Бретт Холлидей - «Гринго»

От убийства на волосок

Детективные и приключенческие рассказы писателей США и Латинской Америки

Бретт Холлидей «Гринго»

Вы спрашиваете о «гринго» Торстоне? Да, сеньор. Я хорошо его помню. Я был среди тех, с кем он отправился искать нефть в горах.

Именно из этой экспедиции он не вернулся.

Вы спрашиваете, что с ним произошло? На этот вопрос трудно ответить что-то определенно. Даже мне, хотя я получил образование в Соединенных Штатах и приобрел репутацию одного из самых крутых парней на перешейке.

Я вас понимаю, сеньор. Вас послала страховая компания. Вы находитесь в Техаунтенеке, чтобы найти доказательства смерти Торстона.

Я вам расскажу всю эту историю. Так, как она известна мне. И вы уж сами сделайте вывод, имеются ли доказательства, которые вы ищете.

Усаживайтесь поудобнее здесь, на веранде, и послушайте внимательно. Много времени мой рассказ не займет. Следует, видимо, начать с того момента, когда «гринго» Торстон высадился на берег с корабля в Порто Бланко.

Может быть, вы были знакомы с ним? Нет? Высокого роста, широкоплечий, с холодными, как лед, глазами. Низким грубым голосом он отдавал приказы людям так, словно они были собаки. Людям, в чьих жилах текла голубая кровь испанских грандов вперемешку с кровью представителей индейских племен, владевших этой частью континента задолго до того, как она была случайно открыта сбившимся с курса итальянским мореплавателем.

Вы должны понять, сеньор. Мы, мексиканцы, медленно приходим в состояние гнева. «Гринго», высокомерные американцы, ошибаются, принимая эту медлительность за слабость или трусость, или что-нибудь подобное. Они осознают свои ошибки только тогда, когда уже слишком поздно.

Терпение, сеньор. Я расскажу вам историю о Торстоне. Чтобы понять конец этой истории, вы должны представить себе человека невежественного, грубого в обращении, с презрением в сердце к мексиканцам.

И то, как он смотрел на наших женщин, вовсе не свидетельствовало о его порядочности.

Он понятия не имел о тропиках. И, разумеется, заблуждался, принимая манеру одеваться наших женщин за приглашение к греху.

Терпение, сеньор. Я пытаюсь помочь вам четче разглядеть характер «гринго» Торстона. Так, как мы, жители Телуокана, его воспринимали… Таким образом, вы сможете лучше понять, что творилось в голове этого типа, когда он оказался в джунглях лицом к лицу с Лолитой Симпсон.

Да, сеньор. Сеньор Симпсон тоже американец, но не «гринго», как Торстон. Это маленький, лысый человек с добрыми глазами. Двадцать лет назад он приехал в Телуокан из Соединенных Штатов.

Возможно, вы с презрением подумаете, что он превратился в индейца. Да, это правда, что он взял себе в жены девушку из племени «хуриллос» — индейцев, обитающих в горах. Но она осталась верной ему. И я убежден, что сеньор Симпсон не сожалел о своем выборе.

Вместе с женой он поселился в верховьях реки Чико, вырубил и выкорчевал участок в сельве, и устроил там банановую плантацию. Жена родила ему шестерых прекрасных детей, из которых самой старшей была дочь Лолита.

Сеньор Симпсон находился в городе, закупая провизию, в то утро, когда Торстон прибыл на корабле.

Я видел, как они встретились здесь, на этой веранде, сеньор. Я был рядом с ними также и три дня спустя, когда поздно вечером при свете ярко горевших факелов Лолита танцевала «флуенситу». Именно тогда судьба «гринго» предрешилась.

Этот Торстон был выше Симпсона на целую голову. С высоты своего роста он холодно уставился на Симпсона, сказав:

— Мне известно, что у вас есть небольшая плантация в верховьях реки и что вы можете сопроводить меня в эти места. Оттуда я продолжу мой маршрут дальше в горы.

Сеньор Симпсон посмотрел снизу вверх, в лицо «гринго», и отвернул глаза в сторону. Можно сказать, он почувствовал недоброе. Но ответил:

— Хорошо. Но мне нужно сделать еще кое-какие покупки. Отправимся в сельву завтра как можно раньше, еще до рассвета.

— Я намерен добраться до верховьев сегодня. Выходим сразу же после ланча, — ответил Торстон. — Вот вам десять долларов. Наймите мне за отдельную плату нескольких носильщиков-мексиканцев.

— После ланча здесь отдыхают. Примерно часа два-три. Это называется «сьеста», — возразил сеньор Симпсон. — Здесь даже существует поговорка: только взбесившиеся псы да идиоты «гринго» рыщут под палящим солнцем во время «сьесты».

Торстон откинул голову назад и расхохотался.

— Мне наплевать, если меня назовут идиотом. Я еще и не такое слышал!

— Жара усиливается, — возразил сеньор Симпсон. — Идти будет очень тяжело. Особенно для носильщиков. Советую вам отправиться завтра и пораньше.

— К чертям эту вашу «сьесту» и ваше «завтра»! — заорал Торстон.

Вот что за человек был этот «гринго». Он поносил все, что не соответствовало его желанию.

— Если вы не хотите заработать десять долларов, я обойдусь без вас, — сказал Торстон сеньору Симпсону.

Тот не обиделся и спокойно признал, что десять долларов ему бы очень пригодились. Эти доллары высоко ценятся в наших местах, где даже обыкновенное песо — редкость.

— Однако для чего вам нужно в гористую часть сельвы? — поинтересовался сеньор Симпсон.

— Я ищу нефть. Веду геологическую разведку. Мне рассказывали о существовании в этих местах целых подземных озер нефти. Вы что-нибудь об этом слышали?

Сеньор Симпсон пожал плечами и ответил, что ему ничего не известно.

«Гринго» громко и презрительно сказал:

— Никакого толку от американцев, которые, подобно вам, превратились в полуиндейцев. Вот вы, например, женились на толстой и грязной туземке, обабились и утратили всякую американскую предприимчивость.

Я наблюдал за сеньором Симпсоном и заметил, какое недоброе выражение появилось у него на лице, когда «гринго» произнес оскорбительные слова. Хотя, по правде говоря, жена сеньора Симпсона уже не обладала той осиной талией, которая ее украшала шестнадцать лет назад, когда она предстала под руку с уважаемым сеньором Симпсоном перед священником, бракосочетавшим их.

Но сеньор Симпсон сдержался, закурил самодельную сигарету и ничего не сказал. Очевидно, он убедился в абсолютной бесполезности переубедить Торстона в чем-либо… К тому же десять долларов не валяются каждый день под копытами лошади в Телуокане.

В конце концов «гринго» настоял на своем.

«Сьеста» только началась, когда мы начали путь к верховьям реки.

Нас было восемь человек: Торстон, шесть носильщиков и сеньор Симпсон с его двумя ослами, груженными провизией.

А теперь послушайте меня хорошенько, сеньор.

«Гринго» шел впереди, неся на плечах самый тяжелый груз.

Жара в полдень на перешейке, как вы понимаете, такая, какой не встретишь нигде. Эта жара просто сокрушает все живое. Воздух не доходит до легких, поскольку он слишком влажный и состоит из испарений.

Сельва замирает и умолкает под воздействием зноя. Даже птицы и насекомые не летают, а укрываются в тени. Гниющие остатки растений издают такое зловоние, что даже мы, родившиеся и живущие здесь, не можем к нему привыкнуть.

«Гринго» Торстон шел таким быстрым шагом, каким человек, знакомый с тропиками, никогда здесь не ходит. Но «гринго» не обращал внимание ни на что. Он был очень вынослив, и он привык повелевать. За свои доллары он требовал безукоснительного подчинения и не терпел никаких возражений.

В течение трех часов мы не отставали от Торстона. Потом Альберто, самый молодой из нас, выбился из сил. У него начались схватки в животе, и он не мог идти дальше. Его старший брат Педро попросил сеньора Симпсона сделать привал, чтобы Альберто хоть немного отдохнул.

— Не я здесь хозяин, — с сожалением ответил сеньор Симпсон. — Сеньор Торстон решил идти без отдыха.

— У брата разболелся живот, — возразил Педро. — Объясните хозяину, в чем дело.

Хорошо зная местные условия, обычаи и нравы, сеньор Симпсон понимал, что будет лучше, если сделать привал по причине недомогания Альберто. Он остановился и крикнул:

— Один из носильщиков плохо себя чувствует, Торстон!

«Гринго» повернулся и с лицом, красным от гнева, подошел быстрыми шагами к остальным.

— Кто из вас притворяется больным, чтобы отлынивать от работы? — спросил он грозным тоном.

Альберто, не из робкого десятка, поднял голову и ответил:

— Это я. Мне нужно отдохнуть немного, чтобы болезнь отпустила. Слишком жарко… Живот болит…

Но «гринго» был не из тех, кто может сжалиться над слабым или больным.

— Жарко одинаково для всех. И для тебя, и для меня, — сказал Торстон, обращаясь к Альберто. — Иди впереди меня, чтобы я мог дать тебе пинка в зад, если «болезнь» снова у тебя появится.

Так нельзя говорить честному человеку, особенно если ему действительно неможется. Наши лица потемнели от негодования. Рука стоящего за спиной «гринго» Педро потянулась к поясу, где он носил нож.