Леонид Словин - Свидетельство Лабрюйера
— Тулянинова? Она на вокзале.
— Мужчина… Тот, на Затонной улице…
Денисов понял:
— Скончался?
— Только что передали.
— Личность установлена?
— Не знаю. Просили связаться позже. — Кто-то вошел в дежурку. Сабодаш поспешил закруглить разговор. — Жду вас на базе.
«Умер, — Денисов задумался. — И все же ориентировки из восемьдесят четвертого отделения нет. „Позвоните позже“. Видимо, у них своя версия. Может, несчастный случай, и они не спешат просить о помощи…»
3
— …Со всеми остановками… — раздалось из ретрансляторов за окном.
К первой электричке спешили постоянные пассажиры и те, кто опоздал на последнюю и вынужден был провести ночь на вокзале.
— …Повторяю. Товарищи пассажиры! С восьмого пути отправляется электропоезд…
Денисов отошел от окна. На широком, не менее полутора метров, подоконнике нежились кактусы. В конце ночного дежурства их полагалось окропить водой комнатной температуры.
Прозвенел телефон.
— Даю Красный Лиман, — сказала телефонистка. — Заказывали? Кого в Лимане?
— Старшего билетного кассира…
Денисову была нужна рыжая, в конопушках кассирша, сидевшая в памятный для Туляниновой день в железнодорожном ресторане.
«Может, Иванов сообщил соседке по столу какую-то деталь, — проверял Денисов. — Назвал общих знакомых?! Родственников, к которым приезжал?!»
На станции оказались две рыжие кассирши, одна из них дежурила, вторая ночевала в поселке, у матери. Денисову удалось переговорить с обеими.
— Был такой случай, — вспомнила та, что ночевала в поселке. Симпатичный, среднего роста. Мы вместе вошли в ресторан.
— Вместе вошли?! — уточнил Денисов.
Спросонья женщина не знала, что ответить. Сидевший напротив за столом Сабодаш прислушивался к разговору, наконец спросил:
— Какое это имеет значение, Денис?!
— Молодой человек придержал дверь, — вспомнила между тем кассирша, я поблагодарила, мы оказались за одним столом…
— Он представился вам? — спросил Денисов. — Что вы знаете о нем?
— А что, собственно, произошло?!
— Человек исчез!
Кассирша задумалась.
— Не представляю, что можно вам сказать?! Он заказал салат, ромштекс…
— Вы говорили о чем-нибудь?
— Вспомнила! Он спросил, есть ли у нас магазин «Березка». Он вернулся из-за рубежа.
— Мы знаем.
— А вообще-то я встречала свекровь из Днепропетровска, и мне было не до знакомства. — Кассирша вдруг заволновалась. — Вы свяжитесь с официанткой! Люда, кажется! Как увидел ее, был, что называется, сражен…
Яркий сноп света за окном бил в острый конек крыши старого здания. Все так же стучали компрессоры. Денисов положил трубку.
— Значит, и это ничего не дало… — Антон закурил. — Придется перерыть в Центральном адресном бюро массив Ивановых Павлов…
Аппарат на столе тихо звякнул, Денисов подошел к телефону.
— Слушаю…
Звонили из научно-технического отдела.
— Денисов?! — ахнул дежурный эксперт. — Дал работу и не интересуешься?! Хорош…
— Я думал, рано!
— В восемь я сменюсь. Будешь меня искать!
— Я рассчитывал сейчас позвонить.
— Значит, так. — Эксперт был известным в управлении резонером и классным специалистом. — Конверт исхватан основательно. Сам знаешь. Бутылку — кто только не берет! И на заводе, и в магазине…
— Я понимаю.
— И все же ты требуешь невозможного! Что ж, это твое право… Значит, так, — повторил он. — Записывай: на телеграфном бланке с анонимным текстом имеется очень приличный отпечаток пальца исполнителя.
— Понимаю.
— Я называю его исполнителем, а не автором. Это могут быть разные люди. Это тебе известно.
— Известно.
— Прехарактернейший завиток на большом пальце окрасился чернилами, которыми исполнен текст. Ясно? — Ему ничего не стоило пуститься в пространные объяснения по поводу индивидуальности пальцевых узоров и их классификации, по которой завитковые, или попросту круговые, делятся на три группы в зависимости от их внутреннего строения и расположения дельты. Но на этот раз он отказал себе в удовольствии. — Такой же завиток присутствует на бутылке.
— Ты молодец!
— Таким образом, налицо совпадение совокупности…
— Понимаю.
Закончил эксперт неожиданно:
— Действуй. — В трубке послышался отбой.
— Есть что-нибудь? — спросил Сабодаш.
— Исполнитель анонимки, — Денисов поправил телефонный шнур, — лазил в ячейку Туляниновой, передвинул шампанское. Следовательно, он выкрал вещи…
— Любопытно.
— Если учесть, что он же совершил кражу портфеля на Казанском вокзале…
С началом движения электропоездов населенность вокзала еще больше увеличилась. Поток пассажиров следовал в основном в одну сторону — в Москву; из Москвы электрички отправлялись наполовину свободные. Часть приезжавших скапливалась в пригородных залах, ожидая, когда откроют метро, другая растекалась по всему вокзалу.
Увидев в толпе Денисова, Тулянинова ни о чем не спросила, будто о чем-то догадывалась либо подозревала. Возбуждение ее прошло, ей хотелось спать. Ее соседи — военные, на которых Денисов еще раньше обратил внимание, — оживленно разговаривали.
— Хоть бы ночь скорее закончилась… — вздохнула Тулянинова.
— Когда Павел звонил по телефону из Красного Лимана, — спросил Денисов, — вы были с ним?
— В кабине. Рядом.
— Все слышали?
— У него не было тайн от меня.
Денисов предпочитал расспрашивать исподволь, по «широкому фронту», так, чтобы Люда не могла ни о чем догадаться.
— Никто его ни о чем не просил?
Тулянинова пожала плечами.
— Я слышала только то, что говорил Павел! — Она задумалась. — В основном он звонил к себе на работу.
— А домой?
— Каждый вечер. Он живет с бабушкой, она души в нем не чает, вспомнила Тулянинова. — Секретарша у них тоже Людочка, Павел в основном с ней разговаривал. Один раз — с заместителем начальника управления Геннадием Аркадьевичем… Моего дядю тоже зовут Геннадием.
— Дядя живет в Красном Лимане?
Она покачала головой.
— В Кривом Роге, на шахтах.
— Он знает о свадьбе?
— Знает. — Тулянинова была сбита с толку, не пыталась анализировать вопросы, которые Денисов предлагал. — Он поздравил нас, выслал восемьсот рублей на свадьбу.
— Почтой? — спросил Денисов.
— Телеграфом. Мы ведь уезжали…
— А деньги? Тоже в ячейке?!
Она сделала неуловимое движение, проверяя.
— С собой. Жить придется пока с бабушкой Павла, потом вступим в кооператив…
У него больше не было вопросов: Тулянинова рассказала обо всем, что знала. Денисов подумал о том важном, что должно было связать воедино полученную информацию.
«Начать с анонимки… — Он отвернулся, взглянул сквозь стеклянную стену, за ней был такой же „аквариум“, только еще более огромный, с зелеными и красными огнями подсветки. — Писавший сидел ночью в опустевшем почтовом отделении, вырисовывая букву за буквой на телеграфном бланке…»
Денисов представил сухое, высвеченное беспощадно-ярким светом помещение почты — пористый потолок, кабины междугородных телефонов-автоматов. В течение полутора часов, когда поток людей иссякнет, телеграфистки ведут бесконечные разговоры, красятся и ухаживают за ногтями. И только одна из них — что дежурит в зале, по другую сторону невысокого барьера — наблюдает за посетителями.
Он снова извинился перед Туляниновой:
— Ждите меня тут.
Очередную волну пассажиров несло с перрона к выдавшемуся далеко вперед входу в туннель. Несколько уборщиков с ломиками и скребками прошли мимо, возвращаясь после ночной уборки путей: через короткое время ожидалось прибытие астраханского.
По дороге в почтовое отделение Денисов по рации вызвал Антона.
— Закажи еще раз Донецк…
— Снова Шульмана? — спросил Сабодаш.
— Проверь его по адресному бюро. Проживает ли?
— Может, позвонить по месту работы Павла? В МИД?
— Не надо пока… Тулянинова просила.
— Я не понимаю насчет Шульмана. Ты считаешь, что Тулянинова могла напутать?
— Объясню потом.
В почтовом отделении у окошка снова толпилось много людей, столько же сидело за столиками. Под потолком беззвучно кружили пропеллеры вентиляторов.
Служебным проходом Денисов прошел мимо стрекочущих аппаратов внутрь, к старшей по смене.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, коли не шутите… — Старшая улыбнулась. На почте не признавали официальностей.
— С вечера не присел! Шутки… Кто у вас дежурил ночью шестого?
— На аппарате или в окошке?
— В зале.
— Обязательно надо?
— Непременно.
