Галина Куликова - Хедхантер без головы
– Личный.
– Это в каком же смысле?
– Я тут подумал, может быть, нам с тобой сходить куда-нибудь? Если ты не против, конечно.
– Ты меня на свидание приглашаешь? – конкретизировала Марина, все больше удивляясь такому развитию событий.
– Типа того, – обрадовался Юра. – У меня есть на завтра билеты в театр. Очень интересная антреприза, премьера, и актеры классные. Думал, думал, с кем бы сходить.
– Сходил бы с этой, беленькой секретаршей, Дина, кажется, зовут. Мне показалось, вы очень дружны. Или она занята Валеркой-охранником?
Юра смущенно хмыкнул.
– Ну и память у тебя! Хоть ты всего два дня проработала, но уже ориентируешься.
– Это профессиональное. То ли еще будет, – пообещала Марина.
– Ну что, пойдешь? Развеешься. Знаешь, там играют эти два мужика прикольных, из сериала «Детский сад».
– Хорошо, я подумаю, – пообещала Марина, совершенно не уверенная, что даст согласие. Все это было довольно неожиданно. Кроме того, она не могла понять, настолько ли ей нравится этот молодой человек, чтобы идти с ним в театр. И потом, она старше. И потом, Васин.
– Долго будешь думать?
– Не знаю. Завтра позвони днем, ладно?
– Слушай, а давай ты сейчас немного подумаешь, где-нибудь с полчасика, и потом дашь мне знак.
– Какой знак? Что значит – дашь?
– Подойдешь к окну и махнешь правой рукой, если согласна. Если нет – покачаешь головой.
– Ты хочешь сказать, ты где-то рядом?
– Ага, стою внизу. Только думай недолго, а то стемнеет, и мы друг друга не увидим.
По-прежнему прижимая телефон к уху, Марина подошла к окну. Прямо под ее окнами, опершись о заднее крыло красивого серебристого седана, стоял Юра. Марина усмехнулась.
– Откуда ты узнал, где я живу?
– Зашел в кадры и спросил адрес. Сказал, Адрианова просила срочно отправить к тебе курьера с письмом.
– То есть использовал в личных целях служебное положение?
– Каюсь, так и было.
– Я не буду махать руками и вертеть головой, – строго сказала Марина. – Поезжай домой, а завтра созвонимся.
– Как скучно мы живем! В нас пропал дух авантюризма. Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам. Мы перестали делать большие хорошие глупости, – голосом своего тезки, актера Яковлева, продекламировал Юра. – Ирония судьбы!
Марина засмеялась.
– Или – с легким паром. Здорово получилось.
Действительно, ирония судьбы. Проблемы на работе, Бойко и Васин, которые прямо сейчас, наверное, заняты расследованием странных самоубийств. И здесь же, как противовес всему тяжелому и мрачному, – референт Юра… И он вполне может привнести в ее жизнь что-то новое.
– Значит, ты собираешься лезть на двенадцатый этаж? Учти, лестницы здесь нет.
– Ничего, я привычный, стажировался в Японии. Тамошние университетские преподаватели все сплошь потомственные ниндзя. Они научили меня по отвесным стенкам взбираться.
«Ладно, – подумала Марина, – сходим разок, а там посмотрим. Конечно, перед Савелием неудобно, он так ради меня старается. Но, с другой стороны, я не давала ему клятву ни с кем не встречаться. Тем более, по такому невинному поводу, как поход в театр. Между прочим, у самого-то Васина рыльце в пушку. Так что мы будем квиты».
– Ладно, на сегодня больших и хороших глупостей довольно, так что расслабься.
– Ты пойдешь в театр?
– Пойду, в виде исключения. Просто потому, что я нахожусь в вынужденном отпуске.
– Здорово! – в голосе Юры звучала искренняя радость. – Я за тобой в шесть часов заеду, будь готова.
– Не надо заезжать, я сама приеду, – заупрямилась Марина. – Скажи, куда ехать, что за театр.
– Нет, так нечестно. Ты лишишь меня удовольствия проводить тебя.
«Надо же, какой активный, – отметила про себя Марина. – А с виду не скажешь».
– Ладно, договорились, приезжай. А теперь – до свидания, у меня еще дела.
– Помашешь мне?
– Никогда.
Юра еще немного постоял, осматривая фасад дома. Видимо, искал Марину. Затем отвесил шутовской поклон, сделал прощальный жест рукой, не зная, какому окну его адресовать, и лишь потом, наконец, уехал.
Марина с улыбкой наблюдала за этой пантомимой. Проводив глазами удаляющийся серебристый седан, она уже хотела отойти от окна, когда ее взгляд наткнулся на нечто знакомое и весьма неприятное. Вглядевшись, Марина тихо охнула, а по спине тут же побежали противные мурашки.
На противоположной стороне улицы, наискосок от подъезда приткнулась грязно-зеленая пузатенькая машинка, очень похожая на ту, которая сегодня весь день ее преследовала. Возле машины, точно в такой же позе, в какой недавно стоял Юра, опершись о заднее крыло, стояла небольшого роста крепенькая дама. Она была в черных джинсах и черной куртке, темный платок скрывал волосы. Завершали этот траурный наряд гигантские черные очки, скрывавшие лицо.
Двух мнений быть не могло – внизу находились та самая противная лягушачья машинка и та самая женщина.
* * *Первую половину дня можно было считать удачной. Для начала Савелий договорился с Геной Щипачевым о возможности беспрепятственно участвовать в расследовании смерти Анатолия Парменского.
Васин сообщил об этом по телефону Юрию Ивановичу, который тут же отправился в банк, чтобы почувствовать, как он выражался, атмосферу места, составить для себя полную картину второго по счету самоубийства.
Затем, что не менее важно, Васин переговорил с Мариной и удостоверился, что некоторое время может быть спокоен за нее. Она собиралась в поход по магазинам, а это значило, что по крайней мере до вечера девушка будет находиться в оживленных, людных местах. То есть в относительной безопасности. Риск, конечно, все равно существовал, но выбора не оставалось.
А потом вдруг начались проблемы. Битых сорок минут Савелий пытался дозвониться жене, точнее вдове Новокшанова, и все безрезультатно. Бойко дал ему домашний и мобильный телефоны, но ни по одному из номеров Земфира Леопольдовна не ответила. Это здорово осложняло дело. Разговор с этой Земфирой должен был состояться именно сегодня.
– Почему вы сами не хотите с ней поговорить? – полюбопытствовал Васин, когда Бойко давал ему поручение заняться Новокшановым, его родственниками и связями. – Вы же ее знаете, она вам расскажет то, чего не скажет постороннему человеку.
– Савелий, ты не прав. Как раз новому человеку она расскажет гораздо больше. Я для нее – хороший знакомый, приятель мужа, поэтому разговор будет в основном крутиться вокруг и без того известных мне вещей. И мне придется не допрашивать ее, а в основном утешать. Не получится сейчас нужного разговора, я это точно знаю. Только через какое-то время. А времени у нас нет. Надо получить информацию сегодня.
– Помню, цейтнот, – усмехнулся Васин. – Раз так, я поговорю с ней, не беспокойтесь.
– Мне кажется, – задумчиво молвил Бойко, – Горин здесь недоработал. Он сказал, что с Земфирой почти не общался. Одна беседа, и та для проформы. Но ведь Аркадий тогда не знал того, что сейчас знаем мы. Уверен, здесь можно покопаться.
– А почему у нее такое имя заковыристое? – не удержался Васин. – Не говоря уже про отчество.
– Это любопытная история. Ее отца, тестя Вити Новокшанова, звали Леопольд Леопольдович. У них в роду уже много десятилетий первенцев, старших братьев, всегда называли Леопольдами, так как происхождение их род вел от немецко-польской знати.
– Чего только не бывает, – хмыкнул Васин. – Всяк по-своему с ума сходит.
– Не скажи, Савелий, родовые традиции – великая сила. В общем, была нормальная интеллигентная семья, чьи предки несколько столетий назад осели в России. Они всегда гордились своим аристократическим происхождением, своими древними корнями.
– Голубая кровь, – понимающе кивнул Савелий.
– Так вот, этому Леопольду Леопольдовичу то ли бабушка, то ли другая родственница, как-то по секрету рассказала, что предки его матери – настоящие кочевые цыгане. И с тех пор у него какой-то сдвиг на этой почве произошел. Он стал изучать цыганский фольклор, выучился играть на гитаре и петь романсы и даже перекрасил свои рыжеватые волосы в черный цвет. Будучи прекрасным стоматологом, он несколько раз пытался бросить профессию и устроиться в театр «Ромэн».
– Лечить зубы?
– Если бы! Он хотел попасть в труппу, а когда его не взяли, стал проситься администратором, билетером, гардеробщиком, короче – кем угодно.
– Его не показывали психиатру?
– Зачем? Во всем остальном, как рассказывал мне Виктор, это был абсолютно нормальный, интеллигентный, прекрасно образованный человек. Так вот, его тоска по всему цыганскому вылилась в то, что свою единственную дочь он назвал Земфирой. Помнишь, у Пушкина: «Моя Земфира неверна! Моя Земфира охладела!»
Савелий, сделав умное лицо и стараясь не встречаться взглядом с Юрием Ивановичем, закивал головой. Что, мол, за вопрос, естественно, помню.
Бойко с сомнением посмотрел на своего воспитанника и продолжил:
