Фридрих Незнанский - Живая бомба
— Сейчас не соображу, — честно признался Поремский. — Но если покопаться в памяти, наверняка что-нибудь вспомнится.
— Не сомневаюсь. Короче, так. Несколько месяцев назад в Госдуме прошли слушания по проблеме захвата бизнеса. Инициировали слушания российские предприниматели…
— Что-то припоминаю, — машинально сказал Поремский, хотя, честно говоря, ни о чем подобном он не только не помнил, но и не знал.
Меркулов посмотрел на него с сомнением.
— Может, ты знаешь, чем закончились эти слушания? — насмешливо спросил Меркулов.
— Думаю, ничем конкретным, Константин Дмитриевич. Было рекомендовано принять очередные поправки к очередным законам, — предположил Порем-ский, почти не сомневаясь в том, что дал правильный ответ.
— Все верно, — кивнул Меркулов. — Однако и это можно считать положительным результатом. Хороши ли, плохи ли наши депутаты, но они сумели обратить на эту проблему внимание исполнительной власти…
«Все-таки не стоит ложиться спать позже двух часов ночи», — с тоской подумал Поремский, почувствовав, как тяжелеют его покрасневшие от недосыпа веки.
— Вчера я был у президента, — веско сказал Меркулов.
Поремский сделал над собой усилие и изобразил на лице озабоченную сосредоточенность.
— Президент отдал распоряжение создать следственную бригаду по делу незаконного захвата ряда предприятий ВПК, — продолжил Меркулов. — Само собой, он возьмет это дело под личный контроль. Ты следишь за тем, что я говорю?
Поремский тряхнул сонной головой:
— Да-да, Константин Дмитриевич. Конечно.
— Следственную бригаду должен был возглавить Александр Борисович Турецкий, однако сегодня утром он был срочно откомандирован в Баварию по делам Антитеррористического центра. Взвесив все «за» и «против», я решил поручить это дело тебе. Ты отлично справился с делом об убийстве академика Жбановского…
— Я работал над этим делом не один, — сказал Поремский.
— Помню. И тем не менее. Ты, кстати, как в экономике? Сечешь?
— Изучал в университете.
— Вот и отлично. Тогда давай непосредственно к делу. В Серпухове есть такой завод — «Ракета». Занимается производством систем управления для противовоздушной обороны морских кораблей. Сам понимаешь, какое значение это имеет для государства. К нам и раньше поступали сигналы о том, что на «Ракете» не все в порядке. Но это было на уровне догадок и подозрений. Масла в огонь подлил один парень по фамилии Парфенов. Он написал статью в газету «Российская коммерция» про то, что кто-то пытается прибрать завод к рукам. А ведь «Ракета» — оборонное предприятие государственного значения. Это тебе не утюги и самокаты делать.
— Да уж это точно, — деловито поддакнул Поремский.
Меркулов посмотрел на молодого важняка поверх очков и продолжил:
— Так вот. Эта статья попалась на глаза президенту…
— Приятно знать, — что наш президент находит время читать газеты.
Меркулов вновь метнул на Поремского быстрый взгляд поверх узких очков. Кивнул:
— Хорошая шутка. На самом деле подсуетился кто-то из ребят, которые делают президенту мониторинг прессы. А это значит, что некая важная персона из команды президента очень хотела, чтобы эта статья попалась ему на глаза. Не знаю, какие интересы преследовала персона — шкурные или государственные, но, если дела и впрямь обстоят так, как описано в статье, мы должны с этим разобраться.
— А что говорит сам журналист?
— Вот это тебе и предстоит выяснить. Газета заявила о цикле статей на эту тему, но вышла всего одна заметка. Продолжения не последовало. Факты, изложенные в статье, необходимо проверить. И чем скорей, тем лучше. Думаю, уже через пару дней начнутся звонки оттуда. — Меркулов показал пальцем наверх. — Я не хочу оправдываться. И не хочу отделываться пустым трепом. Понимаешь, о чем я?
— Да, Константин Дмитриевич. Я постараюсь управиться с этим делом как можно скорее.
— Вот и молодец. — Меркулов взял со стола газету и подал ее Поремскому. — Вот эта статья. Обведена красным фломастером.
Поремский взял газету и принялся было разворачивать, но Меркулов жестом остановил его.
— Почитаешь у себя в кабинете, — устало сказал он. — В общем, берись за это дело и доведи его до ума. Ребят в следственную бригаду подберешь сам. У тебя есть кто-нибудь на примете?
Поремский задумался:
Тут есть двое ребят. Аттестацию на следователей прошли недавно, но ребята талантливые и, что называется, с огоньком.
Меркулов смерил Поремского насмешливым взглядом, словно говорящим: «Сам-то давно ли был таким?» Однако волю своей иронии не дал. Лишь спросил:
— Ты это о ком?
— О Камелькове и Никитиной, — спокойно ответил Поремский (от него не укрылся насмешливый взгляд шефа, но он давно уже перестал испытывать досаду от каждого намека на свой возраст).
— Что ж, — задумчиво сказал Меркулов, — опыта у них, конечно, маловато, но зато ноги быстрые и взгляд свежий. Считай, что договорились.
Глава 2
КОМАНДА
Три месяца назад Володе Поремскому исполнилось тридцать два года. Возраст, конечно, уже далеко не мальчишеский, но и сединами обзаводиться еще рановато. Поремский к своему возрасту относился двояко. С одной стороны, было немного жаль, что юношеская пора со всеми ее безумствами и сумасбродством безвозвратно миновала, с другой — тридцать с копейками — это был тот возраст, когда мужчина по праву может объявить себя «мужчиной в полном расцвете сил». Позади много всего, впереди — еще больше. Золотая середина.
У древнегреческих философов было такое понятие «акмэ» возраст расцвета, как физического, так и интеллектуального. Они считали, что акмэ мужчины — сорок лет. Иисус Христос доказал, что «акмэ» наступает на десяток лет раньше. Владимир Дмитриевич Поремский был согласен с Иисусом Христом.
Иногда, встречаясь с более молодыми коллегами, Поремский чувствовал себя настоящим патриархом, опытным и пожилым, в такие моменты ему ближе был Турецкий, чем двадцати — двадцатипятилетние ребята. Казалось бы, всего каких-то шесть семь лет, а поди ж ты, какая разница!
Философический ход мыслей Поремского был прерван громким стуком в дверь. Не успел он сказать «войдите», как дверь приоткрылась и в образовавшемся проеме появилась взлохмаченная голова Миши Камелькова.
— Владимир Дмитриевич, вызывали? — громко проговорил (почти прокричал) Камельков.
— Да. Входи.
Они вошли гуськом. Впереди (распахнув дверь так широко, что она едва не сорвалась с петель) долговязый, худощавый Камельков, за ним (задержавшись у порога, чтобы аккуратно прикрыть за собой дверь) — Алена Никитина, невысокая, чуть полноватая, но, несмотря на это, весьма привлекательная девушка. Сладкая парочка из голливудских фильмов — роковой брюнет и блондинка-соблазнительница.
— Доброе утро, Владимир Дмитриевич, — с улыбкой поприветствовала Поремского Алена.
— Надеюсь, что так, — ответил Поремский и покосился на чайник: не кипит ли? Чайник не кипел, и Поремский вновь обратил свой взор на молодых следователей. — Присаживайтесь, — пригласил он ребят.
Камельков с шумом отодвинул стул и рухнул на него, как медведь-шатун, которому перебили ноги. Алена аккуратно присела на стул. Присела и привычным движением оправила ладонью узкую длинную юбку с ошеломляющим разрезом.
Во рту у Камелькова что-то приглушенно хрустнуло. Он перехватил сердитый взгляд Поремского и поспешно запихал в карман пиджака пакетик с чипсами.
— Опять жуешь, — нахмурился Поремский. — Когда уже потолстеешь?
Губы Камелькова раздвинулись в дружелюбной улыбке.
— Мне это не грозит, — радостно сообщил он. — Конституция не та.
— Да что ты? И чем же тебе не угодила наша конституция?
Лично ваша, Владимир Дмитриевич, меня вполне устраивает, — заверил его Камельков. — А моя не вызвала бы восторга даже у вождя племени каннибалов. Кстати, хотите анекдот в тему?
«Нет», — хотел было ответить Поремский, но искушение хоть на минуту оттянуть скучный разговор оказалось слишком большим.
— Давай, только быстро.
Камельков приосанился и начал:
Семья людоедов сидит у костра. Отец зачерпнул ложкой в котле, хлебнул для пробы, сморщился и, ни слова не говоря, вдарил жене ложкой по лбу. Та в слезы, а он ей: «Сколько раз тебе говорить: мясо в суп кладешь — носки снимай!»
Алена прыснула в кулак. Поремский усмехнулся.
Итак, к делу, — сказал он и пододвинул к Камелькову лежащую на столе газету. — Здесь есть одна статейка. Называется «Коррупция в оборонке». Видишь, обведена фломастером?
Камельков развернул газету, прищурился и кивнул:
— Так точно.
— Пробеги взглядом, потом отдашь Алене. А я пока вдарю по кофе. С утра мечтаю. Поддержите?