Шумерская погремушка - Наталья Николаевна Александрова
Тут у Ксении возникла плодотворная идея.
Она незаметно взяла со столика пульт от телевизора и переключила его на программу «Земля животных». Там в это время показывали фильм из жизни ядовитых змей.
Полосатый женоненавистник встрепенулся и завертел головой, как будто пытался понять, где находится.
– А где она? Куда она девалась?
– Я знаю, где она сейчас, – проговорила Ксения, подойдя к нему. – Если хотите, я вас к ней отведу.
– Ага, значит, она все-таки вышла из телевизора! – бурно обрадовался сумасшедший. – Я знал, что это когда-нибудь случится! Веди меня к ней, добрая девушка!
Ксения подхватила мужчину под локоток и повела его к палате номер девять.
В палату Алены Дроздовской вошла медсестра, катя перед собой хромированную стойку для капельницы. Состроив слащавую, фальшиво-заботливую физиономию, она засюсюкала:
– И как наши дела? И как мы себя чувствуем?
– Не знаю, как вы, а я себя чувствую отлично, – Алена хотела сказать это твердо, но голос предательски задрожал. – И Роман Андреевич обещал завтра меня выписать.
– Да, конечно… – Теперь лицо медсестры стало озабоченным. – Вот как раз насчет выписки… если вы хотите, чтобы вас выписали, – нужно немножко поддержать организм. Доктор прописал вам капельницу с витаминами и успокоительными.
– Не хочу капельницу! – испугалась Алена. – Я и так отлично себя чувствую! И успокоительные мне ни к чему!
– Ай-яй-яй… как же ни к чему? Вон вы как нервничаете! Доктор будет очень недоволен и может передумать насчет выписки… вы ведь хотите домой?
Домой Алена хотела. Она хотела к своему грудному ребенку, которого почти не видела, но ее держали здесь, в этой подозрительной клинике. Держали уже почти месяц. Или больше месяца, даты спутались у нее в голове.
Все дни в палате были похожи один на другой, сливались в один бессмысленный тягучий кисель.
Клейстер, говорила когда-то бабушка, помешивая бесцветное варево, потом, когда остывало, им полагалось подклеивать бумажные обои, которые немилосердно драл кот Кузя. Бабушка вырезала кусочки из оставшихся с позапрошлого ремонта, выпрашивала у соседей. Таким образом, обои у нее в комнате пестрели разноцветными лоскутками.
Кузя трудился день и ночь, бабушка называла его непонятным словом «стахановец» и не успевала подклеивать кусочки. В борьбе за чистоту и порядок победу явно одерживал кот. А потом кот умер, потому что был старый. И родители Алены предложили бабушке отремонтировать квартиру. Бабушка отказалась, она все смотрела на разноцветные кусочки, качала головой и что-то шептала горестно. А потом заболела, и Алену к ней больше не привозили. И на похороны бабушки ее не взяли, папа сказал, что она еще мала для такого зрелища.
Надо же, думала Алена, когда ненадолго приходила в себя, столько лет не вспоминала про бабушку, а теперь вот воспоминания сами вылезли наружу.
Были очень тяжелые роды, ребенок никак не хотел покидать ее тело, и с кесаревым отчего-то все тянули, от боли она плохо понимала, что происходит.
Потом ее накололи лекарствами, и она очнулась, только когда все было кончено. Поэтому она страшно боялась, что ребенок умер, тем более ей его не показывали, мотивируя это тем, что она очень слаба.
Молоко от лекарств так и не пошло. Родственников к ней не пускали, да и какие родственники? У мужа серьезные проблемы с бизнесом, он последние месяцы ходил мрачнее тучи. Наорал на нее пару раз – не приставай ко мне со своими бабскими заморочками, сидишь на всем готовом, сама разбирайся!
Была еще свекровь… но про нее Алена старалась не вспоминать. Она даже рада была, что задерживают в роддоме, только бы не видеть Изольду Михайловну.
У нее была ужасная слабость, она волновалась из-за ребенка, а врачи все отводили глаза. И тогда ночью она встала и пошла в детское отделение, чтобы посмотреть на своего сына и убедиться, что с ним все в порядке.
Там было закрыто, но за стеклянной стеной она увидела его. Другие дети находились с мамами в палатах, а он лежал совсем один – маленький, беспомощный. И плакал.
Из-за толстого стекла не слышно было звуков, но она видела, что он плачет – тоненько, горестно. И не было никого, кто бы подошел и успокоил его, взял на руки и прижал к груди.
И тогда она стала стучать в стекло, и кричать, и биться в него головой, чтобы хоть кто-то услышал. Люди в белых халатах прибежали, когда она уже потеряла сознание.
На следующее утро неприветливая врач сухо сказала Алене, что с гинекологией у нее все в порядке и нужно лечить нервы. Ее переводят в частную психиатрическую клинику, а ребенка отдадут родственникам. И, так и быть, ей его покажут.
Сестра принесла аккуратный кулечек и показала его Алене из своих рук. Ребенок спал, причмокивая во сне крошечными губками.
Алена восприняла все происходящее довольно спокойно, очевидно, под действием успокоительных.
Сперва, когда привезли в эту клинику, ей и правда было плохо, то и дело накатывали волны паники, мучили тяжелые сны, точнее – один и тот же повторяющийся сон: ей снилась комната, полная незнакомых людей, которые окружают ее и ребенка, показывают на них пальцами и что-то говорят на незнакомом языке. Потом в комнату влетает огромная черная птица, она нападает на нее и на ребенка, клюет их…
Алена просыпалась в ужасе, в холодном поту.
Но понемногу она пришла в себя.
В клинике ее пичкали какими-то лекарствами, но от них ее клонило в сон, и вместо паники наваливалось тупое безразличие. Словно на нее опускалась тяжелая чугунная плита.
Осознав, что с ней происходит, Алена перестала принимать таблетки. Она делала вид, что глотает их, а сама прятала за щекой и потом выплевывала в унитаз. Такому научила ее довольно милая старушка Розалия Степановна, которая показала, как сделать так, чтобы опытные медсестры ничего не заметили.
Когда стало чуть лучше, Алена начала выползать из палаты в холл, там они и познакомились.
«Хочешь выйти отсюда, – говорила Розалия, – не спорь с врачами, улыбайся медсестрам, делай им маленькие подарочки, хвали их прически и макияж. Не жалуйся ни на что, не конфликтуй с больными, постепенно делай вид, что пришла в себя. Пускай доктор думает, что тебе помогает его лечение».
Алена все делала как нужно, наконец врач пообещал выписать ее – и вот теперь эта капельница…
– Мы хотим домой? – повторила медсестра.
– Да, конечно…
– Тогда нужно быть послушной, нужно слушаться доктора, нужно сделать капельницу!
Алена сдалась,
