Бретт Холлидей - «Гринго»
Оскорбление зажгло искры гнева в глазах Альберто. Но он чувствовал себя слишком слабым, чтобы бросить вызов «гринго». Вместо этого он освободил плечи от груза и спокойно сказал:
— Я отдохну здесь, пока болезнь не пройдет.
— Нет! — заорал «гринго». — Ты не получишь от меня ничего. Я не собираюсь тратить на лентяев мои доллары. Возвращайся в город и неси туда свой вонючий живот!
Злоба участила наше дыхание. Наступило полное ненависти молчание. У многих появилось желание достать ножи. Но огромный «гринго» не спускал с нас глаз. Только Педро стоял у него за спиной, изготовившись, как ягуар перед прыжком. Луч палящего солнца засверкал на лезвии ножа, который Педро сжимал в правой руке.
Сеньор Симпсон попытался спасти «гринго». Он сделал шаг вперед и сказал:
— Вы совершаете ошибку, Торстон. Эти люди не терпят, когда с ними так разговаривают.
— Заткни глотку! — вот такими словами ответил своему же соотечественнику этот «гринго». Слова выскакивали из его рта как куски льда.
Неприятно было видеть, как сеньор Симпсон отшатнулся, словно его стегнули по лицу. Да кому нравится наблюдать издевательство над другом?! Вы понимаете, сеньор?
Педро осторожно подкрадывался к «гринго» со спины. Мы молча ждали, поскольку знали, что нож Педро несет быструю смерть.
Но что-то в выражении наших глаз насторожило «гринго».
Он полуобернулся с быстротой, весьма примечательной для такого большого человека, и… расхохотался при виде ножа в руке Педро, приготовившегося распороть ему живот.
Этот хохот был пострашнее любого проклятья, сеньор.
Кулак «гринго» такой же крепкий, как подкованное копыто мула, метнулся вперед. Педро упал на тропу, а его нож, очертив в воздухе блестящую дугу, оказался в болоте.
Мы все имели при себе ножи. Мы достали их и обступили Торстона. Однако его рука, словно змея, нырнула за пазуху и выхватила оттуда кольт. У нас в тропиках есть поговорка: горячий свинец быстрее холодной стали. Никто не захотел подвергнуть эту поговорку сомнению.
Пусть меня повесят, сеньор, если я совру. Я чувствовал себя как поганый пес. И все остальные чувствовали то же самое, когда «гринго» приказал Альберто исчезнуть, а нас заставил разделить поклажу нашего заболевшего товарища и затем идти друг за другом впереди.
Педро с кровоточащим ртом тоже пошел с нами. Он даже не попытался достать из болота свой нож. И все время, пока мы шли, «гринго» не выпускал из руки пистолета.
Солнце уже опустилось за верхушки деревьев, когда Торстон приказал сделать привал. Мы все валились с ног от голода и усталости.
Темнота быстро наступает в сельве. Как только солнце исчезло, сразу же ночь окутала мраком все вокруг, в том числе и тропу. Мы разожгли костер.
Торстон ни во что не вмешивался и ничего не говорил. Он прислонился спиной к стволу огромного дерева, и языки пламени освещали его лицо.
Было что-то в нем такое, что останавливало нас от расправы. Поверьте, сеньор, люди мы не робкие. Но в эту ночь нас сдерживало что-то более сильное, чем страх перед пистолетом «гринго».
Как бы вам это лучше объяснить? Может быть, вообще не дано понять, каким образом люди, подобные Торстону, властвуют над другими. Его недобрая, злая воля, казалось, подавляла нашу храбрость и наше чувство собственного достоинства.
Та же самая злая воля преследовала нас и весь следующий день. Про этот поход участвовавшие в нем еще будут долго рассказывать полушепотом друзьям и родным. «Гринго» по-прежнему шел сзади, перед сеньором Симпсоном, подгонявшим острой палкой своих ослов.
Обычно путь от Телуокана до плантации сеньора Симпсона занимает три дня. Мы же ее увидели под вечер… всего лишь после полутора суток пребывания на тропе! После этого никому не покажется странным то, что американцы так часто умирают молодыми.
Мы доплелись до плантации похожие на мертвых, которые почему-то все еще стоят на ногах. Перед нашим взором предстали постройки на берегу узкой здесь реки и несколько рядов банановых деревьев, граничащих с темно-зеленой сельвой.
Собака с лаем выбежала к нам навстречу. Вслед за ней выскочила из дома прекрасная молодая девушка. Она посторонилась, чтобы пропустить по тропе носильщиков с тюками и ящиками за спинами.
Да, сеньор, это была Лолита Симпсон.
Кровь в венах у меня закипела, когда Торстон остановился перед ней и посмотрел на нее глазами, внезапно заблестевшими похотливым огнем.
Как вам описать эту девушку, сеньор?
Боже! Она была такая красивая, что у меня не хватит слов, чтобы передать ее красоту. Под платьем из хлопка угадывались сладкие округлости молодого тела, соблазнительного до такой степени, что от взгляда на эти формы учащенно забьется сердце любого мужчины. В ее глазах сверкало радостное любопытство юности, а девственный румянец рдел на щеках. Вместе с тем было заметно, что индейская кровь ее матери сказывается на всем ее облике.
Ей было только шестнадцать лет. Но в тропиках такой возраст заставляет девушку выглядеть женщиной.
Она не обратила на нас особого внимания, когда мы прошли мимо нее по тропе. Ее любопытные глаза задержались на высокой фигуре Торстона. Сеньор, пот выступил у меня на лбу, когда я повернул голову, чтобы понаблюдать за их встречей.
Я уже сказал: «гринго» остановился перед ней и посмотрел на нее так, что, если бы она умела читать по глазам, то немедленно бы убежала прочь.
Но она ничего не знала о низменной похоти мужчин. Она обладала такой же невинностью и таким же темпераментом, как любое молодое существо, выросшее в сельве. Только с одной разницей. В ее венах американская кровь смешалась с кровью обитающих в горах индейцев.
Я уверен, Торстон был первым американцем, которого она встретила в своей жизни, помимо отца. Кто знает, что в ней произошло при этой встрече? Какое тайное желание зародилось у нее в груди под воздействием воспламеняющего взора «гринго»?
Я видел, как это произошло, сеньор. Я видел: она медленно подошла к нему. С отсутствующим выражением на лице, как будто ее загипнотизировали.
Никто не может сказать, что произошло бы дальше. Но в этот момент появился сеньор Симпсон. Глубокие морщины прорезали его лицо, но не от усталости.
Я услышал, как «гринго» сказал:
— Мне вы не нужны. Отправляйтесь восвояси, а я побуду немного с этой девушкой.
И сеньор Симпсон ответил:
— Это моя дочь, Лолита.
Голос его прозвучал тонко, словно струна на ветру.
Торстон засмеялся.
— Вы бы могли мне этого и не говорить. Я вижу метиску за полмили.
Более жестокого удара трудно нанести, сеньор. Лучше бы он ударил Симпсона по лицу.
— Подойди ко мне, — приказал Торстон девушке.
Кроме тяжелого дыхания отца не было слышно ничего. Чья-то судьба решалась в сельве. Безмолвие разорвал крик отца: «Нет!»
Она уже шагнула вперед. И тут же попятилась назад, словно освободившись от оцепенения.
— Возвращайся в дом, — хрипло сказал отец. — Побыстрее!
Девушка повернулась и побежала, опустив голову. Торстон сказал:
— Вам не удержать ее от меня. Она прибежит, как только я поманю ее пальцем. Смешанная кровь играет в ней.
Смерть смотрела глазами Симпсона. Запах смерти витал в воздухе. Зубы его обнажились, и всякое радушие исчезло с лица.
«Гринго» вновь засмеялся. Ему доставляло наслаждение морально сокрушать человека, стоящего между ним и Лолитой. Рука Торстона опустилась за пазуху и замерла там.
Думаю, сеньор, это была самая длинная минута в моей жизни. Она продолжалась, пока сеньор Симпсон не отвернул голову и начал скручивать сигарету. Его пальцы дрожали. Табак сыпался на рубашку и на тропу. Потом он молча прошел мимо «гринго» и направился к своему дому.
Он не пригласил Торстона на ночлег. Взял свои десять долларов и больше не сказал «гринго» ни слова.
Торстон все понял, но ему нравилось, что его ненавидят.
«Гринго» заставил нас пройти еще шагов двести вверх по реке и разбить там лагерь. Не проявив желания двигаться дальше, он, по-видимому, рассчитывал пробыть в лагере несколько дней.
Сеньор Симпсон встретился со мной в тот же вечер под покровом темноты.
Прежде всего он спросил, намерен ли «гринго» продолжать свой маршрут в горы следующим утром. Затем, грустно покачав головой, тихо сказал:
— Я боюсь за мою маленькую Лолиту. Она себя странно ведет после встречи с этим человеком.
Я посочувствовал ему и обещал сделать все, что могу.
Он спросил, могу ли я этой же ночью отправиться в горы с известием для Руоя Уррегана, сына вождя племени «хуриллос», кому Лолита была обещана в жены.
Я согласился передать на словах сыну вождя следующее: «Церемония помолвки между тобой и моей Лолитой должна состояться немедленно, а не в следующем месяце, как было договорено. Приходи завтра вечером, иначе может быть слишком поздно».
