Мила Бограш - В Plaz’e только девушки
Он ехал, присматриваясь к вывескам: «БанкЪ», «Макдоналдс», «Аптека» – внятного прогноза пока не было. «Оракул» не торопился решать Еремину судьбу. Медлил «оракул». Вдруг в широком окне первого этажа мелькнул разухабистый слоган какой-то турфирмы: « Живешь однова – махни на Гоа!». Еремей усмехнулся: «Вот он – ответ». И припарковался у входа в турагентство.
Интересно, если с утра звонит следователь – это к чему? На моем определителе алым, как адские письмена, проступил номер «важняка» Вячеслава Ивановича Рикемчука. Вот так, наверное, рождаются новые приметы. Однако, не припомнив за собой особых грехов, я храбро сняла трубку.
– Слушаю…
– Здасьте, Василиса, – елейно поздоровался он, и мне стало совсем нехорошо. Что это с ним? «Здравствуйте» – редкое слово в устах Рикемчука. Оно выпало из его лексикона, как постепенно исчезли динозавры в ходе эволюции. У следователя, похоже, это было профессиональное. Действительно, странно желать здоровья тому, кого собираешься отправить на лесоповал. Обычно, опустив пожелания здоровья, Вячеслав Иванович сразу переходил к делу. Но сегодня, видно, было исключение из его правил. Я ждала. – Василиса, – с какой-то необъяснимой робостью сказал Рикемчук, – у вас не найдется для меня немного времени?
Ага, нашел дуру! Кто ж ему откажет? Скажешь, что занята, мигом положение исправит. Как говорится, в тюрьме свободная минутка будет. Это я шучу, конечно, но в каждой шутке…
– Для вас – всегда, Вячеслав Иванович! – сразу откликнулась я на его невнятный призыв. И чуть было не добавила: «Да я готова не только свое время, вечность положить к вашим казенным сапогам». Но сдержалась, не стоит слишком обнадеживать.
– Не могли бы вы заехать ко мне. Ненадолго…
Это было существенное уточнение, от меня большого героизма не требовалось.
– Всегда готова!
– Василиса – «юный друг милиции», – поощрил он мой порыв своим казенным юмором, – жду вас… Часика через два. Только без кошек, если можно.
– Ладно, захвачу с собой по дороге какого-нибудь бродячего «мухтара» – это вам ближе, – парировала я, но четко отрапортовала: – Есть, без кошек!
Вообще-то, я с кошками к следователю Рикемчуку никогда не приходила. Хотя могла бы. Дело в том, что я владелица фирмы «Кошкин дом». Наши коты обслуживают новоселов – по традиции первыми входят в новую квартиру, даруя переселенцам смутную надежду на счастливое будущее. Но эта примета, увы, сбывается не всегда. Иногда на смену ласковым котам приходит суровый Рикемчук. Казалось бы, что общего между мной, котами и полицией?
Дело в том, что по основной своей профессии я журналист и продолжаю сотрудничать с отделом криминальных происшествий газеты «Бизнесмен» – пишу статьи и книги на криминальные темы. Поэтому для встреч с Рикемчуком у меня было столько поводов, что у нас постепенно сложились почти приятельские отношения. Я говорю «почти», потому что по-настоящему уважал Вячеслав Иванович только родной УК. Был Рикемчук неподкупен ни друзьям, ни врагам, ни олигархам заезжим – редкий талант в наше время. И вдруг это его: «Не могли бы вы…». Я была сильно заинтригована.
Ровно через два часа явилась на свидание. Пропуск мне был заказан. Спустя два лестничных пролета и коридор я уже могла не только слышать следователя, но и лицезреть его лысину, а также проницательный взгляд и подозрительно смущенную улыбку.
– Присаживайтесь, Василиса. Сейчас я вам чайку налью…
Что это с ним? Робеет, краснеет, чашками звенит – не влюбился ли часом? Я скептически оглядела тесный казенный кабинет, где скукожилась даже герань на подоконнике. Для любви место не самое подходящее. Но таковы женщины. По извечной своей логике любые изменения в поведении мужчины мы склонны объяснять прежде всего его страстным томлением. Это приятнее и понятнее нашей романтичной душе. Я не отрицаю: конечно, кроме любовных мук, бывают и творческие искания, банкротства, дефолты, строгие выговоры, футбольные проигрыши… Даже пережаренная яичница способна вывести представителей сильного пола из равновесия. Умом я допускаю, но сердце девичье отказывается верить, что столь приземленные причины вызвали разительные перемены в брутальной личности Рикемчука.
Я пристально вгляделась в неузнаваемое лицо следователя.
– Вячеслав Иванович, вы как себя чувствуете? – начала издалека.
– А что, заметно? – правильно истолковал он мое недоумение.
Я неопределенно пожала плечами: что спрашивать, если сам видишь?
– У меня такое впервые, Василиса, – признался он.
О Господи! Неужто и вправду… Вот тебе и лысый слуга Закона – «мальчик резвый, кудрявый, влюбленный». Воистину, любви все должности покорны.
– Решил с вами посоветоваться… Насчет этого самого…
Я приосанилась от его доверия и мягко улыбнулась. Ну кому же ему, бедняге, рассказать о внезапно нахлынувшей страсти, как не мне? Не жене же. Начальство тоже вряд ли одобрит и вынесет поощрение в приказе. А ему ведь, по себе знаю, выговориться хочется, поплакаться на дружеском плече. Надо бы его ободрить, влюбленные так ранимы. Начну, пожалуй, с главного.
– Как ее зовут? – понимающе улыбнулась я.
– Название, в смысле? – переспросил он.
– Название? – удивилась я.
Впервые слышу, чтобы у девушки было «название». Может, я ослышалась и он «звание» имел ввиду? Нескладно выразился, но ведь влюбленные так косноязычны. Видно, сослуживица его с ума свела. А может, э… э… сослуживец? Правда, Рикемчук женат. Но это не важно. Вот великий князь Константин Константинович девять детей имел, был примерный семьянин, а подлинную страсть испытывал только к своим гвардейцам. И у нас сейчас время толерантное…
Я вгляделась в следователя пристальнее. Если так, есть причина умом двинуться, слова начать путать. Вот до чего рьяная служба доводит – до полной потери ориентации!
– У нее пока нет названия… – вздохнул он.
Все-таки, «у нее», слава богу! Хотя, что он городит – «нет названия»? У девушки?
Это как же? А паспорт? Без названия, тьфу! – без ФИО ей докУмент не выдадут. Может, он с инопланетянкой спутался? Сама недавно по ящику видела, как эти похотливые внеземные профуры людей похищают. У них там, видно, с нормальными мужиками напряженка. А Рикемчук, он как раз того… в самом соку.
Следователь в собственном соку продолжал меня интриговать:
– Вот вы, Василиса, как это делаете?
Я густо покраснела.
– Я понимаю… – тут же поправился он, заметив мою реакцию, – это процесс интимный.
– Ну… В общем, да, – промямлила я. И разозлилась. Может, хватит? Либо пусть расскажет все как есть, либо – до свидания. Меня в свои шашни нечего впутывать. Я сурово нахмурилась: – Вячеслав Иванович, давайте ближе к делу.
– Даже не знаю, как начать… – беспомощно посмотрел он на меня. – Думал, может, вы подскажете.
– Каждый начинает по-своему… – неопределенно отказалась я. – А вы как?
– Вот так: « В текущем году прОцент раскрываемости преступлений резко поднялся, хотя возбУжденных уголовных дел стало значительно меньше», – и робко спросил:
– Хорошо?
Я хохотала так, что чуть не свалилась под стол.
– Не понимаю вашей реакции, Василиса Васильевна, – нахохлился Рикемчук, подавая граненый стакан с минералкой.
– Извините, Вячеслав Иванович, – утирая слезы, я попросила повторить, – что там у вас резко поднялось, но не возбудилось?
– Процент и уголовные дела… – обиженно напомнил он.
Я постаралась взять себя в руки, заинтересованно спросила:
– Вы статью, что ли, в местную стенгазету пишете?
– Нет, – приосанился Рикемчук, – берите выше! Мне книгу заказали.
– Кни-и-гу?! – захлопала я глазами.
– Да, – мол, знай наших! – Мне позвонил главред издательства «Атас!». Сам, – победно посмотрел Рикемчук. – Предложил написать о буднях уголовного розыска. «Запускаем, – говорит, – новый проект. Надоели выдуманные триллеры, высосанные из пальца бестселлеры. Хочется правды жизни. Суровой и непредвзятой. Даю слово профессионалам. Пусть расскажут, как оно есть на самом деле. Без поворотов-наворотов, сюжетов на манжетах – «просто, грубо, зримо».
– Ну и…?
– Я, с дуру, согласился. Аванс получил. Через месяц принес им рукопись. Подробно все описал – сколько преступлений было раскрыто, сколько дел возбУждено, сколько чистосердечных признаний услышано…
– Приняли?
– Нет, – обескураженно развел он руками. – «Мы, говорят, другого ждали. Например, как мучительно вычисляли убийцу… А вы – про нудные совещания у прокурора. Думали, про хитроумные засады вспомните, про погони с перестрелками, а вы – «преступление удалось предотвратить». Что за криминальный роман без криминала…»
