Не лучшее время для убийства - Юлия Евдокимова
Ожидая окрика в любой момент, Саша побежала, не чувствуя под собой ног. Наконец женщины оказались в машине, дверцы захлопнулись.
– Поехали скорее!
– Погоди, дай дух перевести!
– Ты с ума сошла? Они же нас поймают!
– Думаю, они выясняли отношения и не обратили внимания на шум за окном.
Наконец машина тронулась с места.
Саша никак не могла прийти в себя. Она делала в жизни много глупостей; за ней гнался по полю убийца, ее закрывали в подвале, она терялась в подземных тоннелях. Но всегда это были события, последовавшие за ее собственными действиями и ее собственными решениями. Впервые она чуть не попала в историю, и, будем честны, совершила правонарушение, вломившись в частные владения, по чужой воле, не в силах сопротивляться напору Галины. И девушка дала себе слово, что этого никогда больше не повторится, а общение с Галиной нужно свести к минимуму. И вообще, что она знает об этой женщине, так легко на каблуках и в вечернем платье взламывающей чужие мастерские?
Оказалось, что пока она рефлексировала, машина уже спустилась вниз и притормозила. Галина что-то искала в телефоне.
– Вот, смотри, – женщина протянула Саше телефон. На экране была та самая картина, что они увидели в мастерской.
– Это «Пьяццетта ди Сеттиньяно» Телемако Синьорини, 1880 год. Готова поспорить, что картина числится в списке украденных.
– А кто такой этот Телемако? Родственник Луки Синьорини, художника эпохи Возрождения?
– Лука Синьорелли, дорогая. Так что не родственник. Телемако – один из участников группы Маккьяоли. Слышала о них?
– Конечно, нет.
– Это группа художников, работавших в Тоскане в период Рисорджименто – объединения Италии. Они бунтовали против академичности. Маккьяоли выступали против строгих формальных правил Флорентийской академии, в которой многие из них учились. Живопись для них означала личные ощущения и чувства, их объединял патриотизм, многие из группы принимали участие в первой итальянской войне за независимость. Маккьяоли изображали повседневную жизнь: местный пейзаж, тяжелый труд простых людей, городские улицы, крестьян деревушек Тосканы, стремясь как можно точнее передать меняющийся свет итальянского пейзажа. Именно светом они и славились. Посмотри как-нибудь их картины, они восхитительны! Маккьяоли называют итальянскими импрессионистами.
– И сколько стоят такие картины?
– 1-2 миллиона евро.
Саша присвистнула.
– Да, игра стоит свеч! Дуглас может сколько угодно ругаться с Эленой, но никогда с ней не расстанется, она слишком много о нем знает.
– Не только поэтому. Элена опекает Арнальдо, с другим человеком парень может замкнуться. А без Арнальдо вся схема лопнет, любой художник поймет, что пишет не на обычном холсте.
– Осталось как-то дать понять полиции, что картина в мастерской…
– Проще простого. Написать анонимку. Например, что там не только картина, но и человек в заложниках. И тогда ордер не нужен.
– Галина, во-первых, если там лишь одна картина, то Дуглас расскажет, что купил ее у незнакомого человека, который принес картину в галерею. И докажи, что это не так. Во-вторых, это никак не приблизило нас к разгадке смерти Иволгиной.
– Меня больше интересует афера, то, что эта парочка творит с фондом и с Арнальдо.
– Я заметила. И очень удивлена. Этим вечером мы вломились в чужой дом. Я не слишком хорошо с тобой знакома, но по-моему это перебор для любого человека.
– Я скажу тебе… но пообещай, что будешь держать в тайне.
– Обещаю. Если, конечно, не ты убила Иволгину, – попыталась Саша пошутить.
– За кого ты меня принимаешь? Дело в том, что… в общем, пока я училась во Флоренции у меня был роман. С Клименте.
– С каким Клименте? – Глаза Саши округлились. – С Аньези?
– Да. И весьма серьезный. Мы собирались разводиться.
– И почему не развелись?
– Я не сказала мужу. Все, что у меня есть, принадлежит ему. Ты, возможно, читала в газетах о разводах наших миллиардеров. В итоге оказывается, что все финансы в офшорах, и жена, даже выиграв лет через пять судебный процесс, все равно не может получить имущество. Как и детей. А у нас их двое.
– Но они же не малолетки, муж не может их забрать.
– Они очень близки с мужем.
– И ты решила спустить все на тормозах?
– Клименте признался жене. Она отказалась давать развод, обещала обобрать его как липку. Они разъехались с условием separazione, раздельного проживания, но официально синьора Аньези остается замужней.
– Ей повезло. В ее возрасте она бы осталась одна, мужикам проще, – Саша сообразила, что сморозила, но Галина ее не услышала.
– Мы с Клименте продолжали встречаться. На аукционах, на различных мероприятиях. И я не стала любить его меньше. Он старше меня на 25 лет, но я никогда не чувствовала разницу.
– А потом?
– А потом умер его сын. Любимый наследник. И Клименте перестал отвечать на мои звонки. Просто одним днем. Исчез – и все. И я перестала встречать его даже случайно на каких-то общих пати, закрытых аукционах. Я приняла его решение. А сейчас поняла, что это больше не он, он меня не бросил! Что вызвало слабоумие- неизвестно, может, инсульт, это уже не важно. Но я не могу допустить, чтобы репутация его фонда была уничтожена, чтобы его именем так пользовались…
– Знаешь, теперь я хотя бы понимаю, что с тобой происходит. Потому что я реально испугалась, ты действовала так странно и непродуманно… Спасибо, что рассказала. Думаю, на твоем месте я поступила бы также. И давай раскроем эту аферу. Вернее, мы ее раскрыли, осталось убедить в этом полицию. У меня лишь одна просьба.
– Какая?
– Никогда и никому ты не расскажешь, как мы вломились в дом Дугласа и Элены.
– В мастерскую.
– Это не имеет значения. Никогда и никому, и в первую очередь вице-квестору.
– Обещаю. Теперь и ты знаешь обо мне то, чего не знает никто.
Лука позвонил, когда Саша уже была дома.
– Я звонил трижды, но ты не брала трубку.
– Извини, я выключила телефон и забыла включить, только сейчас увидела пропущенные звонки.
– Как дела? Как прием?
– Все нормально, я только вернулась. Галина привезла меня обратно.
– Я беспокоился.
– Все нормально, я собираюсь ложиться спать.
– Но голос твой мне не нравится.
– Я просто устала. Так много народа, шумно, и поздно закончилось…
Саша долго не могла уснуть. Нервное напряжение отпустило, но сон не шел, она до сих пор вздрагивала, представляя, что их могли поймать. Теперь она отвечала не только за себе, но и за Луку, и дело не в том, что он может потерять работу, ведь они не женаты. Дело в том, что она просто не может так себя вести, когда их отношения определились. И вот тут снова вставал вопрос: превратиться в одинокую старую деву, наслаждаясь свободой и ни
