Руслан Белов - Крайняя маза
Сказав это, он снял перчатки, положил их на спинку ближайшего кресла, подошел к Юлии, опустился на корточки и принялся водить ладонями по ее обнаженным ягодицам.
Юлия задергалась. Свалилась на бок. Путы врезались в ее тело
- Какая же ты, сучка, непонятливая? Ты чего масть не сечешь? огорчился бандит, поднимая женщину на четвереньки. - Ты чего, не поняла, какое кино мы тут играем? Ты не поняла, что если мне твоя попка не понравиться, я твоему фраеру хрен пассатижами измочалю? И после одиннадцати вам очень тяжело будет играть последний акт нашей пьески, акт в котором кажется, что ничто не случилось и никто, то есть хрен в пальто, к вам не приходил?
Юлия безмолвствовала.
На кухне бежала вода из неплотно закрытого крана.
По улице прогремел грузовик.
По телевизору показывали новости.
Палестинцы взрывали израильтян.
Израильтяне бульдозерами сравнивали их дома с землей.
Смирнов смотрел на такие обычные руки бандита.
- Вот и молодец, девочка! - похвалил жертву негодяй. - Так-то оно лучше. Меня Александром зовут, и я люблю, когда во время этого дела баба мною восхищается. Говори мне: "Хорошо, Шура, хорошо, милый". А потом: "О, какой ты классный кобелек!". А когда кончать начну, кричи от счастья. Громко кричи, я это с юношества обожаю, потому как первая моя баба, самая классная, всегда кричала ради моего удовольствия.
Все это бандит говорил, снимая с себя одежду. Когда он остался в одном чулке, в уме Смирнова мелькнуло: "Голый гангстер! В Голливуде за этот кадр отвалили бы тысячу баксов".
Одернув себя за неуместные мысли, Евгений Александрович лихорадочно принялся соображать, как избавится от пут. Бандит в это время рассматривал Юлию. Рассматривал, склонив голову набок и вожделенно поглаживая свои бедра руками. Закончив с автопрелюдией, присел перед девушкой и поводил ладонями по ягодицам, затем потянулся правой рукой к груди.
Близкий к обмороку Смирнов закусил губу и плотно закрыл глаза. Время для него превратилось в упругую стоячую волну. Бандит пыхтел.
- А что ты не кричишь? - спросил он Юлию минуты через две. - Мы же договаривались?
Юлия замычала.
- Вот дурак, я же тебе ротик забыл отклеить! Что ж, давай, отклеим. Не оставлять же твоего хахаля без пениса!
Смирнов беззвучно плакал. Юлия монотонным голосом говорила: "Хорошо, Шура, хорошо". Бандит стонал от удовольствия. Через некоторое время насильник завыл. Юлия тоже.
Отвалившись от женщины, бандит посидел на полу, затем встал и, прикрывшись брюками, уселся в кресло.
- А твоя баба ничего! - сказал он, надевая перчатки. - Я думал суховато будет, а она соплей напустила, будь здоров. Страстная она у тебя, завидую. И влагалище в самый раз, не большое и не маленькое. Пожалуй, я попку ее на потом оставлю, на как-нибудь в другой раз...
Смирнов раскрыл глаза и увидел, как из влагалища Юлии спекает сперма. В глазах его почернело, он потерял сознание.
Очнулся он мокрый.
Бандит стоял над ним с чайником в руке.
- Ты не спи больше! И глаз не закрывай, - посоветовал он, встретившись с жертвой глазами. - Я люблю, когда смотрят, как я трахаюсь. Это у меня пунктик такой. И вообще мне стесняться нечего. Смотри, какой у меня член! Твоему далеко до него будет... Так что смотри, как твоя телка балдеет... Ее кайф - это ведь твой кайф... Она ведь твоя баба или я ошибаюсь?
Смирнов завыл. Бандит, ударив его кулаком (снова в живот), повернулся к Юлии:
- Ну, что, девочка, повторим наше восхитительное действо? Где там твоя маленькая сладенькая штучка?
2. То жизнь не стоит и гроша...
Ровно в одиннадцать бандит ушел.
В одиннадцать пятнадцать Смирнов перегрыз путы Юлии.
Еще через пять минут она освободила его.
Они сели друг перед другом.
Женщина была бледна. Но глаз не прятала.
Их прятал Евгений Александрович.
- Ты прибери все здесь, - сказала Юлия, тронув его руку. - А я пойду под... пойду в ванную.
"Пойду, подмоюсь" звучало бы обыденно.
По телевизору показывали самую длинную в мире макаронину. Ее заносили в книгу рекордов Гиннеса.
Смирнов переключил каналы.
Юлия вышла из ванной в халатике, застегнутом на все пуговицы.
Евгений Александрович сидел на диване. На экране пели: "Отказала мне два раза, "не хочу" - сказала ты, вот такая вот зараза девушка моей мечты". На столе стоял пузырек с несколькими таблетками тазепама.
- Я съел три штуки, это тебе, - кивнул на него Смирнов.
Кинув взгляд на пузырек, Юлия пошла за водой на кухню. У Евгения Александровича, посмотревшего вслед, сжалось сердце. Оно всегда сжималось, когда его взгляд касался ее стройной фигуры.
- Надо заявить в милицию, - сказал он, когда Юлия, вернувшись, села рядом. Тепло ее тела показалось ему странным. Привычным и, в то же время, отвлеченным.
- Никаких милиций! - подумав, ответила она категоричным тоном. Женщина взяла себя в руки. Или начал действовать тазепам. - Это будет конец всему и, прежде всего, моей репутации и, следовательно, карьере. Или ты хочешь, чтобы я всю оставшуюся жизнь я работала бухгалтером в какой-нибудь забегаловке со страшным названием ПБОЮЛ?
Смирнов покачал головой. Глаза его намокли.
- Я не могу так... - сказал он отвернувшись. - Если этот человек будет жить, то жизнь вообще не стоит и гроша. Понимаешь, он не должен жить принципиально.
- Может и так. Но милиция его не найдет. У них своих дел хватает.
- Так что, забыть обо всем? Как он тебя насиловал?
- Я последовала совету "Получай удовольствие", - сказала Юлия и разрыдалась.
Смирнов обнял ее, поцеловал в лоб.
- Я сама не знаю, как буду жить завтра, - плакала женщина. - Это сейчас меня что-то сдерживает. - А завтра я буду в каждом человеке видеть его... Ты знаешь, я недавно читала, как один негодяй несколько раз насиловал одну и ту же женщину... Он за ней следил, посылал срочные телеграммы, звонил по телефону... "Насиловал и буду насиловать", - говорил, и, в конце концов, она выбросилась из окна...
- Я же говорю, что в милицию надо. Если мы не заявим, он может обнаглеть.
Юлия продолжала всхлипывать.
- Ты помнишь, как он сказал: "оставлю на потом"?
Смирнов, весь почерневший, попытался встать и пройти к телефону.
Юлия удержала его за плечи, потрясла со всех сил. Глаза ее были красны от слез.
- Не милиция, а ты, ты накажешь его! Ты! Ради меня, ради себя. Ты, а не милиция.
- Я накажу?..
- Ты же только что сказал, что если эта сволочь будет жить, то жизнь не стоит и гроша...
- Я должен буду все бросить, чтобы его найти... Работу. Книгу.
Смирнов прощался с прошлым.
- Ну и бросишь! - взгляд женщины выражал презрение к тому, чем Евгений Александрович занимался всю свою сознательную жизнь. - Твоя докторская диссертация никому не нужна, даже тебе. Ты прекрасно знаешь, что это ничто иное, как пятьсот страниц макулатуры.
- Ну, ты не права... В ней есть парочка-тройка весьма интересных выводов...
Парочка-тройка выводов по теории рудообразования была. Но тех, кого они могли заинтересовать и подвигнуть на продолжение исследований, уже почти не осталось. Они торговали нижним бельем и списанными танками, работали в Метрострое проходчиками и маркшейдерами, воевали с палестинцами или увеличивали в Кремниевой долине военно-стратегическую мощь Америки.
- Да и денег у меня нет... - продолжил Смирнов. - А в сыске ты же знаешь, как - тому дай, этому дай.
- А те шестьсот долларов, которые ты вчера заработал?
- Их хватит максимум на неделю.
- Тогда я... я нанимаю тебя!
- Ты нанимаешь меня?? Частным детективом?
Смирнов представил себя стоящим в дождливой подворотне с пистолетом в руках. Темная широкополая шляпа глубоко надвинута, длинный плащ застегнут на все пуговицы, сердце холодно стучит, в душе ничего, кроме желания поскорее разрядить обойму и пойти потом к стойке бара, усесться и сказать: "Паша, двойной виски и вечернюю газету".
- Да, нанимаю! - глаза Юлии, все еще влажные от слез, загорелись азартом.
- Я не смогу брать у тебя деньги... Да еще за... за это.
- Ты просто боишься!
- Я боюсь!?
- Да, ты! - Юлия хорошо знала, что взять Смирнова на "слабо" проще простого.
- Чепуха, ты же меня знаешь... Я просто не привык заниматься не своей работой. Ну, представь, милиционер по просьбе подруги садится за поляризационный микроскоп и пытается отличить ороговикованный диоритовый порфирит от грейзенизированного гранодиорит-порфира. Смешно.
- Кроме тебя некому этим заняться. Я не могу пойти в частное агентство, ты же знаешь, кому они все принадлежат...
- Частные детективы - все бывшие оперативники, - начал исподволь сдаваться Смирнов. - С опытом, со связями, с доступом к секретным базам данных.
- У тебя есть знакомые в ФСБ. Я подключу своих надежных друзей. У тебя все получится.
- Розыскная работа - это серьезная профессия, - Евгений Александрович представил себя Ниро Вульфом, копающимся в комоде остывающей проститутки.
