Марина Серова - С корабля на бал
Итак, информация по «Рассвету» из базы данных ФСБ.
Детский дом «Рассвет». Адрес: Тарасовская область, Багаевский район, Ясеневое ущелье. Директор: Астров Леонид Георгиевич. Телефон, факс, e-mail. Далее вскрывались истоки такого благосостояния, как наличие у детского дома факса, электронной почты и так далее. А именно — указывался прямой спонсор детдома «Рассвет»: «Гросс-банк» и фирма «Адамант». Выходило, что Гроссман сам, при участии своего родственника Свирского, воспитал своего убийцу.
Весь этот клубок противоречий можно было распутать только там, на месте.
В Ясеневом ущелье.
* * *Конечно, я поехала туда без привлечения людей из силовых структур. Можно было взять с собой ОМОН, но каково было бы, вторгнись люди в масках и в камуфляжной форме на территорию детского дома, где, вне всякого сомнения, нас встретили бы расширенные глаза детишек и праведный гнев директора — этого самого Астрова Л.Г. Что это за Астров такой? По крайней мере, ни в картотеке Тарасовской СБ, ни в Центральной базе данных нашего спецотдела, к которому я имела прямой доступ, на него ничего компрометирующего не было.
Кандидат биологических наук, обладатель трех патентов на изобретения: два — за новые сорта каких-то декоративных растений, третье — за массажер спины особой конструкции.
В Ясеневое я поехала не на «Ягуаре» — не надо привлекать излишнего внимания сельских жителей и дачников. Я взяла второй имеющийся в моем распоряжении автомобиль. «Девятку».
Для того чтобы сменить машину, а также переодеться, мне пришлось заехать домой, где я и наткнулась еще на одну проблему. Паша.
…Паша упорно хотел ехать со мной. Никакие аргументы не могли убедить его в том, что этого делать не стоит.
Паша отказывался понимать. Он заявил, что без него у меня ничего не выйдет, потому что только он знает все тропы, все входы и выходы. Я даже не стала указывать ему на противоречия в его доводах: еще вчера он просил хоть как-то помочь ему, а сегодня настаивал на том, что без его помощи ничего у нас с Василием не выйдет.
— Я все равно сбегу отсюда, если не возьмешь, — наконец заявил Павел. — Мне терять нечего.
В устах десятилетнего мальчика мрачная фраза «мне терять нечего» звучит особенно сильно.
Этот Пашин аргумент решил спор в его пользу.
Ясеневое ущелье находилось на самом берегу Волги. Дорога шла все время по степи, а потом вдруг резко ныряла под уклон — и открывался захватывающий дух вид на свинцово-серую, еще холодную, но все равно красивую под темнеющим вечерним небом могучую реку. Ближе к горизонту, за который уходило солнце, на Волге вырисовывалась гряда островов, и самый большой из них, как сказал мне Паша, и был Белой Банкой.
— Там у нас летом лагерь, — сказал он. — В пэйнтбол играли.
К сведению не имеющих представления об этом весьма забавном виде спорта: пэйнтбол — это стрельба красящими шариками из специальных пистолетов. Весьма удачно имитирует боевые действия.
Детдом «Рассвет» был почти полностью скрыт высокими деревьями и стеной десятиметрового обрыва, вздымавшегося в пятидесяти метрах от въезда на территорию экс-турбазы. С дороги, по которой ехали мы, были видны только несколько деревянных построек, расположенных у самой Волги, и причал, у которого стояли катера. Среди них большой белый «Амур».
— Вот на нем Папа с какими-то прыщами из Москвы катался и рыбу глушил динамитными шашками, — сказал Паша. — Я тоже с ними был. Весело.
Милый кандидат биологических наук, ничего не скажешь!
— У меня тоже был один знакомый, который любил глушить рыбу динамитными шашками, — сказал Василий, сидевший на заднем сиденье и крутивший в руках обойму от пистолета-автомата «узи». — Сейчас, правда, этот знакомый мотает «пожизняк» в колонии строгого режима за террористический акт.
Дорога резко пошла под уклон, и открылся вид на главное здание «Рассвета»: это был довольно внушительный двухэтажный дом. По всей видимости, раньше он состоял из двух корпусов, которые впоследствии были соединены и образовали монолитное строение. Со стороны Волги к этому зданию примыкала длинная постройка из металла и тонированных окон. Бывшая столовая — теперь была переоборудована в…
— Тренажерная там. И тир.
Сказав это, Паша снова погрузился в мрачное созерцание дома, который вошел в его жизнь под наименованием Инкубатор.
Быстро темнело…
* * *На втором этаже Инкубатора разговаривали двое мужчин.
Один, среднего роста, сухощавый, с постным бледным лицом и невыразительными глазами, в которые будто овсяного киселя закапали — настолько равнодушно и остекленело они глядели, — говорил таким же бесцветным, ровным, лишенным всяких эмоций, как и вся его персона, деревянным голосом. В этом голосе даже фразы, долженствующие выражать экспрессию или вопрос, звучали без всяких восклицательных и вопросительных знаков:
— Это черт знает что. Неужели этот мальчишка у этой бабы? Юрисконсульт тоже мне.
Второй, внушительных габаритов толстяк с холодными светлыми глазами и неожиданно легкими для его роста и телосложения движениями, расхаживал по комнате длинными медленными шагами.
Здоровенный амбал в ответ на слова сухощавого кричал:
— Мочить эту суку надо, Леня! Мочить…
— К ней сложно подобраться, — перебил его Леонид. — Сегодня ночью были такие желающие, так все легли. Юрка-пидор, Карась и этот… Андреев. Георгий. Из наших… «кактусиков».
Леонид Георгиевич Астров, директор Инкубатора, любил оперировать терминами из области флоры. Особенно — названиями цветов. Сама его фамилия была «цветочной».
Человек, которого слишком много детей звали Папа, называл своих подопечных — «кактусики». Дети — цветы смерти.
— Паша, значит, исчез, — то ли спросил, то ли констатировал он. — Так, Миша.
— Он-то, маленькая тварь, и оприходовал Шикина, — заговорил толстый Миша с жаром, а потом злобно пригладил коротко остриженную круглую голову и заключил: — Ничего… никуда не денется, гнида мелкая. От нас еще никто не уходил. Сбагрим его на Запад на запчасти, будет знать…
— Чего это он вдруг так, — задумчиво произнес Астров, поглаживая подбородок. — Вроде мы его не обижали. От папы-алкаша забрали. Вторую жизнь дали, можно сказать. Ведь я ему больше отец, чем этот, который в подъезде валяется. Разве так можно обижать своего Папу? Это Павел нехорошо поступил. Нужно наказать мальчика.
— Так его никак найти не могут! У той телки смотрели, так у нее полномочия слишком большие, ничего с ней сделать нельзя… это если по закону. Юрисконсульт, мать твою!
— Значит, следует обойти закон, — заметил Леонид Георгиевич. — Мне кажется, Михаил, что в этой области у тебя большие наработки. Так что действуй.
— Все будет сделано в лучшем виде, — заверил толстяк. — Руку даю на отсечение, все будет тип-топ!
— Как сказала Венера Милосская, — вполголоса откомментировал Астров.
— Что, Георгич? Милосская? Это ты к чему? Да, впрочем… какая разница. Кстати: тут очень к месту всплывают питерские. Ты не забыл, а, Георгич, что сегодня к нам из Питера приезжают? Как раз помогут нам с этой юрис… юристкой разобраться.
— Да, — произнес Астров и снова задумчиво погладил подбородок. — Это хорошо. Хорошо. Ладно, я думаю, никаких осложнений быть не может. Как со всем этим разгребемся, будем обновлять штат.
При этих словах на массивном лице Михаила появилось откровенно ошеломленное выражение. По всей видимости, слова «обновить штат» в устах Астрова имели какое-то ужасное значение.
— Значит, так? — сказал Михаил почти шепотом. — Решил, да?
— Да. У нас не Бразилия. Сельвы нет. Придется передислоцироваться.
— Чего нет? Се…
— Сельвы. Сельва — тропические леса в бассейне Амазонки. Окультуриваться тебе надо, Миша. А то только и соображаешь, что в компьютерах и тренажерах. Это называется — специалист узкого профиля.
— Ничего себе «только»! — фыркнул Миша.
В этот момент вошел высокий мальчик лет одиннадцати и, едва не наткнувшись на растущую у самых дверей низкую пальму, сказал:
— Папа, к вам тут из города.
— Кто? — лишь чуть шевельнув губами, спросил Астров.
— Федеральная служба безопасности, — сказал, входя и отстраняя мальчика, Василий. — Вот мое удостоверение. Я хотел бы задать вам несколько вопросов касательно Шикина. Ведь он работал у вас, не так ли?
— Больше не работает. Он уволился два месяца назад. Вы по поводу его убийства? Я слышал об этом. Звонили. А что так поздно? — сухо спросил Астров. — У нас детский пансион. После семи вечера посетители не приветствуются. Конечно, я понимаю, что вы особенный посетитель, но тем не менее — у нас тут дети. Скоро им ложиться спать.
Василий искоса посмотрел на директора Инкубатора и, сев в кресло, хлопнул себя по колену и сказал:
