Татьяна Полякова - Как бы не так !
Правая сторона лица в крови, пиджак на груди превратился в лохмотья. Свет фар был тусклым, желтым и грозился погаснуть навсегда, потому я заторопилась и поднялась с колен.
Мужчину надо было срочно доставить в больницу. Оставалась слабая надежда, что он стал жертвой аварии. Хотя трудно представить, что он здесь прогуливался, был сбит неосторожным водителем и оставлен умирать возле грязной лужи. Честно говоря, я уже тогда знала, что это... Кроме нашей больницы, вокруг ничего не было похожего на место, откуда он мог возвращаться или куда мог идти. Неосторожных водителей я здесь, на лесной дороге, за пять лет ни разу не встречала. Однако за те же пять лет я успела много чего повидать: его могли сбить где угодно, а потом привезти сюда и бросить. Найдут, значит, повезло тебе, мужик, а нет, так не обессудь.
Я пошла к машине, пытаясь решить: вернуться ли в больницу и сообщить о происшествии или везти его туда самой. Чем быстрее он там окажется, тем лучше. Неизвестно, какие травмы он получил. Счет ведь мог идти не на минуты даже, а на секунды.
Я вплотную подогнала машину к нему и открыла заднюю дверцу. Моя бабушка во время войны была санитаркой, я всегда недоумевала, слушая рассказы о том, как семнадцатилетние девчонки выносили с поля боя дюжих мужиков. Однажды я пыталась поднять своего пьяного мужа и с третьей попытки смогла лишь привалить его спиной к креслу, он тут же сполз обратно, а я махнула рукой. С той поры я только и делала, что махала на него рукой, и он как-то незаметно перестал для меня существовать. Муж обиделся (кому ж это понравится), и вот уже год мы жили врозь.
Помня тогдашнюю неудачу, я с большим сомнением вернулась к мужчине. На мое счастье, гигантом он не был. Ростом не выше меня, худой и жилистый. Я подхватила его под мышки и приподняла, с удивлением убедившись, что особых сил мне не потребовалось. Укладывать его на сиденье я не стала: время дорого, да он мог и упасть по дороге. Пришлось ему лечь на полу. Торопливо хлопнув дверью, я для начала попыталась развернуться. Дело нелегкое. Передним бампером я задела дерево. Надо полагать, машина от этого лучше не стала, ну да Бог с ней. Сейчас я думала только о том, как побыстрее довезти его до больницы. Конечно, потом станет жалко машину и досадно за свое извечное невезение. Но это лучше, чем жгучая обида, которая приходит, когда помочь ты уже не в силах, потому сейчас я и летела точно угорелая.
Над дверью приемного покоя горел неоновый свет, а медбрат Володя курил, поглядывая в темноту. Я затормозила рядом.
- За тобой что, черти гонятся? - вздохнул он.
- У нас работенка, - обрадовала я его. - Человека нашла на дороге, возможно, сбила машина.
- Хоть бы раз ты нашла чего путное, - пожаловался Брат, бросил сигарету и стал проявлять чудеса расторопности, при его комплекции и обычной лени неизменно меня удивлявшие.
Отогнав машину на стоянку, я поднялась в ординаторскую. Она была пуста. На столе горела ночная лампа, я включила верхний свет и чертыхнулась: мой элегантный костюм ярко-синего цвета был в крови.
- Не везет, так навсегда, - сказала я вслух, взяла халат и направилась в душ.
Там меня Наташка и нашла. Она хмурилась и явно нервничала.
- Плохи дела? - осведомилась я, на некоторое время высунув голову из-под струй воды.
- И никакая это не авария, - вроде бы с обидой заявила она. - Где ты его умудрилась подцепить?
- В лесу. Лежал в любимой луже.
- У него множественные пулевые ранения в область груди. Может, еще чего...
- А голова? - спросила я, принимая из ее рук полотенце.
- Ерунда. Скорее всего разбил, когда падал. Царапина. А вот грудь это серьезно. По-моему, он давно должен был умереть. Сразу, как только схлопотал эти пули.
- Надеюсь, ты не в обиде, что он до сих пор жив? - осведомилась я, надевая халат.
- Ему всю грудь изрешетили, - не унималась Наташка. - А он держится. Прикинь?
- Да, без понятия человек, возись теперь с ним, - усмехнулась я. Наташка шла за мной и ныла:
- Ты ведь останешься?
- Я тридцать часов на ногах. Вызывай Петра Сергеевича.
- Звонят. Только ведь сегодня пятница, то есть суббота, дачный день. Мужика к операции готовят. Не можешь ты так со мной поступить...
Я плеснула в лицо холодной воды и обреченно кивнула:
- Ладно.
* * *
Петра Сергеевича разыскали под утро. Он приехал, когда операция уже закончилась. Похвалил меня с добродушной усмешкой и сказал:
- Значит, подарок из леса? Крестник то есть? Что же, если выживет, по гроб тебе обязан будет.
- Отчего ж не выживет? - обиделась я.
- Как сказал один остроумный мужчина о нашем брате: режут-то они хорошо, а вот выхаживать не умеют.
- Вы уедете? - спросила я.
- Уеду, Мариночка. Все, что возможно, ты уже сделала, а выходной - это свято. Особенно летом. Чего хмуришься? Ты ж не новичок, знать должна, что хирурги - жуткие циники. Привыкаешь, знаешь ли, когда каждый день с ножом на человека. А тебе немедленно спать. Такой красивой женщине круги под глазами строго противопоказаны.
- За красивую спасибо, а домой чуток подожду. Сами говорите: он мне вроде крестника.
Петр Сергеевич ушел, зато появилась Наташка, с бутербродами и термосом.
- Кишки от голодухи сводит, - пожаловалась она. - Выпей чаю...
- Не хочу.
- И я не хочу. А надо. Давай-ка, милая, ширнемся, как изысканно выражался мой бывший друг, ныне благородный отец семейства.
Я лениво протянула руку. Наташка быстро сделала укол мне, а потом и себе. Мы немного посидели с закрытыми глазами, ожидая, когда лекарство начнет действовать. Наташка долго молчать не умеет.
- Что бы я без тебя делала, - туманно начала она, а я насторожилась: не иначе как опять попросит за нее отдежурить.
- То же самое, что и со мной, - с некоторой суровостью ответила я.
- Никудышный я врач. Трусливая... Надо было идти в ветеринары, собачек лечить. И бабки там приличные, не чета нашим...
- Это точно, - согласилась я. - Давай чай пить. В девять придет Елена Кирилловна, тебе полегчает.
- Как я не люблю дежурить одна, - вздохнула Наташка, - прямо до стойкого физического отвращения. И всегда в мою смену что-нибудь случается... Ты заметила? Всегда... Быстрее бы лето кончилось...
- Чем тебе лето не угодило? - удивилась я.
- Так ведь отпуска... Смены черт-те какие, и ночами одна...
- Ладно жаловаться. - Я отодвинула чашку и, помолчав, спросила: - Как думаешь, выживет?
- Выживет, - кивнула Наташка. - У меня глаз наметанный, кандидатов вижу сразу... Силен мужик, шесть пуль не орешки к пиву... Я его одежду посмотрела. Думаю, стреляли в него вовсе не на этой дороге, а где-то в лесу. А на дорогу он сам выполз. Прикидываешь?
- Жажда жизни, - вздохнула я.
- Чего? - не поняла Наташка.
- Рассказ есть у Джека Лондона.
- А-а-а. Вот что, ты больше через лес ездить не моги. Видишь, какие дела вокруг творятся? Хуже всего на свете оказаться в неудачном месте в неудачное время. Те, что в него шесть пуль выпустили, явно не жадничали, могли и тебе отвесить на всю катушку. Улавливаешь, на что я намекаю?
- Еще бы, - кивнула я. - Только ведь и я не совсем дура, заслышав автоматную очередь, в лес бы не сунулась.
- А почему автоматную? - удивилась Наташка.
Я вздохнула и поинтересовалась:
- Может, тебе и в самом деле в ветеринары податься?
Наташка стала злиться:
- Интересно, почему это... Объясни.
- Не хочу, - отрезала я. - Не из вредности, а из лени. А чем ты здесь столько лет занимаешься, для меня по-прежнему тайна.
С хрустом потянувшись, я направилась к двери, прихватив пакет с загубленным костюмом.
На стоянке медбрат поливал из шланга мою машину.
- Чехлы придется стирать, а так все в полном ажуре.
- Спасибо, благодетель, - обрадовалась я, как оказалось, рано. Машина категорически отказывалась заводиться. Пришлось медбрату идти за нашим микроавтобусом и немного потаскать меня на буксире.
Домой я попала ближе к обеду, Спать уже не хотелось, в голове стоял ровный гул, а руки и ноги противно покалывало. Я открыла балкон, поставила кассету Фрэнка Синатры и легла на ковер, прихватив из холодильника бутылку пива.
Синатра - лучший в мире певец, у меня лучшая в мире профессия, а этот мир - лучший из возможных.
В конце концов я все-таки уснула.
* * *
Дежурство начиналось в девять. Вообще график работы у меня удобный: сутки отдежуришь, трое гуляй. Но, как правильно заметила Наташка, летом все усложняется: отпуска. Так как мне отпуск только еще предстоял, на жизнь я жаловалась вполсилы, а в воскресенье, отправляясь в больницу, испытывала некоторое нетерпение: очень меня интересовал мой "крестник". Разумеется, в больницу я звонила и о его состоянии была осведомлена, но все равно спешила.
Смену мне сдавала Елена Кирилловна, царственная дама неопределенного возраста с золотыми руками.
- Операцию ты делала? - улыбнулась она. - Молодец.
- Как он?
- В норме.
- Выживет?
- Отчего ж нет, если сразу не умер. Мужик крепкий. Пойдешь к нему?
