклашка сумеет. Видишь, как я тебя уважаю, стажер? Ты у нас самый шустрый, придумаешь что-нибудь. Кирпич тебя подстрахует. А мы с Аркашей кое с кем посоветуемся. Надо окончательно убедиться, что этот Вадим Александрович Левин — именно тот, кого мы так давно ищем.
Сокол вздохнул с оттенком горделивого смирения, подтянул джинсы и скомандовал:
— Кирпич, пошли. Надо разработать стратегический план.
— Сорока ты, а не Сокол, — буркнул Кирпич и выпростал свои накачанные телеса из скрипнувшего кресла. — Ну, пошли, пташка ты моя разговорчивая.
— Только без самодеятельности, — строго предупредил Дядя Ваня. — Вечером все детали мне подробно изложить, и чтоб так же чисто сделано было, как и это кино. — И он махнул рукой в сторону погасшего экрана.
* * *Я перевернулась на живот и загасила сигарету. За окном надрывно стонали трейлеры, визжали тормозами легковушки, стрекотал отбойный молоток. Шла обычная ночная жизнь вблизи Киевского вокзала. Я никак не могла уснуть и чувствовала, что бессонница не отпустит меня до утра.
По возвращении из ресторана я изобразила страшную усталость и не позволила Вадиму остаться на ночь. Он поддался на мои уговоры и уехал. Я приняла ванну, потом душ, потом вылакала полфлакона валерьянки, словно дорвавшаяся кошка, но сон, а равно и душевное спокойствие так и не пришли.
Если вся эта дикая история затянется на неопределенный срок, я наберу кучу материала для диссертации на тему «О раздвоении личности».
Я и хотела помочь Вадиму и в то же время испытывала полное нежелание сочинять убедительную легенду для Юли Мордвиновой. Ну как и что я ей скажу? Как заставить ее нанести родителям визит, забрать дискеты и отдать их мне, чтобы я по указанной Вадимом примете отыскала среди них ту самую, до зарезу нужную моему суматошному любовнику?
Способ был только один. Наврать, что когда-то, еще в доперестроечные времена, я работала вместе с ее папой, и он утаил, скажем, важные материалы, которые могли бы свалить парочку-другую бывших партийных шишек, окопавшихся в теневом бизнесе.
Для этого надо было срочно узнать, где и кем работал тогда Мордвинов. И если окажется, что он, например, был агентом КГБ где-нибудь в Зимбабве, я погорю синим пламенем.
Мой верный идейный наставник Макар Захарович отнесся к этой отчаянной просьбе с полным пониманием и обещал сделать все возможное и невозможное.
И вот теперь я лежала без сна, теребила подаренное Вадимом шикарное кольцо и думала, что мне надо не редактировать чужие детективные романы, а писать собственный. Смущало меня только одно: похоже, героиня будет выглядеть абсолютной дурой.
Под утро я все же забылась неспокойным сном, в котором Вадим исполнял роль агента-перевертыша всех ведущих держав мира сразу, а я пыталась его то ли убить, то ли соблазнить, будучи какой-то помесью Мата Хари и Соньки Золотой Ручки. Телефонный звонок вырвал меня из липких объятий этого кошмара, и спокойный голос Макара Захаровича пожелал мне доброго утра.
— Мила, я узнал, где Мордвинов работал: в издательстве «Прометей». Потом, в восемьдесят девятом, перешел в одну популярную газету, — Макар Захарович назвал ее. — Был там замом главного редактора. Уволился в девяносто первом по собственному желанию, но мои ребятки раскопали, что он какую-то клевету пропустил, да не просто пропустил, а поддерживал ее всеми способами. Так что мог загреметь со скандалом, да главный плюнул и уволил его по пристойной статье. Полтора года Мордвинов владел фирмой по продаже мумиё, потом, наверное, денежки стало сложно отмывать, он и завел свою газету.
— Макар Захарович, если честно, меня уже тошнит от всей этой компании.
— Терпи. Думаешь, меня за мою карьеру не тошнило? Почти каждый день. В общем, ты спокойно можешь сказать Юле, что тоже в «Прометее» работала.
— Почему не в газете?
— Потому что в издательстве раз в десять больше народу, и всех Мордвинов знать и запомнить не мог. А в газете люди на виду.
— Хорошо, в «Прометее» так в «Прометее». Думаете, она поверит?
— Сыграешь на ее правдолюбии, поверит.
— Противно как-то.
— Не ной. В данном случае цель оправдывает средства. Думаю, она не будет против, если ты ее папеньку слегка прижучишь. Она тебе свой телефон оставила? Вот и позвони ей сегодня же.
— Ладно, — вздохнула я, смирившись с неприглядной ролью провокатора.
* * *Юля стояла посреди огромной, претенциозно обставленной комнаты и чувствовала возрастающую злость. Все здесь раздражало ее. И нелепая стойка бара, и слишком пушистый ковер, и эта дешевая мазня в дорогих рамах, которой стены, по ее мнению, были просто заляпаны. Но, конечно, больше всего ее возмутил тот факт, что ее комнатка, эти несчастные десять квадратных метров, все-таки увеличили собой площадь кошмарного помещения.
Она сбросила с плеча грязный рюкзак прямо на девственно-чистый ворс ковра и решительно направилась в угол, бывший некогда ее комнатой.
Все изменилось. Кровать родители выставили в застекленную лоджию, превратив ее в подобие садовой кушетки. Смешные фигурки человечков и зверюшек, которые она покупала на измайловском вернисаже и шутливо называла «мои нэцкэ», были как попало свалены равнодушными руками в щербатый деревянный ящик и засунуты в кладовку. Последней же каплей оказался ее старенький компьютер четыреста восемьдесят шестой модели, пылившийся в той же кладовке в коробке от телевизора.
— Вот гады! — процедила Юля. — Они что, позвонить не могли? Да мне бы вся общага помогла вещи вывезти.
Юля сняла куртку и принялась за дело. Конечно, одной ей шмотки не уволочь, но можно хоть сложить все поаккуратнее. А в следующий раз она приедет со всей группой и ни одной своей вещички этим козлам не оставит, даже на память.
Так, самое главное: коробка с дискетами. Вот она. Хорошо, хоть догадались положить ее в целлофановый пакет. Фигурки, конечно, тяжело будет тащить, но не оставлять же своих любимцев. Мамаша, чего доброго, еще додумается ими квашеную капусту прижимать. Хотя она ж теперь «леди» у нас, ей не до капусты в прежнем смысле этого слова. Совсем другая «капуста» ей нужна.
Книги, пожалуй, не влезут, придется пока связать их в пачки и сложить в уголке. Зимнюю куртку она просто скатает и привяжет к рюкзаку. Пара свитеров, майки, юбки, джинсы. Ну все, на этот раз достаточно.
Юля вытерла пот со лба, подошла к бару и критически оглядела пеструю выставку разнообразных емкостей. Подмигнула сама себе, прихватила бутылку «Чинзано» и сунула ее в рюкзак. Остальные обвела задумчивым взором, и тут ее осенило.
