Аптека, улица, фонарь… Провинциальный детектив - Александр Пензенский
– А квартира наверху? Там кто-то живёт? Их опросили?
– Аптекарь с семьёй. Но их уже неделю как нет – повёз дочь в Кисловодск. Она у него чахоточная, бедняжка. Я отпустил, – пояснил Александр Николаевич.
– Ясно. – Маршал кивнул, посмотрел на Заусайлова, посомневался, но всё-таки спросил. – Вы же понимаете, что это всё это означает? Преступление совершил кто-то, кто знал и расположение комнат, и то, что в ящике есть деньги. Кто-то из своих. В противном случае убили бы сторожа и унесли кассу. И, честно говоря, я пока не вижу, почему вы не верите в версию полиции. Они же Храпко арестовали? Сторож выглядит первым кандидатом в злодеи. Он знал о деньгах в конторке?
Заусайлов кивнул дважды – сначала на замечание о «своих», а после на последний вопрос:
– Знал. Но в этом-то и его оправдание. В тот вечер денег там не было. Я дома больших сумм не держу. А ночью должна была быть игра у уездного предводителя. Для узкого круга, но явиться туда с обещаниями и расписками было бы нелепо. Когда я вспомнил, что не озаботился о наличности, банки уже были закрыты. Вот я и попросил Антона Савельевича принести деньги из аптеки.
– И все видели, что вы их забираете? – повернулся Маршал к управляющему.
– Ну конечно. Аптека круглосуточная, но двери запираются в семь вечера, после вся торговля только по звонку. А я пришёл около восьми и цели визита не скрывал. Так что и Храпко, и Бондарев знали, что денег в конторке нет.
Маршал всё-таки взял сигару, обрезал кончик, закурил от перламутровой зажигалки, выпустил ароматный дым.
– Получается, корыстный мотив отпадает. В каких отношениях покойный был со сторожем?
Ильин пожал плечами:
– Да ни в каких. Храпко – деревенский парень. Тугодум, но старательный. Сын чёрной кухарки. А Бондарев – студент, он у нас стажируется во время каникул, уже второй год. Он дальний родственник моей жены. Седьмая вода на киселе, но тоже не чужой человек. Интересов у них общих не было, даже в аптеке я не замечал, чтоб они о чём-то помимо работы разговаривали.
– Что сказал врач? Когда наступила смерть.
Ильин достал из папки ещё один листок.
– Доктор говорит, что в такую жару разброс очень велик – где-то между девятью и полуночью.
– И что же, сторож уже спал? Так рано?
Антон Савельевич поправил на носу очки, развёл руками:
– Так я же говорил: двери закрывают в семь, для посетителей есть звонок. Чего ему сидеть-то пнём? Конечно, спал.
– Понятно. – Маршал немного запнулся, но кашлянул и продолжил. – Простите, господа, следующий вопрос будет неприятным, но необходимым. Где каждый из вас был в тот вечер с девяти до двенадцати часов?
Заусайлов кивнул, признавая резонность вопроса, медленно, будто вспоминая, сказал:
– Игра закончилась, дай бог памяти, часов около двух. Да, определённо – ещё часы отзвонили.
Ильин выпалил скороговоркой, лишь хозяин окончил говорить:
– Я был в театре, все видели, у Александра Николаевича там ложа, и я, стало быть, там, вот. С девяти и до самого конца, до половины двенадцатого. А оттуда до полуночи в аптеку никак не поспеть.
– Я так понимаю, что вы, Антон Савельевич, тоже здесь обитаете?
Ильин кивнул:
– Да, во флигеле. С супругой и дочерью. Вы её видели.
– Ясно. – Маршал положил недокуренную сигару в пепельницу, записал пару слов в блокнот, спрятал его в карман и поднялся. – Ещё раз извините. А теперь мне нужно поговорить с Храпко. И осмотреть место преступления.
– Разумеется, – тоже встал Заусайлов. – Антон Савельевич прямо сейчас проводит вас в аптеку. А я пока позвоню в полицию, предупрежу, что вы приедете.
В фойе Маршал вдруг резко остановился, хлопнул себя по лбу:
– Вот растяпа, оставил зажигалку на столе. Я сейчас, подождите меня на крыльце, Антон Савельевич.
Но, как только за Ильиным закрылась дверь, Константин Павлович передумал возвращаться в гостиную, а направился к другой двери. Ему показалось, что она была чуть приоткрыта, когда они с управляющим выходили, а после закрылась. Загадка была не бог весть какая, толкнув дверь, Маршал догадывался, кого он там увидит.
– Если не ошибаюсь, вас зовут Нина?
Девушка вспыхнула и опустила взгляд, но головой кивнула.
– Мне, видимо, нет нужды представляться, раз вы подслушивали. Девичье любопытство или конкретный интерес?
Нина сверкнула чёрными глазами, зашептала быстро:
– Это не он, вы понимаете? Это не он его убил!
– Успокойтесь, пожалуйста. Кто?..
Но девушка испуганно округлила глаза, ойкнула, сунула Маршалу в ладонь клочок бумаги и захлопнула дверь. Почти тут же, жалобно скрипнув, распахнулась дверь гостиной. Константин Павлович быстро спрятал записку в карман брюк, обернулся – на пороге стоял хозяин дома.
– Вот, Константин Павлович, – Заусайлов протянул Маршалу его зажигалку, – вы забыли. Красивая вещь.
– Подарок. Спасибо, жаль было бы потерять.
– Вас будут ждать в участке в полдень. Отыщите там пристава Шаталина.
***
До аптеки и правда было рукой подать – дальний угол соседнего дома. Маршал остановился у входа.
– Стекло уже заменили?
– Да нет, – пожал плечами Ильин. – Вставили то же самое. Его аккуратно выдавили и поставили тут же у стеночки, между дверей.
– Отпечатков, я полагаю, не снимали?
– Что, простите?
Но Константин Павлович оставил вопрос без ответа и вошёл внутрь. Торговый зал был небольшим: треть комнаты отгорожена стеклянной витриной с прилавком, левый дальний угол скрыт ширмой. Маршал заглянул за перегородку – узкий топчан с засаленной подушкой. Посреди правой стены была сплошная деревянная дверь, за ней задержались ещё меньше – кабинет аптекаря оказался ровно такого же размера, в два окна: стол с подтёками и подпалинами, стул, весы, спиртовая горелка да пара стеклянных шкафов с бутылками и пузырьками. Прошли в следующую дверь – склад, чуть не до потолка забитый ящиками.
– Что тут?
– Разное. В основном, сельтерская да спирт, обычный и нашатырный.
– И что же, всё это затаскивают сюда через две комнаты? Стена же внешняя, почему нет двери?
– Нет, конечно, есть дверца… Вот она, тут, за ящичками. Как раз для разгрузки.
– Так, – протянул Маршал, – а ключи от неё у кого? Не мог провизор впустить кого-нибудь? Подругу, например?
Антон Ильич скривил губы:
– Подруг ещё не хватало. Не мог. Ключ только у сторожа.
– Всего один ключ?
Антон Савельевич пожевал губы, будто пробуя на вкус слова, прежде чем сложить их в ответ, и запинаясь, выцедил:
– У хозяина ещё есть… Свой… Он же рассказывал про мигрени. А так ближе, чем по улице обходить. На сто двадцать пять шагов. У него вот тут и шкафчик персональный, где всегда имеется всё потребное.
Маршал подёргал ручку, изучил замок, петли, бросил через плечо:
– С улицы потом надо будет осмотреть. Идёмте дальше.
Комната, в которой убили провизора, была самой маленькой, с маленьким окошком во двор, забранным толстой решёткой, и с отдушиной у потолка, но тем не менее довольно уютной: пружинная кровать, тот самый конторский шкаф, покрытый кружевной салфеточкой, с выдвинутым верхним ящиком. В вазе томился букетик слегка увядших незабудок, со стены игриво улыбалась креолка со вставленной в рамку картинки, вырезанной из конфектной коробки «Карамель» рамонской паровой фабрики. Да неширокий платяной шкаф в углу довершал меблировку.
– Где нашли тело? На кровати?
– Никак нет, вот здесь, на полу лежал, бедняга. – Антон Савельевич топнул в темно-бордовый коврик у них под ногами.
Маршал присел, внимательно осмотрел сам половик, паркет под ним, поднялся.
– Его что же, постирали? Крови не вижу.
– Да её и не было почти.
– Где была рана?
Ильин ткнул себя
