Андраш Тотис - Убей когда сможешь
Альбер старался не смотреть на зияющую на шее рану. За долгие годы работы в полиции он так и не сумел к этому привыкнуть. Изменилось, вероятно, лишь одно: теперь он уже мог отводить взгляд от ран, а в свое время, застыв, пялился на них, борясь с подступающей тошнотой — да что там борясь!…
— Ничего себе! Красивый ему второй ротик сделали, — произнес Буасси чуть ли не с удовлетворением. Он умел ценить хорошую работу. Буасси ничего не боялся и ни к чему не испытывал отвращения, пока дело не касалось его собственной персоны.
Альбер вспомнил фотографию этого мужчины, которую видел в последний раз не так давно — в метро, по дороге на работу. Там он был изображен в борцовском костюме, стоял, слегка наклонившись вперед с протянутыми руками. Снимали его снизу, и он казался непобедимым исполином. За ним виднелись размытые трибуны арены с пятнами вместо лиц, ослепительный, свет прожекторов делал стоящую фигуру мрачной. Хорошая была афиша. «Кто устоит против меня?!» — гласила надпись, и у всякого, кто ни взглянет на нее, тотчас пропадала охота драться, однако сразу же возникало желание посмотреть, кто осмелится выступить против такой туши и чего он добьется.
— Хм, — произнес Альбер.
— Ты все еще думаешь, что достаточно сходить в тот бар и забрать преступника? — спросил Бришо. Добрый старый Бришо.
— Это тот самый вольник с афиши, — сказал вдруг Буасси.
Бришо потрепал Альбера по плечу.
— Я должен вернуться к себе. Зайди, если что.
III
Этот мужчина ростом тоже был метра в два, и вес его значительно превышал сто килограммов. Он был мускулистым, но не из культуристов, а из тех лишь на вид растолстевших, ленивых и неуклюжих людей, с которыми весьма охотно сравнивают себя действительно разжиревшие, ленивые, неуклюжие субъекты. Был он почти совсем лысым, только на макушке рос длинный, редкий, похожий на плеть хмеля клок волос, который он пытался намотать вокруг головы словно тюрбан. Светло-серый летний костюм сидел на нем, словно смокинг на цирковой дрессированной горилле. Был ему к лицу.
Последний раз Альбер видел его по телевизору несколько дней назад. Тогда он был в борцовском костюме, а на заднем плане сильные, мускулистые мужчины тренировали броски, подкидывая других мускулистых мужчин без всякого видимого напряжения.
В углу кто-то чуть ли не со скукой пинал ногой мешок с песком. Два пинка левой ногой, один правой. Пауза. Два левой, один правой. Пауза.
Жиле возглавлял борьбу за запрещение властями чемпионата «Все дозволено». Того самого состязания по кетчу, с афиши которого убитый Фанфарон призывал любого с ним сразиться.
Сделав два звонка по телефону, Альбер узнал номер Жиле, позвонил третий раз, выяснил, что гигант находится дома и готов их принять. Таким образом, меньше чем через полчаса сыщики были на шестом этаже дома на улице Дюнкерк и пытались чувствовать себя взрослыми. Это было затруднительно. Казалось, будто мастер трюков Спилберг перебросил их в страну великанов. Квартира в добрых сто двадцать квадратных метров находилась на последнем этаже, и владелец соединил ее с чердачным помещением. Если когда-то здесь и были комнаты, следов их не осталось, квартира представляла одно громадное помещение. Единственная дверь вела, очевидно, в туалет. Она была выкрашена коричневой краской. Коричневыми были балки, перекрытия вверху, коричневыми — огромные кожаные кресла, в которых Альбер и Буасси ощущали себя потерянными, коричневой была стойка бара, за которой хлопотал Жиле.
Здесь царил торжественный полумрак, словно в английском клубе, где забыли включить электричество. Откуда-то сверху узкими, тонкими полосками просачивался свет. Афиши и анонсы Жиле, казалось, колыхались в этом свете.
— Убили, значит…
То, что голос этого гиганта не был глубоким, сотрясающим небеса басом, действовало как-то успокаивающе. Он покачал головой, словно не понимая, как можно себе такое позволить. Жиле стоял спиной, лица его они не видели, а широкая спина скрывала от них, что он там в миксере намешивает.
— Давно вы его знаете? — спросил Альбер.
— Давно ли? — переспросил Жиле. — Лет десять, пятнадцать. Разве это важно?
— В каких вы были отношениях?
Им хотелось, чтобы он наконец повернулся. Хотелось видеть его лицо в те долгие секунды, когда, он раздумывал над вопросами.
— Мы были коллегами. Как вы.
Но, собственно говоря, Буасси был шофером. Бог знает, какими путями попал он в отдел по расследованию убийств, где, наконец, прижился и чувствовал себя превосходно. На бумаге он тоже числился сыщиком, однако у него хватало ума лишь изредка вмешиваться в следствие и погружаться в оскорбленное молчание, когда его ставили на место. Но машину он водил, как моторизованный бог, и часто ему достаточно было лишь приподнять свою похожую на лопату руку, чтобы наступила тишина.
Жиле наконец к ним повернулся. Широкий нос картошкой цвел на его красноватом лице. В руках он держал поднос с каким-то странным, напоминающим гипсовый раствор напитком.
— «Любимый напиток чемпиона», — гордо произнес гигант.
— Да? — Альбер часто встречался с рекламой этого повышающего кондицию напитка и каждый раз решал обязательно его попробовать. К сожалению, продавали его только в специальных магазинах и имеющих на то разрешение клубах, где занимались повышением кондиции. В самом ли деле — к сожалению? Напиток и на вкус напоминал гипсовый раствор. Альбер вспомнил о рекламе напитка, на которой парни со вздувшимися мускулами и девушки с прекрасными фигурами пили эту гадость с огромным удовольствием.
— Витамины, белковые концентраты — секретный рецепт фирмы, — гордо произнес Жиле, словно сам изобрел этот коктейль. — Для вкуса я добавляю в него авокадо. Ну, каков?
— Хорош, — хором заявили полицейские.
Альбер с задумчивым лицом поставил стакан и вынул из кармана блокнот.
— Как его убили? — неожиданно спросил Жиле.
На афишах он фигурировал под кличкой «Палач», и, когда на мгновенье взгляд его помрачнел, оба полицейских поняли, почему он ее получил.
— Ему перерезали горло.
— А кто?
Альбер оторопел.
— Да вот… мы думали… может, вы нам поможете.
— Я? — На лице гиганта отразилось удивление. — Как же я могу помочь? Я даже не знаю, где это случилось и когда.
— На улице, у бара «Рэнди кок». Ночью.
— Весьма сожалею. — Жиле сделал глоток коктейля, словно подтверждая этим свои слова. — Я в такие заведения не хожу.
— Мы не это имели в виду. Но вокруг состязаний разгорелись такие страсти… — Конец фразы словно растворился в воздухе.
— Думаете, кто-то из нас? — Жиле поставил стакан и осторожно приподнялся со стула, Альбер последовал его примеру. — Исключено, — продолжал «Палач», а Альбер снова опустился в кресло. — Если б я захотел с кем-нибудь рассчитаться, я сделал бы это голыми руками. А вот нож, бритва… знаете, кто за них хватается?
Альбер думал, что знает. Он двадцать лет служит полицейским в Париже.
— Преступники, хилые сутенеры, — сообщил им свое мнение Жиле.
— Однажды я… — горячо начал Буасси, однако под взглядом Альбера осекся.
— Но Фанфарон был таким же сильным, как вы. Может, еще сильнее. Вы осмелились бы принять его вызов?
Жиле встал и направился к стойке бара. То ли он хотел еще выпить, то ли не желал, чтобы они увидели его взгляд. Ясно было одно: стаканы полицейских еще полны.
— Все об этом спрашивают, — сказал он после небольшой паузы. — Журналисты. Мои знакомые. Официанты в ресторанах, незнакомцы на улицах. А теперь еще полицейские. Некоторые говорят, что я трус, поэтому протестую против кетча. Одна журналистка назвала меня гуманистом. Нет! Это не так. Я не трус и не гуманист. В любое время мог бы померяться силами с этим хвастливым малым. Вы спросите, но тогда почему же я не желал этого делать?
Альбер действительно спросил бы, если б осмелился перебить.
— Видите ли, мы обычно об этом не говорим, хотя все знают. На арене мы ведем не настоящую борьбу, а даем представление. Понимаете? Представление. — Он говорил медленно, раздельно, чуть ли не по слогам, будто объяснял что-то недоразвитым детям. Махнув рукой, немного спокойнее продолжал. — Мы не спортсмены, а актеры. Думаю, разница понятна. Это моя профессия, понимаете, мое ремесло, которое я люблю. — Он снова вошел в раж и, как оратор на трибуне, бичующий грехи человечества, возвышался за стойкой бара. — А теперь скажу вам, что нужно публике. Слушайте внимательно, это весьма поучительно. Зрителям нужна кровь. Разгул страстей, скандал. У нас они это получают. Они знают, что их обманывают, однако делают вид, будто не замечают. А сказать вам, что произойдет, когда явится такой скот и организует состязание, где на самом деле друг друга убивают?
Полицейские переглянулись. К счастью, им не нужно было отвечать на вопрос. Жиле сам подавал себе мячи, которые мог красиво погасить.
