Уильям Айриш - Танцующий детектив

Когда наступил второй перерыв, а Джулия так и не появилась, стало ясно, что сегодня ее не будет. Марино ее уже все равно не пустил бы, даже если бы она примчалась, высунув язык, и рассказала самую ужасную историю — все впустую. Но мне не давало покоя, что же с ней могло случиться, а тут еще неприятное предчувствие, что сегодня вечером что-то должно произойти, от которого никак не удавалось избавиться. В общем, наверное, я двигалась, как корова на льду.

Настроение не улучшил и тот холодный оршад, которым меня угощали в перерывах. Но послать их всех к черту я не могла, потому что Марино получал процент с продажи.

Этот вечер не отличался от остальных, не хватало мне только Джулии. Мы были большими подругами, нежели это принято в подобных заведениях. На Джулию можно было положиться, а мне давно уже надоел весь этот бардак.

— Эй-эй-эй, не ходите по ногам, — говорила я, чуть живая от усталости. — И не нужно меня так тискать!

— А что мне, забор между нами поставить?

— Забор не забор, но держитесь подальше, — отрезала я, — и не пытайтесь заниматься альпинизмом. Я не тренировочная стена для скалолазов.

А сама все смотрю по сторонам, не вертится ли где Марино.

Парень тут же угомонился. В большинстве своем они трусы. Но с другой стороны, если у девушки слишком много претензий, шеф раскричится, что она отпугивает клиентов.

Было около полуночи, когда они явились. Я уже три с половиной часа топталась на паркете без перерыва, не отдыхая, не присаживаясь. Но есть люди, которым приходится еще хуже. Ну что мне вам рассказывать? Я знала, что время к полуночи, потому что Дюк, руководитель оркестра, запустил «Леди в пути», а я знаю, как у него составлена программа, и по ней могу отгадать, который час, как моряк по корабельным склянкам. В половине первого, например, играют «Лаймхауз блюз».

Я сразу положила на них глаз, как только увидела в фойе, потому что клиенты редко приходят так поздно: уже не остается времени оправдать свои деньги. Было их двое: один — гладенький сытенький коротышка, типичный недомерок. Зато второй… ну, тот второй был мужик! Совсем не двухметровый поджарый красавец, а скорее среднего роста, со светлыми волосами и какими-то острыми чертами лица, но если бы у меня был вообще идеал мужчины, то что-то вроде него. Но поскольку мои идеалы давно тю-тю, я забилась в раздевалку чтобы, пока перерыв, подсчитать купоны. Хотела прикинуть, сколько мне сегодня перепадет. По сданным купонам я получала два цента с каждых десяти.

Те двое еще стояли в фойе и как раз подозвали Марино. Потом, когда появилась я, все трое обернулись и уставились на меня, а Марино поманил меня пальцем. Ну, я поплыла к ним, чтобы узнать, в чем дело. Следующим номером у Дюка была румба, и я подумала: «Если он опять ко мне прицепится, я заткну ему пасть!»

Марино сказал:

— Соберите свои вещи, Джинджер.

Я подумала, что один из этих ребят хочет взять меня с собой, это можно сделать, если клиент договорится с шефом. Это не так плохо, как можно подумать: обычно ничего через силу делать не приходится, только посидеть с ним в потрясном заведении и послушать, что у него за проблемы. Я всегда говорю: только от тебя самой зависит, когда остановиться.

Я забрала свою драную кошку и направилась к ним, как раз когда Марино спросил что-то вроде:

— Мне что, за нее еще и залог платить?

Недомерок сказал:

— Ну что вы, нам только нужно, чтобы она прояснила кое-что из происшедшего.

Это меня немного испугало и я взвизгнула:

— За что вы меня забираете? Что я сделала? Куда вы меня собираетесь везти?

Марино отрезал:

— Они только хотят, чтобы вы поехали с ними, Джинджер. Возьмитесь за ум и делайте все, что нужно.

Потом он сказал им то, что до меня не дошло.

— Только, пожалуйста, не надо впутывать наше заведение, ребята, ладно? У меня и так уже полгода одни убытки.

Я тащилась между ними, как корова на бойню, и вертела головой от одного к другому.

— Куда вы собираетесь меня везти? — начала я нудить, едва мы оказались на лестнице. Но ответ получила, только когда мы уже сидели в такси.

— К Джулии Беннет, Джинджер.

Наверно, Марино сказал им, как меня зовут.

— Что она натворила? — спросила я.

— Да говори уже прямо, Ник, — сказал недомерок. — Иначе плюхнется в обморок, когда приедем.

Ник с дьявольским спокойствием сказал:

— С вашей подругой Джулией произошло несчастье, мисс.

Он поднял руку и провел ею поперек горла.

Коротышка угадал — я отключилась прямо в такси. А когда очухалась, закричала:

— Это невозможно! — и схватилась за голову. — Еще вчера вечером мы вместе топтались на паркете. Вчера ночью в это же время хохотали в раздевалке и делили сигарету! Это невозможно! Джулия — моя единственная подруга!

Я разревелась, как ребенок, и тушь вместе со слезами капала на сиденье такси.

Ник вначале только морщился, а потом вытащил из кармана огромный носовой платок и сказал:

— Возьмите, мисс!

Платок все еще был необходим, когда, зажатая между ними, я поднималась на крыльцо пансиона. Опомнилась только у дверей.

— Она все еще там?

— Не бойтесь, вам не нужно на нее смотреть, — успокоил меня Ник.

И я не смотрела, потому что там ее уже не было, но так еще хуже. Господи, это одеяло с такой длинной кровавой полосой, как будто на нем курицу… Тут я закачалась и обеими руками ухватилась за что-то. Случайно это оказался Ник. Он стоял совершенно неподвижно, как будто ему это не мешало, только проворчал:

— Эту гадость нужно куда-то убрать!

Когда я очухалась и они смогли начать допрос, оказалось, что это совсем не страшно. Как и предупреждали, они хотели только выяснить всякую ерунду из ее прошлого.

— Когда вы в последний раз видели ее живой? Много ли было у нее знакомых — ну, вы понимаете, что мы имеем в виду? У нее был роман?

— Мы расстались вера ночью в половине второго, — ответила я. — Как только кончилась программа, пошли домой пешком. Знакомств она не поддерживала. Никаких свиданий с партнерами не назначала, я тоже.

Едва я перевела дух, Ник приподнял левую бровь, как терьер, учуявший крысу.

— Вы не заметили, за вами никто не шел?

— В нашей профессии к такому не привыкать, но этих балбесов хватает только кварталов на пять, а до нас их не меньше десяти.

— Так вы каждую ночь ходите домой пешком, хотя перед этим весь вечер были на ногах? — удивленно спросил коротышка.

— Вы думаете, при наших заработках можно взять такси? Но что вчера ночью за нами никто не шел, поклясться не могу, потому что не оглядывалась. Если оглянуться — это примут за приглашение.

— Это надо будет учесть, — сказал Ник, но сказал как-то машинально.

Я взяла себя в руки и спросила:

— Это случилось… Это случилось здесь?

— Все было немного иначе: когда вы простились, она снова вышла из дома…

— Послушайте, я ее хорошо знала! — закричала я. — Нечего меня дурить, болван чертов, а то как дам по башке! — И я замахнулась на него своей драной кошкой.

Он выхватил какую-то коробочку и помахал ею перед моим носом.

— Она вышла вот за этим. За аспирином! Заткнитесь и не распускайте руки, мы это уже проверили в ночной аптеке на Шестой улице.

Он пару раз глубоко вдохнул, взял себя в руки и продолжал:

— Она вышла на улицу, но была настолько ленива или неаккуратна, что не закрыла за собой дверь, только засунула кусочек бумаги, чтобы та не захлопнулась. За эти пять минут, а может быть и меньше, кто-то, кто наблюдал за ней с другой стороны улицы, проскользнул в дом и стал ждать ее наверху в коридоре. Он был слишком хитер, чтобы напасть на нее на улице — там она могла хотя бы закричать.

— Откуда он мог знать, что она скоро вернется?

— Ну, это могли подсказать незапертые двери. К тому же в аптеке заметили, что она была совершенно нормально одета, но в шлепанцах на босу ногу. Убийца явно этого не упустил.

— А что же она не закричала в доме, когда кругом спит уйма людей? — удивилась я.

— Видимо, он ошеломил ее внезапностью, — схватил за горло, когда она отпирала дверь в комнату, втащил внутрь, захлопнул дверь и уже там задушил. Но потом не забыл собрать таблетки аспирина, которые выспались, когда коробочка выпала из ее рук. Одну таблетку, правда, просмотрел, и мы ее нашли. Вряд ли она принимала аспирин, стоя у дверей. Ну вот поэтому мы и знаем, как было дело.

У меня перед глазами все еще стояло то одеяло, хотя его давно свернули и унесли. Я ничего не могла с собой поделать, не хотела ничего больше слышать, но при этом не могла не узнать всего до конца.

— Но если ее задушили, откуда тогда вся эта кровища? — еле живым голосом спросила я.

Я заметила, что коротышка тут же захлопнул пасть и уже не открывал ее, будто боясь проговориться, и даже по лицу стало видно, как его самого замутило от воспоминаний о том, что они нашли.