Леонид Словин - Свидетельство Лабрюйера

— Слушаю, — раздалось наконец ответное из Донецка. — Вам кого?

— Из Москвы это! — обрадовался Антон. — Шульмана! Славу! Ну и спите вы! Здравствуйте…

— Кто говорит? — спросил мужской голос.

— Шульмана можно?

— Шульмана?!

— Славу!

— Кто это?! — спросонья мучительно допрашивал мужчина в Донецке.

— Я хочу спросить про Павла! Про Иванова! — Сабодаш не хотел называть себя.

На том конце провода совещались. Потом трубку взяла женщина, Денисов услышал те же подозрительные нотки.

— Вас кто все-таки интересует?

— Павел Иванов, — сказал Антон.

Женщина подумала.

— Не знаем такого.

— А Шульмана?

Женщина повесила трубку.

— Денис!.. — Антон скрипнул зубами. — Ты слышал?! Телефон, который дала Тулянинова или кто она в действительности… в Донецке просто липа! Сабодаш кипел от возмущения. — Никакого Шульмана и никакого Иванова… Денисову показалось, что Антон вспомнит сейчас о разыскиваемом — в коричневом бархатном костюме, но Антона увело в сторону: — А может, наоборот?! Может, в Донецке о чем-то заподозрили?!

Денисов не успел ответить.

— Переговорили? — ангельски проворковала вновь появившаяся телефонистка. — Отключаю, мальчики.

— Будьте на дежурном приеме, двести первый! — передал Антон уже по рации. В эфир он выходил только официально: «Двести первый». «Денис» годилось для непосредственного общения и телефона. — Наблюдайте, как будут развиваться события…

В старой, не подвергавшейся реконструкции части вокзала пассажиров было меньше — лепные стены привлекали людей постарше. Здесь же находились междугородные телефоны, почтовое отделение. Обитатели залов распределялись неравномерно: на почте негде было яблоку упасть. За столиками и рядом с окошками для приема телеграмм стояли люди.

Мимо стеклянных кабин связистов Денисов служебной лестницей поднялся на антресоли. Теперь он сверху смотрел в центральный зал.

Иллюзия огромного аквариума не исчезала с высоты почти птичьего полета. Присмотревшись, Денисов различил золотистые и темные цвета Туляниновой. Она стояла у бокового стекла, смотрела на площадь — высокая, застывшая в напряженной позе.

«Молодой семье, наверное, не следовало бы так начинать жизнь…» вспомнил Денисов. — Наивная фраза, ровным счетом ничего не доказывающая, и все-таки…

В дверях медкомнаты показался очередной пациент. Пожилой мужчина на костылях нес на проволочках еще мокрые рентгеновские снимки, осторожно, словно только что пойманные рыбины.

«Наивная фраза… Что заставило его снова к ней возвратиться? Наверное, когда-то слышал ее от жены?! Вечная вера женщин в сберегающую чистоту основ семейного очага».

Денисов вошел в медкомнату.

— Что-нибудь произошло? — спросил дежурный врач.

Он выглядел неуклюжим и добрым, хотя и считался одним из опытнейших специалистов.

— Все в порядке.

— Я рад. — Дежурный врач постучал костяшками коротких толстых пальцев по столешнице.

Денисов подошел к телефону.

— Я позвоню?

— Ради бога.

Денисов набрал номер и, дождавшись ответа, попросил:

— Красный Лиман, пожалуйста…

— Ждите, — предложила телефонистка. Денисов услышал десятки приглушенных расстоянием голосов женщин, обслуживающих междугородную связь. — Я вызову…

Пока его соединяли с Красным Лиманом, он успел накоротке переговорить с двумя абонентами в Москве.

— Бюро несчастных случаев? Это из транспортной милиции Денисов. Несчастные случаи зарегистрированы? С мужчинами…

Отвечала женщина.

— Один.

— Где именно? — Денисов превратился в слух.

— Улица Затонная, территория восемьдесят четвертого отделения милиции. — Женщина отвечала скороговоркой. — Пострадавший госпитализирован в институт Склифосовского.

— Пострадавший — москвич?

— Нет сведений. — Денисову показалось, что она спешила повесить трубку.

— Минуточку! Что с ним?

— То ли упал — она вздохнула устало, — то ли по голове ударили.

— Молодой?

— Лет тридцати.

— Когда это произошло?

— Не знаю. Госпитализирован в час сорок две.

В восемьдесят четвертом трубку снял помощник дежурного:

— Инспектора уголовного розыска? — Этот по крайней мере не спешил. Нет его. Дежурного?! Оба выехали. ЧП у нас!

— Обстоятельства известны? — спросил Денисов.

— Пока неясно. Подробности должны скоро сообщить.

— Одежду пострадавшего знаете?

— Об одежде не говорили. — Вопрос, по-видимому, его озадачил. — Это существенно?

— Бывает, что несущественно, — согласился Денисов. — Но все-таки узнайте. А как состояние потерпевшего?

— Тяжелое. — Помощник перешел на знакомый текст. — Идет операция, допросить пока нельзя…

— В карманах что-нибудь обнаружили?

— Карманы пустые.

Разговор перебила телефонистка:

— Москва! Кого в Красном Лимане?

— Я еще позвоню, извини!.. — крикнул Денисов помощнику дежурного. Девушка, пожалуйста, железнодорожный ресторан…

— Не знаю, есть ли там кто-нибудь… Алло! — сказала она кому-то через секунду. — Ответьте Москве! Говорите!

— Алле. — В Красном Лимане отвечала пожилая женщина, страдавшая одышкой. — Слушаем…

— Директора, пожалуйста. — Денисов не надеялся найти никого, кроме сторожа, в лучшем случае уборщицы. На всякий случай начал с верхушки штатного расписания. — Директора или зама!

— Нет их, — по-доброму сказала женщина, страдавшая одышкой. Отдыхать пошли…

— Тогда метра!

— Климентины Максимовны тоже нет.

— У вас Тулянинова Люда работает?

— Тулянинова? Такая, милый, у нас не работает.

Женщина замолчала.

— Не работает?!

— Рассчиталась! — Денисов отнес паузу за счет одышки. — Замуж вышла! Да за кого! За дипломата… Уехала, милый! — Женщина не без труда перевела дыхание. — Позавчера! Да, в спальном вагоне, в двухместном купе! Билеты влетели в копеечку! Теперь, милый, свою Люду ты не догонишь.

2

— Мой Павел?! — Тулянинова задумалась. — Молодой, энергичный… На вид не старше тридцати — тридцати трех…

— Русый?

— Брюнет.

Денисов достал блокнот, подарок фирмы «Фише-Бош».

— Как он одет? — Денисов пока не записывал.

— Однотонная серая сорочка, носки и галстук под цвет… Куртка кожаная. Дипломат должен уметь одеваться…

В зале было совсем тихо. В конце третьего часа зал для транзитных пассажиров окончательно замер. Было слышно, как постукивает эскалатор, нескончаемо перегоняющий по кругу все те же складывающиеся гармошкой ступени.

Тулянинова пригладила ворсинки на воротнике.

— Что у него вообще было при себе? — спросил Денисов.

— У Павла? Что вы имеете в виду?

— Ценности, например. — Следовало осторожно, не вызывая малейших подозрений, расспросить обо всем, что касалось пропавшего Иванова. Деньги…

— Совсем без денег. Только ключи от машины, ножик.

— У вас машина?

— «Жигули» последнего выпуска.

— Конечно же, ваш муж мог где-то застрять… — Денисов решил до последней минуты не делиться своими опасениями. — В гостях, например. Не отпустили или что-то помешало…

— Вы не знаете Павла! — Тулянинова переставила чемоданчик, теперь Денисов мог занять место рядом.

— Спасибо.

— С Павлом что-то случилось! Без меня он никуда бы не ушел. Туляниновой было жарко, она расстегнула пальто, под ним оказалась темная, с глухим воротом кофточка, желтый кулон.

— Сильное чувство? — спросил Денисов.

Она покраснела.

— Труднее всего исцелить ту любовь, которая вспыхнула с первого взгляда! Это сказал Жан де Лабрюйер, — фамилия далась Люде с запинкой, французский писатель конца семнадцатого века.

— Не читал, — сказал Денисов.

— Я тоже. Все Павел!

— Начитан?

— Работник Министерства иностранных дел! Поэтому я и не хотела, чтоб через милицию, а потом по радио…

— Сколько уже, как вы вместе?

— Неделя.

— Поздравляю, — Денисов неловко поклонился.

— Это мое такое счастье… — Она покраснела. — Говорю вам как постороннему, с которым больше не встретишься. Этот приезд, Москва, этот прекрасный вокзал, жизнь с начала — все Павел!

— Куда вы сразу пошли?

— С поезда? В камеру хранения, сдали вещи, потом в город. Павел смеялся: «Домой поведешь ты!» А я и Москвы ни разу еще не видела… Такой теплый день сегодня! Заметили! И солнце. У метро торговали мимозами…

Денисов взглянул на букет.

— Круглая полная женщина? — Он знал всех вокзальных цветочниц. Седая… — Он видел ее у поезда.

— Павел сказал: «Цветы для новобрачной, мадам!»

— И она пожелала вам долгих безоблачных лет…