Марина Серова - Посланница небес

— Диакон, — брови отца Василия сошлись на переносице. — Вы на что намекаете? Побойтесь Бога, Евгения Максимовна! Как же можно судить так людей.

— Я задала простой вопрос, — сдержанно произнесла я, прикуривая сигарету. — К тому же я не судья, чтоб судить. Просто спросила.

— Вы-то просто? — горько усмехнулся отец Василий. — Ладно, скажу как есть. Дмитрий шалопай, легкомысленный человек, не узревший истины, до конца не принявший Бога. В нем много сомнений. Уверен, он сам не понимает, чего хочет от жизни. Живет с матерью, не женат. Назначили ему рукоположение в священники, а он взял да и сбег с хиротонии. Видите ли, ему диаконом быть больше нравится, чем священником, а по мне, так он ответственности испугался. Ну, Бог ему судья. Насильно в священники его никто не тянет.

— Интересно-интересно, — протянула я. — А на гражданке он кем был?

— В миру инженер-химик, после университета проработал на заводе только три месяца и сбег, но это ничего не значит. Он добрый, отзывчивый, любознательный, — отец Василий загибал пальцы, отмахиваясь от летевшего на него сигаретного дыма, а я слушала и кивала.

Из двери сарая, превращенного в сеновал, осторожно выглянул взлохмаченный Иван. Вот еще с кем мне бы поговорить.

Я крикнула ему:

— Эй! — и махнула рукой, чтоб подошел.

Он боязливо оглянулся и засеменил к нам, весь в налипших на одежду травинках. Сено было даже у него в волосах.

Остановившись на безопасном расстоянии от меня, Иван надул губы и спросил:

— Что, побить меня хочешь? Только я сам могу дать. — В доказательство он продемонстрировал сжатый кулак. Однако стоило мне пошевелиться, как он приготовился бежать.

— Никто тебя бить не собирается, — пробасил священник. — Мы хотим поговорить.

— Расскажи, как Алевтина вчера тебя полоть клубнику отправила, — попросила я ласково. — Расскажешь, куплю тебе потом большой петушок на палочке.

— Ой, петушок! На палочке! — Иван чуть не напустил в штаны от радости, запрыгал, заплясал на месте, поднимая рваными кедами дворовую пыль.

— Не радуйся раньше времени, — предупредила я. — Сначала расскажи об Алевтине, потом будет леденец.

— Алевтина умерла, мне дядя Саша сказал, — доверительно сообщил Иван. — Он сказал, что она станет привидением, придет ко мне ночью и оторвет мне пипиську. Я и прячусь теперь.

Отец Василий онемел от услышанного, а я, удерживая на лице доброжелательную улыбку, разъяснила, что хочу услышать совсем про другое, про прополку клубники.

— Алевтина была злая, — признался Иван. — Как закричит: «Иди, придурок, прополи клубнику» — и дала мне тяпку. Я пошел, потому что она сказала, что если я не прополю и землю не всковырну, то мне есть не даст. Я полол, полол. Потом устал, на кухню пошел квасу попросить, а там никого нет.

— А где она была? — спросила я.

— Нигде, — ответил Иван, пораженный моей непрозорливостью. — Там ее не было и в других местах тоже. Я на кухне только кружку кваса налил и все. Мед не трогал. Это, наверное, дядя Саша его съел.

— А-я-яй, — погрозил ему пальцем отец Василий.

Я схватила его за палец и отвела в сторону. Нравоучениями пусть занимается в другое время, но не сейчас.

— Ваня, тебе Алевтина не говорила, что собирается куда-то уходить, в город, например? — продолжила я допрос.

— Да, она сказала, что пойдет в магазин, — кивнул Иван с готовностью и засунул палец в нос, отчего его голос приобрел гнусавость. — Я попросил купить мне сока в пакете, а она сказала, чтоб я шел в зад.

— Ты не видел никого рядом с ней? Может, кто-то к ней заходил после тебя или ты видел кого в окне в кухне? — спросила я, затянулась последний раз, затушила сигарету о край металлического контейнера для строительных отходов и выбросила ее внутрь.

— Не, я никого не видел, — затряс головой Иван.

— Так, мне надо переговорить с вашим ненормальным. Где он? — громко спросил подошедший следователь. Взглянув на Ивана и заметив в его волосах сено, он осекся.

— У нас тут нет ненормальных, — заметил отец Василий. — Вы ошиблись и, наверное, хотели поговорить с нашим Ваней?

— Ага, с Ваней, Ванюшкой вашим, — косясь на Ивана, пробормотал следователь. — Он не опасен?

— Ваня и мухи не обидит, — заверил отец Василий. — Ванечка, с тобой хочет поговорить этот дядя.

Иван, со страхом схватив руку священника, глянул на следователя исподлобья и жалобно заскулил.

— Чего это с ним? — спросил следователь, сунул в рот сигарету и достал из кармана зажигалку, чтобы прикурить.

Следивший со страхом за каждым его движением Иван пробормотал отцу Василию, что не хочет разговаривать с дядей, так как тот, по его мнению, был злым.

— Ну, что ты, он совсем не злой, — ласково убеждал его батюшка, поглаживая по голове. — Посмотри, чего ты испугался? Нет ничего страшного.

Уговоры отца Василия не помогали, и ситуация все больше ухудшалась. Сначала Иван разревелся, затем обмочился прямо у всех на глазах и в довершение упал на землю, плача и цепляясь отцу Василию за ноги. Сигарета, которую намеревался закурить следователь, выпала из его рта. Он пытался ее подхватить, однако не успел и, махнув рукой, убрал зажигалку.

— Вот и поговорили. — В голосе следователя звучала грусть.

— Вы его испугали, — пояснил ему причину неудачи отец Василий.

— Да я ж ничего не делал, только стоял, — возмутился следователь, взглянул с гримасой отвращения на бившегося в истерике Ивана и пошел по направлению к беседке, где участковый заканчивал допрос.

Подошла очередь отца Василия. Его допросили в течение десяти минут. Потом мы явились свидетелями выноса тела, накрытого с головой простыней, и все закончилось.

— Несчастный случай, вы только подумайте, — возмущенно шептал мне отец Василий, когда за милицейским «козелком» закрылись ворота. — Они и слушать ничего не стали. Я им пытался объяснить, как вы мне рассказывали, а они говорят — много таких умных.

— Сейчас это не столь важно, — спокойно произнесла я. — Расскажите мне лучше об иконе. — Взгляд стоящего рядом Ивана меня начинал немного нервировать. Тот пялился на меня, как на ожившую святую. — Ванечка, иди-ка портки смени, — посоветовала я ему, и он нехотя ушел, уловив в моих словах скрытую угрозу.

— Так вы все-таки думаете, это из-за иконы? — тихо спросил отец Василий.

Я посмотрела вслед удалившемуся Ивану и выложила перед клиентом карты:

— Да, я порасспросила отца Глеба, и он признался, что приказал разобраться с вами, главным образом, по просьбе человека, орудовавшего здесь у вас. Вам, батюшка, хотели помешать вести расследование похищения иконы. Надеюсь, у вас больше ничего ценного не похищали?

— Нет, подобное кощунство здесь впервые, — пробормотал отец Василий. — Хотите услышать про икону, Евгения Максимовна? Как бы вам понагляднее рассказать. Я-то не художник. Икона в общем была вот такого размера. — Он развел передо мной руки в стороны. — Ширина сантиметров семьдесят, длина под метр. На ней нарисованы Богоматерь с младенцем. Надо сказать, очень реалистично. Тела пропорциональные, не как на других иконах. Красиво очень сделано. Краски свежие.

— А особые приметы у иконы были? — спросила я без надежды.

— Какие особые приметы, вы что? — удивился отец Василий.

— Знаете, батюшка, на основании таких туманных описаний трудновато вести поиски, — буркнула я. — Эту икону, может, кто-нибудь сфотографировал? Вот в музей когда вы ее носили — ее там не фотографировали? Или подскажите икону, которая близко похожа на украденную. Хоть что-то.

— Нет, ее не фотографировали, — покачал головой отец Василий. — И, извините, не могу припомнить никакую другую икону, похожую на похищенную. Она была совершенно особенной, отступлением от традиционных канонов иконописи.

— Отец Василий, вы рисовать умеете? — грустно улыбнулась я, ощущая безысходность. Как найти то, что никогда не видел? Бессмыслица.

— Нет, рисовать я не умею, — ответил отец Василий, сообразив, куда я клоню.

— Чем озабочены, други мои? — заинтересованно спросил диакон Дмитрий. Он тихо подошел к нам сзади и легонько обнял, посмотрел на нас обоих с немым вопросом.

— Дмитрий, а вы видели похищенную икону? — обратилась я к нему, повернувшись.

— Да, конечно. Я даже ее изучать пытался, уж очень необычна.

— Вы ее не фотографировали случайно? — в моей душе блеснул слабый лучик надежды.

— Да, есть, я снял ее на мобильник, — ответил диакон, доставая свой сотовый.

Картинка была довольно четкая. Я скачала ее в свой мобильник, потом задумчиво пробормотала, размышляя вслух:

— Уверена, мне эта икона раньше попадалась на глаза в ходе одного из дел. Где вы ее взяли?

— Прихожанка пожертвовала, — ответил отец Василий. — Приехала из села, из Привольного, кажется, специально, чтобы передать в наш храм эту икону.