Вера Клаусова - Страх. Детектив на один вечер
Мурлыкая себе под нос какую-то мелодию, Вера снова обошла нижний этаж, уже не торопясь. В доме понемногу начало разливаться блаженное тепло, холод и сырость отступали в дальние уголки. «Пожалуй, стоит разобрать вещи и отправиться в деревню за покупками», подумала она. Главное – запастись провизией, чтобы подольше не покидать дом.
Разобрав скудный багаж и разложив вещи по местам, она распаковала пишущую машинку и отнесла ее в «кабинет» – так Станда в шутку называл малюсенькую комнатку между прихожей и кухней, которую она с самого начала, как нечто вполне разумеющееся, привыкла считать своей.
На столе у окна она обнаружила записку с аккуратным почерком Станды:
«Здравствуй. Чувствуй себя как дома. В синей тумбе в прихожей тебя ждет сюрприз. Станислав».
«Сюрприз». Очень похоже на Станду. Видимо, он совсем не изменился за эти годы. Вера пошла взглянуть на то, что скрывалось в синей тумбе, готовая увидеть кольцо с бриллиантом или, по меньшей мере, бутылку шампанского.
Находка оказалось еще более удивительной; Станислав сделал очередную уступку цивилизации. В темноте ящика тумбы стоял новенький белый телефонный аппарат, скрытый от посторонних глаз, словно не желая быть на виду в неподходящей обстановке, нарушая стародавнее очарование деревенского дома.
Она сняла трубку и прислушалась к длинному, успокаивающему тону. Звук его будто шептал ей, что она не отрезана от мира, что на том, бесконечно удаленном конце провода есть люди, которые придут на помощь, если та понадобится, достаточно только несколько раз покрутить диск. Это давало приятное чувство безопасности.
Она поймала себя на том, что улыбается, вешая трубку. И тут же нахмурилась, недовольная собой. «Трусиха», упрекнула она себя. «Это только пустые слова, что ты стала взрослой. А на самом деле ты еще ребенок, который боится выйти в темный коридор» – «Ну, и что же? Пусть», ответил ей другой голос. «Пусть я испугалась, пусть дрожу от страха, пусть сердце сжимается от шорохов и скрипов, пусть я до смерти боюсь услышать в ночи чьи-то шаги – что из того? Все равно я тут останусь – ведь от страха не умирают! – и буду знать, что все эти шаги и вздохи существуют только в моем воображении. Короче говоря, я сама пошла на это. Да и вообще, достаточно пережить первую ночь, потом будет легче».
Она вернулась в кабинет и стала готовить себе рабочее место. Машинку она поставила на стол у окна, к столу вместо корзины для мусора пододвинула большой медный котел. Потом достала из сумки стопку писчей бумаги и папку с первыми страницами своего нового романа, который еще даже не имел названия, да и вообще существовал пока в виде неясных представлений в ее голове. Она очень надеялась, что если получит возможность работать в тишине и спокойствии, напишет по-настоящему хорошую книгу. Если, конечно, ничего не случится в этом заброшенном месте. А пока будет работать, постарается хорошенько обдумать, что делать дальше, чем заниматься и какой дорогой отправиться после того, как она покинет этот дом. И, скорее всего, уже навсегда.
Хотя… что тут может случиться? Что может помешать ей в работе? Болезнь? Она чувствовала себя вполне здоровой и в лучшей форме, чем когда бы то ни было. Депрессия? Тоска по людям? Одиночество? Или просто острая неспособность изложить свои мысли на бумаге? Конечно, с такой возможностью должен считаться любой писатель.
«Писатель». Вера снова произнесла про себя это непривычное слово. Она написала всего три тонких романа, фактически повести, и совсем не считала себя мастером. Может быть, когда-нибудь… Когда на ее счету будет книг десять, вот тогда можно говорить о том, что из себя представляет это занятие. Если это вообще произойдет.
Она закончила подготовку и только тут вдруг осознала, как голодна. Пожалуй, самое время отправиться в деревню. Дорога в местный магазинчик хоть немного отвлечет ее от невеселых мыслей и, главное, позволит запастись провизией.
Легким шагом она подошла к машине, глубоко вдыхая терпкий запах осени, убежденная, что поступила правильно, когда отправилась сюда одна, наотрез отказавшись от предложения Станды составить ей компанию хотя бы на первые дни.
Машина покорно ждала ее на лужайке как близкий, преданный друг. Она провела рукой по капоту, все еще тепловатому, и подумала: «Нет, я не одна. Не совсем одна».
В древнем уютном деревенском магазинчике в Местиште, который, вероятно, доживал свои последние дни перед тем как либо навсегда закончить свое существование, либо уступить место скучному стандартному торговому павильону, за прилавком, как обычно, сидела пани Тылова, в своем неизменном светло-голубом халате, только гораздо более седая и раздавшаяся в талии, чем раньше. Вера ее сразу узнала, как и та Веру. Пани Тылова расплылась в улыбке, привстала и протянула через прилавок пухлую ладонь.
– А, какие гости! – сказала она довольным тоном. Потом повернула голову и громко сказала куда-то вглубь:
– Бертик, иди посмотри, кто к нам пришел!
И тут же, оборачиваясь назад, почти на том же дыхании:
– А пан Клаус с вами? Мы его тоже не видели уже сто лет!
Вопрос был таким неожиданным, что Вера почувствовала, как краснеет. Почему-то это показалось ей обидным, и она ответила более резко, чем собиралась:
– Нет, я приехала одна. Хочу побыть в покое.
Пани Тылова замолчала с огорченным видом, отметив про себя раздраженный тон Веры и явно приняв его на свой счет. К счастью, неприятная пауза прервалась, когда в дверях показался пан Тыл, который проводил дни, разливая керосин из бочки по канистрам и перебирая в подвале картошку – к другой работе, по мнению жены, он был непригоден. Его лицо тоже расплылось в улыбке, когда он увидел Веру. «Наверное, это они в предчувствии хорошей торговли», ни к селу ни к городу подумалось ей.
– Какие гости! – произнес он точно таким же тоном, что и его жена минутой раньше. И добавил: – А пан капитан тоже в отпуске? Это хорошо, очень хорошо. Теперь у нас в лесу такая красота!
– Нет, я одна, – лаконично повторила Вера. Не давая супругам возможности свернуть разговор на неприятное, она достала из кармана список и стала заказывать покупки. После того, как дела были закончены, пан Тыл, укладывая продукты в большую картонную коробку, довольно кивнул:
– Ну, судя по всему, вы пробудете у нас долго. Значит, пан капитан приедет на выходные?
– Да, думаю, приедет. Может быть, – солгала Вера, чувствуя, что краска вот-вот снова бросится ей в лицо. Бог знает, почему ей оказалось вдруг так тяжело говорить об этом. Ведь достаточно всего нескольких слов: «Нет, мы не живем вместе, мы уже много лет не живем вместе».
– Недавно я проезжал мимо Дателова, – сказал пан Тыл, когда нес за ней коробку к машине. – Знаете, я едва узнал те места. Раньше там было так красиво, чисто…
– У моего мужа теперь нет времени заниматься домом, – сказала Вера тактично, но твердо. – И у меня, по правде говоря, тоже. Спасибо вам. Я еще приеду, когда кончатся продукты. Или позвоню. У нас теперь телефон.
«У нас». Зачем все время эта ложь, зачем создавать ненужные иллюзии? Словно бы в разводе до сих пор есть что-то постыдное… Ей не за что стыдиться – в конце концов, ведь не все замужества должны быть счастливыми?
Она помахала пану Тылу рукой на прощание и села в машину. Тот стоял на крыльце магазина, когда она завела мотор, развернулась и выехала на дорогу. И до самого поворота Вера видела в зеркальце заднего вида его приземистую, коренастую фигуру.
Когда она вернулась, в доме было уже довольно тепло. Она внесла коробку в кухню и заполнила продуктами почти весь холодильник. У нее опять появилось чувство безопасности – словно в осажденной крепости, подумала она и усмехнулась слову «осажденная». Вряд ли это могло случиться, гостей она не ждала, да и откуда им тут было взяться? Кто знает о месте ее пребывания, где она собирается остаться в абсолютном покое: обдумать свое положение, продолжать работать, есть, спать, ходить на прогулки… Короче говоря, воплотить мечту каждого писателя: запереться в пустом доме, наедине со своими мыслями и с тем, что – в лучшем случае – удастся запечатлеть на бумаге. Редко какому автору подворачивается такая возможность: оторваться от мира и посвятить себя работе. Сколько их вынуждено долгие годы считаться с бедностью, неустроенностью, шумными семейными заботами, детским плачем в ночи, сколько их вынуждено зарабатывать тяжким трудом себе на пропитание, не забывая при этом о своих родных, ближних и соседях!
Она приготовила импровизированный обед – омлет с ветчиной и помидорами – самое простое, что пришло в голову, и неторопливо ела, вспоминая, как всегда ненавидела одинокие трапезы. Потом сварила кофе и закурила – первую сигарету за день, – положила в камин в гостиной газету, на нее ворох щепок и палочек, а на них – тонкие поленца и развела огонь. Затем принесла кофе к камину и, попивая его и наблюдая за дымом сигареты, струящимся к потолку, против своей воли начинала осознавать, что одиночество, пусть выстраданное и долгожданное, не так уж прекрасно, как казалось. Одиночество несет в себе зародыш скуки, а Вера ненавидела скуку, и, по правде говоря, никогда не умела составлять компанию самой себе.
