Михаил Март - Загляни ей в глаза: повести

Возле щита топтался высокий парень в ветровке, джинсах, в надвинутой на глаза бейсболке. Он очень походил на того типа, что в воскресенье наблюдал за коттеджем. Теперь разглядывал шоферов, выезжавших на самосвалах. Третий по счету он остановил, выйдя на середину дороги. Шофер ругнулся. Парень в бейсболке вскочил на подножку и открыл дверцу.

— Подвезешь, командир?

— Тебе жить надоело? Под колеса лезешь!

— Всю жизнь приходится рисковать и все ради кого-то. Он снял бейсболку. Шофер прищурился:

— Борька? Это ты?

— Он самый.

Борис сел в кабину и захлопнул дверцу.

— Поехали, покатаемся. Машина тронулась с места.

— Ушел на рывок? — спросил шофер.

— Брось, Гриша. Скостили три года за образцовое поведение. В зоне каждый час годом кажется. Кроме тебя, мне никто весточки с воли не присылал. Забыли. К тебе первому и пришел.

— Кто же мог присылать? Снегирь всех нас кинул и ушел с добычей. Ищи ветра в поле. Кольку замочил, меня подрезал. Тебе червонец влепили, ты ведь все на себя взял.

— Я тебе не верил, когда ты писал про Наташку, пока не получил уведомление о разводе. Вчера видел, в каком она шоколаде плавает. Я ради семьи пошел на дело, хотел из нищеты ее вытащить, а она сдала меня как чужого.

_ Ей ничего не стоило подтвердить твое алиби. Одно слово на суде — и ты свободен. Сдала, сука. Видел я ее днями, приезжала на своем «Лексусе» масло менять. Сделала вид, что меня не узнала. Забудь о ней.

— Э… нет, приятель. Так не пойдет. У меня сын растет.

— Послушай, Боря. Мужик у Наташки крутой, свою жизнь на миллион долларов застраховал. Они тебя в порошок сотрут, сгниешь в зоне.

— Поживем — увидим. Или ты не поможешь мне?

— Я тебе свободой обязан, Боря…

Гриша занервничал. Изменился старый дружок. Особенно взгляд. Смотрел, словно бритвой резал.

Офис выглядел очень богато. Заходишь и понимаешь — солидное учреждение.

Алексей торопливо миновал коридор. В приемной сидела хорошенькая секретарша лет двадцати пяти с губной помадой и зеркальцем в руках.

— Привет, крошка! — улыбнулся шеф и прошел в свой кабинет. Секретарша последовала за ним.

Алексей бросил портфель на стол и скинул пиджак. Секретарша прильнула к нему, он взял ее за тонкую талию и скользнул ладонью по ягодицам.

— Как долго тянутся эти выходные.

— Потерпи до обеда, дорогуша, дел невпроворот.

— Я знаю. Олег уже три раза заходил. Я сказала, что ты на подходе.

В дверь постучали. Алексей сел за стол. В кабинет вошел высокий интересный мужчина лет сорока.

— Наконец-то! Еще раз привет, Лика, — глянув на секретаршу, небрежно бросил он. — Ну что, Алексей? Заказчики пьют по третьей чашке кофе в моем кабинете, исходят слюной. Ты готов?

— Что говорят о деньгах?

— Сам понимаешь — как только, так сразу.

— Я им не доверяю.

— Так работать нельзя. Хочешь сделать нас банкротами?

— Не торопись, Олежек, поверь моему чутью. Я привез схему, этого достаточно.

— Мы горим, Алексей.

— С таким проектом не погорим. Кинем заявку со схемой куда надо и получим вдвое больше.

— Кто же нам доверять будет, если мы подведем заказчика? Ты этих людей знаешь, они по кровавым ступеням наверх взбирались. Теперь вся земля в области ими скуплена.

— Вот поэтому и не доверяю. Ладно, пошли договариваться.

Алексей надел пиджак и взял портфель.

Неожиданно Долли бросилась к забору и залаяла. Павлик побежал за собакой.

— Фу, Долли, фу! Сидеть!

Нехотя пес послушался хозяина, но рычать не перестал. Мальчик подошел к штакетнику и увидел приятного мужчину, с цветами в руках.

— Вы, очевидно, заблудились. Кого-то ищете?

— Кого искал, того нашел. Тебя Павлик зовут?

— Совершенно верно.

— А меня Борис. Скоро ты меня будешь называть иначе.

— Это как же?

— Вероятнее всего, отцом.

— Понятно. Это как тот сказочник, пообещавший наивной дурехе Ассоль, что вскоре она увидит на горизонте алые паруса и за ней приплывет обворожительный принц.

— Что-то в этом роде. Но если помнишь, предсказание сказочника сбылось.

— Значит, вы фантаст. Это лучше, чем обычный врун. Борис достал фотокарточку из кармана и протянул мальчику.

— Кого ты здесь видишь?

— Господи! Вы ею стекла протирали в машине?

— Помялась с годами. Я с ней не расстаюсь.

— Так… Это мама. А это я. Мне тут три года. Моих фотографий в доме море.

— А у кого ты сидишь на коленях?

— У мужчины, похожем на вас. Только выглядели вы лучше.

— Меня не успели постирать к нашей встрече.

— И откормить. Вы мамин друг?

— Вроде того. У тебя выше щиколотки на левой ноге есть родимое пятно в виде сердечка.

— Оно мне не мешает.

— И мне тоже.

Борис приподнял брючину, обнажил родимое пятно в виде сердечка:

— Такие шутки природы чаще всего передаются по наследству.

Мальчик нахмурил брови:

— Почему же я ничего не знаю?

— Твою маму называли Скопидомкой. Она ничего никогда не выбрасывает. Если ты хорошенько покопаешься в доме, то непременно найдешь еще много интересных фотографий. Где-то они лежат.

Тем временем Наташа проснулась, встала и подошла к окну. Увидев в саду сына, стоящего у забора с незнакомым мужчиной, она содрогнулась. Схватила халат и побежала вниз.

— Где же вы были семь лет, которые мы не виделись?

— Врать не хочу. Что такое обман, испытал на собственной шкуре, а правда не всегда выглядит пристойной. Я, пожалуй, промолчу, — ответил Борис и увидел выбежавшую во двор свою бывшую жену.

— Павлик! Павлик, немедленно домой! Слышишь меня?!

— Извините, — сказал мальчик и направился к дому. Наташа подбежала к забору.

— Что вам здесь нужно?

Борис молчал. Сердце женщины екнуло, в глазах появился испуг и еще что-то непонятное.

— Как ты нас нашел, что ты здесь делаешь?

— Пришел повидаться с сыном. Этого ты запретить мне не можешь.

— Убирайся и больше не появляйся здесь.

— Однажды ты меня уже убрала, тебе это удалось. Второй раз не получится. Законы я вызубрил наизусть. Кстати, усыновление моего сына третьим лицом без моего согласия считается незаконным.

— Сколько ты хочешь?

— Так желаешь повернуть? Ладно. Все, что есть в доме, но не менее десяти тысяч долларов. Деньги мне сейчас пригодятся.

— Хорошо. Жди здесь.

Наташа вернулась в дом и начала опустошать все кубышки, свои и Алексея. Она знала, что муж прячет деньги в книгах. Делала все быстро, автоматически, а по щекам текли слезы. Сейчас она еще не осознавала, что с ней происходит. Появление Бориса привело ее в шоковое состояние.

Облазив все, она набрала солидную пачку денег. Вытерев слезы кухонным полотенцем, вернулась к забору:

— Возьми и убирайся.

— Сколько здесь?

— Не считала. Хватит. Он протянул ей букет.

— Это тебе. Со свиданьицем. Приятней, когда цветы передают из рук в руки, куда хуже, когда их приносят на могильный холмик.

— Угрожаешь?

— Твою новую семью я не признаю. Своего сына я вам не отдам. С тобой или без тебя, но он вернется ко мне. Я не отступлюсь. До скорого.

Борис бросил цветы и пошел по тропинке к лесу. Вся в слезах Наташа вернулась в дом. В трудную минуту она всегда звонила единственной подруге. Так было и на этот раз.

— Рита, ты мне нужна срочно. Можешь приехать прямо сейчас?

В кабинете Олега плавал голубой дым, на столе лежали схемы, стоял коньяк, рюмки и чашки из-под кофе. Олег нервничал, Алексей вел себя спокойно. Еще двое солидных мужчин без пиджаков переглядывались и перешептывались. Полный, в подтяжках, старался быть убедительным:

— Алексей Михалыч, схема великолепная. Вы не обманули наших ожиданий. Но нам нужны чертежи. Площадка расчищена, материалы закуплены, рабочие простаивают.

— Так что же вы ждете, Геннадий Николаевич? Перечисляйте деньги — и вопрос решен.

— Не доверяете? Но проект требует утверждения. Мы не боги и не можем решить все сами. Вы же знаете, как все делается.

— Хорошо. В среду чертежи будут. Собирайте всю свою команду и приезжайте. После ознакомления с чертежами вы перечисляете шестьдесят процентов от общей суммы. Нам тоже деньги нужны.

— Согласен, — кивнул Геннадий Николаевич.

— Ну наконец-то мы тронулись с мертвой точки, — вздохнул Олег.

— Ты меня до кондрашки доведешь, Алешка, — сердито проговорил он, когда гости ушли. — Так бизнес не делается.

— Занимайся им сам. Получишь свою долю — и вперед. Где только ты откапываешь таких заказчиков?

— Я откапываю людей, способных платить, а их рожи меня не интересуют. Прошлое у всех одинаковое, если люди ворочают миллиардами.

— Ладно. В среду поставим точку.