Стрела Гильгамеша - Александрова Наталья Николаевна

Едва Мария покинула помещение, Кирилл Николаевич открыл глаза, встряхнул головой и огляделся.

Осознав, что лежит на полу в собственном кабинете, а вокруг него суетятся три сослуживицы, он покраснел и смущенно проговорил:

– Что со мной было?

– У вас был обморок! – сообщила ему одна из трех граций – полная, в стеганой жилетке.

– Вы потеряли сознание! – поправила ее вторая, очень худая, решив, что слово «обморок» не подходит солидному мужчине с научной степенью.

– Вам было нехорошо! – резюмировала третья, в вязаной кофте непонятного цвета.

– А что было до этого? – Венедиктов поморщился, мучительно стараясь вернуть утраченные воспоминания о последнем получасе своей жизни.

– К вам приходила какая-то… писательница! – сообщила та язвительная женщина, которая только что препиралась с Марией.

При этом слово «писательница» она процедила с омерзением, как ругательство.

– Писательница? – Венедиктов наморщил лоб. – Да, что-то припоминаю… Она расспрашивала о старинных картах и истории картографии. Кстати, интересная женщина.

– Не сказала бы! – отрезала язвительная особа. – Вот после общения с ней у вас и случился этот… приступ.

– А по-моему, он случился, когда вам принесли посылку, – проговорила вторая ученая дама, та что в желтом платье.

Язвительная особа бросила на коллегу испепеляющий взгляд и прошипела:

– Ты с ума сошла! Разве можно об этом! Он снова…

Но слово – не воробей, Венедиктов уже услышал опасную реплику.

– Посылка… действительно, была ведь какая-то посылка… И в ней было что-то такое… Где, кстати, она?

Ученые дамы переглянулись, и одна из них со вздохом протянула Кириллу Николаевичу злополучную коробочку.

Тот взял ее с явным испугом, опасливо заглянул внутрь и поднял растерянный взгляд.

– Помада… почему? Зачем помада? Ничего не понимаю!

– Может быть, вызвать вам врача? – предложила одна из дам.

– Врача? Не нужно врача! – отмахнулся Венедиктов. Отряхнул одежду и смущенно взглянул на женщин. – Я чувствую себя нормально. Спасибо вам… и не нужно никому рассказывать, что со мной случилось. Надеюсь, это больше не повторится.

Надежда терпеливо дожидалась подругу на скамейке. Мария пересказала ей все, что произошло в кабинете Венедиктова.

– Вот этот палец, – она достала из сумки сверток и раскрыла его, – точно подходит под описание, которое внушал Кириллу Николаевичу психоаналитик. И кольцо такое же.

Надежда Николаевна взглянула на содержимое платка и зябко передернулась:

– Ужас какой!

– Согласна, ужас. И сумочку придется выбросить, я не смогу пользоваться ей после того, что в ней лежало.

– Ох, я тебя понимаю… Но как ты решилась?

– Сама не знаю, – призналась Мария, – просто жалко его стало. Такой мужчина… В общем-то безобидный, в картах разбирается, работу свою любит… А эти к нему привязались, жену какую-то выдумали, палец прислали! Но только вот что я тебе скажу… Палец отрезан не у живой женщины, а у трупа.

– Вот как? – заинтересованно спросила Надежда. – А как ты это определила?

– По состоянию сосудов на месте разреза. Они не кровоточили, значит, человек уже был мертв, и довольно давно.

– И откуда ты это знаешь? Ты вроде не медицинский институт оканчивала.

– Ну и что? Когда я писала предыдущий роман, не про круиз, а еще раньше, консультировалась с профессиональным патологоанатомом и ходила с ним в больничный морг, чтобы набраться впечатлений. И он мне показал разницу. Так что можешь не сомневаться – женщина, у которой отрезали палец, давно мертва.

– Здорово! Значит, этого несчастного Венедиктова дурят почем зря… и никакой управы на них не найти!

– Ну, это мы и раньше знали. Ведь описание несуществующей жены ему внушил Илья Семенович под гипнозом. – Тут Мария взглянула на часы и озабоченно проговорила: – Извини, мне пора. Нужно успеть на похороны.

– На похороны? – удивленно переспросила Надежда. – То-то я смотрю, ты в таком виде! Костюмчик этот серенький… Ох, извини! Прими мои соболезнования… А кто умер-то? Близкий человек?

– Не то чтобы близкий… Одноклассница. Мы с ней много лет не виделись, а тут позвонили, попросили прийти. Неудобно было отказаться, там почти никого не будет, она была сирота. Ну и, сама понимаешь, последний долг… Кстати, у тебя нет какого-нибудь черного шарфика?

– Найду… кажется с прошлого раза в сумке завалялся.

В этот момент зазвонил телефон.

– Это твой, – сказала Надежда, кивнув на сумку Марии.

– Нет, мой – вот…

– Но звонит в твоей сумке!

– Ой, это ведь тот телефон, который ты мне дала! – спохватилась Мария. – На который я скопировала телефон Венедиктова…

– Так это ему звонят! – всполошилась Надежда. – Включи скорее!

Мария торопливо вытащила из сумки аппарат, включила громкую связь, и тут же в динамике зазвучало хриплое карканье, в котором Надежда узнала голос страшного карлика из похоронного бюро «Тенистый уголок».

– Здравствуй, Кирилл. Получил посылку?

– Получил, – удивленно ответил Венедиктов. – Но я не понимаю…

– Поймешь! – прервал его собеседник. – Ты ведь не хочешь получить ее всю по частям?

– О чем вы говорите? И кто вы вообще такой? С кем я разговариваю?

– А вот это тебе знать ни к чему! Тебе нужно знать только одно: если ты не сделаешь то, что мы тебе велим, пришлем ее тебе по частям! По частям, понял?

– Нет, я как раз ничего не понял. И не хочу понимать. И если это какой-то розыгрыш, немедленно прекратите!

Венедиктов отключился, из трубки понеслись сигналы отбоя.

– Что это было? – Мария удивленно глядела на замолкший телефон.

– Палка в муравейнике.

– Какая палка? О чем ты?

– Знаешь, как мальчишки иногда сунут палку в муравейник, и там начинается страшная суета. Вот ты сейчас сунула палку в их муравейник, подменив палец на тюбик помады. Они надеялись напугать Венедиктова, а он только удивился. Потому что про палец, получается, он просто забыл. Забыл, что его видел. Что-то теперь будет… Боюсь, Венедиктов в большой опасности.

– Ох, это я его подставила!

– Ничего, программа, которую ты скачала на его телефон, не только передает нам его звонки, но и показывает, где он находится…

– Вот как? – Мария взглянула на часы и охнула: – Все! Опаздываю!

– Ну беги, надо так надо. Такси не бери, в пробках застрянешь, на метро быстрее будет. Куда ехать-то?

– Да не знаю, куда-то к кладбищу, позвоню по дороге, мне скажут! – Мария рванулась бежать, но тут же спохватилась: – А шарфик? Ты же мне обещала!

– Да вот он, у меня в сумке.

Каково же было удивление Марии, когда оказалось, что прощание с бывшей одноклассницей будет в том же самом «Тенистом уголке», что находится возле Варсонофьевского кладбища. Воистину судьба любит такие шутки!

Мария накинула черный шарфик, сделала приличествующее случаю выражение лица и вошла в траурный зал.

В отличие от того, что она ожидала, зал был полон, в нем было не меньше ста человек, и почти никого она не узнала. Надо же, а по телефону сказали, что народу будет мало, она и пришла, чтобы проводить, создать, так сказать, количество. А то как-то грустно, когда и проводить в последний путь человека некому.

Перед дверью к Марии подошла высокая сухощавая женщина лет пятидесяти с красными глазами. Было такое чувство, что она выполняет функцию сторожевой собаки, потому что спросила, подозрительно уставившись на вошедшую:

– Вы с Лорочкиной работы?

– Нет, мы с ней вместе учились.

– С какого класса по какой? – не отставала женщина.

– С восьмого по десятый… А что? Разве это имеет какое-то значение? – опомнилась Мария.

– Имеет. Вы, конечно, можете присутствовать на прощании, но имейте в виду, что на поминки приглашены только самые близкие. Я, кстати, ее любимая тетя. – И женщина демонстративно промокнула платочком совершенно сухие глаза.

– Господи, да у меня и намерения не было на поминки идти! – фыркнула Мария, тут же рассердившись на себя за то, что вступила в пререкания.