Нина Васина - Черные розы для снайпера
– Внимание… – треск в рации и напряженный голос майора. – В квартире замечено передвижение.
Ева всматривается почти не дыша. Тонкая полоска занавесок раздвигается, Ева ловит оптическим прицелом голову объекта и вдруг вздрагивает: в разрезе маски-шапочки, закрывающей лицо, на нее смотрят раскосые черные глаза.
– Женщина, – шепчет Ева. – Террорист – женщина! – Указательный палец осторожно и почти ласково поглаживает спусковой крючок. – Черт!
Черный силуэт в окне медленно опускается вниз и пропадает.
Ева моргает, судорожно сжимая веки, и сгоняет по виску вниз каплю пота. Над подоконником, в прорези чуть раздвинутых занавесок, поднимается голова в черной шапочке, пальцы в перчатке раздвигают занавеску пошире, в прицел не видно раскосых глаз – только затянутый трикотажем лоб, а рука кладет на подоконник гранату.
– Ну же! – почти кричит дублер Евы, он не лежит, он стоит на одном колене и смотрит через свой прицел в то же окно, у него приказ – стрелять только вторым. – Ну!.. Твою…
Ева нажимает на спуск. Голова в окне исчезает. Сквозь увеличитель прицела ребристый бок гранаты на подоконнике близок и почти осязаем – темно-серый, панцирно-черепаший.
– Точно в лоб! – говорит, не отрываясь от своей винтовки, дублер.
– Если это был лоб, – вздыхает Ева.
С крыши дома напротив по веревкам спускаются черные фигурки с автоматами, слышен звон вышибаемого стекла, вот первый акробат становится на подоконник и машет рукой, занавески раздвигают.
– Порядок! – Мужчины встают. Ева отводит руку одного из них и сама несет винтовку вниз. За ней спускаются молча – шесть человек из группы на крыше очень устали за два дня постоянного напряжения. Дверь квартиры на двенадцатом этаже открыта, на Еву вылетает майор с выпученными глазами.
– Отдай оружие! За мной, на место!
Что-то случилось. Спрятанная взрывчатка, заминированный заложник, бронированный лоб террориста – больше ничего в голову Еве не приходит.
Они пробегают по мокрому двору. Темно.
В подъезде шестнадцатиэтажки в угол с кадками и стойками с цветочными горшками забилась перепуганная консьержка. Застывшими истуканами стоят у дверей два крепыша в пятнистой форме. Майор, запыхавшись, жмет кнопку лифта. Ева, ничего не говоря, перескакивает через ступеньки. На задании она не ездит в лифтах. Пока мелькают серыми ребрами цементные клавиши, Ева старается правильно дышать и ни о чем не думать.
Дверь в квартиру на шестнадцатом этаже открыта. Мужчины, столпившись, стоят у распростертого под окном на полу тела. Довольно упитанная женщина в ярком халате, мягких домашних тапочках, на каждом по два выпученных глаза – тапочки носами изображают морды каких-то животных, самая нелепая деталь ее одежды – черная трикотажная шапка-маска с прорезями для глаз и рта. Майор делает жест рукой, как будто предлагает сдернуть очки. С женщины на полу снимают шапочку. Ева, прищурившись, осматривает посиневшее лицо с выпученными глазами, растекшуюся косметику на скулах и аккуратную дырочку ровно посередине лба.
– Дерьмо, – говорит она, закрывает лицо руками и оседает на пол, привалившись спиной к стене.
– Я не понял, а где заложник? – Удивленный спецназовец снимает с головы шлем. Он спускался с крыши и разбивал окно. Ева убирает руки от лица и вскакивает на ноги.
Она пробегает по комнатам, распахивает двери в ванную и туалет, в кухне от отлетевшей двери содрогнулся высокий шкаф-пенал, и на пол упал, разлетаясь осколками, глиняный горшок.
– Так ведь это самое, – не отстает от нее лейтенант, – осмотрели уже все, ничего не понимаем!
– Она ушла, – Ева подходит к майору. – Разрешите доложить, она ушла!
– Кто – она? Заложница?
– Нет. Террористка. А заложница – вот она. В халате и тапочках.
– Вы убили заложницу? – спрашивает майор шепотом.
– Я так не думаю. Я могла попасть ей в лоб, но удушить ее выстрелом – это навряд ли. Она где-то рядом. Она находилась в квартире, ведь выйти было невозможно, пока не разбили окно и не вышибли дверь. Потом вы сняли людей, она была здесь и ушла.
– Молчать! – это тоже шепотом. – Почему вы стреляли в эту женщину?
Ева не отвечает, проходит в комнату и опускается перед мертвой женщиной на колени. Она нюхает ее рот.
– Ничего не трогать! – перед ней предупредительно выставляют ногу в огромном ботинке со шнуровкой.
– Тело трогали? – Ева не смотрит на хозяина ботинка.
– Ничего не трогали и тебе нельзя. Ты попала в заложницу. Уж расследование как минимум назначат. Так что не крутись здесь.
Ева заглядывает в прорезь халата и встает.
– Разрешите доложить, – она вытянулась перед майором. – Когда я в нее стреляла, заложница была мертва. На мертвую женщину надели маску и приподняли ее над подоконником. После выстрела террористка, если она была одна, дождалась, когда все бросятся в квартиру спасать заложницу, и в суматохе ускользнула.
– Как тебя зовут? – Майор тер глаза. – Е – это Елена?
– Ева Николаевна Курганова.
– Значит, Ева. Перечисли признаки, по которым ты решила, что стреляла в мертвую заложницу.
– Отсутствие крови, синюшный цвет лица, запах кожи и губ, а также запах экскрементов и пятна на внутренней поверхности ног умершей.
Майор трясет головой, подходит к лежащей женщине, наклоняется и рассматривает раскинутые полные ноги.
– И что же эти пятна и запах экскрементов подтверждают?.. – Он подыскивает слова, потом оглядывается, ему приносят стул. Майор тяжело садится и с удивлением смотрит снизу на стоящую перед ним Еву.
– Когда женщина умерла, у нее произошло расслабление кишечника. Те, кто был с ней в квартире, вытерли заложницу как смогли. В ванной лежат грязные простыни. Уже тогда они хотели как-то использовать мертвое тело, чтобы уйти из квартиры. Узнай вы, что заложница мертва, вы бы сразу пошли на штурм.
– Подожди, почему «они»? По всем данным, террорист был один.
– Это была женщина. Я видела ее глаза в прицеле, это женщина или очень молоденький паренек. А мертвая женщина весьма в теле. Такую трудно переносить, приподнимать. Но вы правы. Вдвоем уйти трудно. Она была одна, она сильная, и она ушла при ваших людях.
Майор вскакивает, оглядывается, словно только что заметил суету – принесли носилки, фотограф убирает аппаратуру, доктор кричит на служивых, в кухне звенят посудой – обыск и тщетная надежда найти хоть какие-нибудь отпечатки.
– Ушла, значит, – говорит майор в раздумье. – За дверью – мои люди, с крыши на веревках – в окно – мои люди. Покажи, каким образом она ушла!
Ева вздыхает и смотрит на часы.
– Есть показать, – она идет в соседнюю комнату, осматривает кровать и шкаф, маленький столик и старинное трюмо. На трюмо – выставка коробочек и пузырьков. – Окно открыто! – Ева оборачивается к двери и видит, что с майором вошли за ней в комнату еще трое и смотрят, застыв лицами, словно в ожидании фокуса. Ева высовывается в окно. – Ладно, ухожу.
Она влезает на подоконник, и мужчины задерживают дыхание, потому что Ева делает все медленно, движения ее плавные и осторожные – черная ящерица с панцирем бронежилета.
– Время засекли? – Женщина оглядывается, ставя ногу на выступ снаружи, трое мужчин дергаются и одновременно смотрят на часы. Ева делает один шаг по выступу на стене, влипая в кирпичную кладку. Этого шага ей хватает, чтобы дотянуться до веревки, по ней спускались с крыши спецназовцы. – Я ушла.
Отталкиваясь ногами от стены, Ева поднимается на крышу. Луна бледным отекшим лицом проглядывает сквозь быстро плывущие облака. Ева пробегает по крыше, выхватывая взглядом свежие окурки, – здесь, наверное, ребята ждали сигнала спускаться, тускло светится горлышко пустой бутылки от пепси. Короткоствольный автомат лежал за выступом воздуховода, в голубиной пачкотне, ничем не прикрытый, одинокий и даже какой-то беззащитный.
– Эй! – Неугомонный лейтенант по приказу командира взобрался за ней по веревке на крышу и кричал издалека. – Нашла чего? Ты смотри поосторожней, не трогай! – Он подбежал, увидел оружие и восхищенно присвистнул. – А то в прошлом месяце в подвале милиционер поднял найденный автомат, его в клочья разнесло. Заминировали. И куда ты, допустим, отсюда денешься потом?
– Можно спуститься на металлическом захвате по проводу вон на ту крышу внизу. А можно по пожарной лестнице до ближайшего окна в другом подъезде. А может, она сидит рядом. Подладилась под луну и спрятала свою тень.
Лейтенант расстегнул кобуру и огляделся.
– Навряд ли. Сбежала небось. Чего ей сидеть здесь?
– Что она потребовала, когда захватила заложницу?
– Да мы, пока ты не сказала с крыши, что это женщина, и не знали – она вообще или он! А насчет требований… Это очень закрытая информация. – Лейтенант важно кивнул, нахмурив брови, Ева поняла, что он ничего не знает. Она почувствовала, что устала, но нашла пожарную лестницу, опробовала ногой тонкую металлическую перекладину-ступеньку и стала спускаться. На уровне двенадцатого этажа в летнюю мокрую ночь было распахнуто окно, Ева шагнула на карниз, держась одной рукой за лестницу, и почти свалилась на целующуюся на подоконнике парочку.
