Жизнь мальчишки - Роберт Рик МакКаммон
— О… Сим, — душераздирающе простонала она.
Я еще немного отступил назад. А потом мимо меня прошел Бен, в желтой пижаме. Лицо его было лишено всякого выражения, но на щеках блестели засохшие струйки слез.
Есть вещи похуже, чем фильмы о чудовищах. Это когда ужасы сходят с экрана или со страниц книг и являются к тебе в дом, все переворачивая вверх дном, искажая злобной гримасой лицо любимого человека. Я был уверен, что в тот момент Бен скорее был бы рад взглянуть на марсианина с головой в виде стеклянной чаши, протягивающего к нему щупальца, чем смотреть в покрасневшие от пьянства глаза отца.
— А-а, Бенни, мальчик! — сказал мистер Сирс. Он пошатнулся и схватился за спинку стула. — Ха, ты знаешь, что с тобой произошло? Знаешь что? Твоя лучшая часть так и осталась в том рваном презервативе, вот что случилось!
Бен замер рядом с матерью. Какие бы чувства ни терзали его, на лице они никак не отражались. Он наверняка предвидел, что именно это и должно случиться, догадался я. Бен отлично знал, что, если его отец отправляется куда-нибудь с Донни Блэйлоком, он всегда приходит домой измененным, но отнюдь не марсианами, а каким-нибудь самодельным пойлом.
— Вы оба классно смотритесь. Только взгляните на себя. — Мистер Сирс сделал попытку завинтить колпачок фляги, но ему не удалось даже приложить его к нужному месту. — Стоите там, открыв ваши наглые рты. И ты находишь это забавным, мой мальчик?
— Нет, сэр.
— Да, ты находишь это забавным! Ждешь не дождешься, когда можно будет посмеяться надо мной и рассказать всем, разве не так? А где этот мальчишка Маккенсонов? Эй! — Он заметил, что я стою в коридоре, и меня всего передернуло. — Можешь сказать этому проклятому молочнику, своему отцу, пусть отправляется прямиком в ад, к чертям собачьим. Слышишь меня?
Я кивнул, и он больше ко мне не приставал. На самом деле все это говорил вовсе не мистер Сирс, а некто грубый и кровожадный внутри его, выпускаемый на волю содержимым его фляги, давивший и мучивший его душу до тех пор, пока ее голос не начинал молить об освобождении.
— Что ты там сказала? — Он пристально посмотрел на миссис Сирс, его веки набухли и отяжелели. — Что ты сказала?
— Я… я ничего не говорила.
Он бросился на нее, как разъяренный бык. Миссис Сирс закричала и попятилась, но он схватил ее одной рукой за ворот халата, отведя другую руку, с флягой, назад, словно собирался ударить ее по лицу.
— Нет, сказала! — закричал он. — И не смей мне перечить!
— Папочка, нет! — взмолился Бен и, обхватив обеими руками отца за пояс, повис на нем.
Так все и застыло, словно в остановившемся кадре: мистер Сирс вот-вот ударит свою жену, я, потрясенный, стою в коридоре, Бен держит отца за ноги.
Губы миссис Сирс задрожали. Она заговорила, словно не замечая флягу, готовую обрушиться на ее голову:
— Я… сказала… что мы оба любим тебя и… хотим, чтобы ты был счастлив. Вот и все. — Стоявшие в ее глазах слезы тонкими струйками потекли по щекам. — Просто счастлив.
Он ничего не сказал. Глаза его закрылись, а потом он с явным усилием открыл их.
— Счастлив, — прошептал он.
Теперь зарыдал Бен, уткнувшись лицом в бедро отца. Костяшки пальцев мальчика побелели от напряжения. Мистер Сирс опустил флягу и разжал руку, сжимавшую халат жены.
— Счастлив, — повторил он. — Вот видишь, я счастлив. Посмотри, как я улыбаюсь…
Лицо его при этом не изменилось.
Он стоял, тяжело и прерывисто дыша, рука с зажатой в ней флягой бессильно повисла. Сначала он повернулся в одну сторону, потом в другую, но, казалось, так и не смог решить, куда направиться.
— Почему бы тебе не сесть, Сим? — спросила миссис Сирс. Она хлюпнула носом, вытерла его носовым платком. — Хочешь, я помогу тебе?
— Да… Помоги, — кивнул он.
Бен отпустил его, а миссис Сирс повела мужа к стулу. Мистер Сирс бессильно плюхнулся на него, похожий на огромный ворох грязного белья. Он уставился на противоположную стену, рот его приоткрылся. Она пододвинула другой стул и села рядом с мужем. Возникло ощущение, что в комнате только что прошла гроза. Буря могла еще вернуться в какую-то другую ночь, но сейчас она ушла.
— Мне кажется… — Он остановился, словно забыл, что хотел сказать, и несколько раз моргнул, отыскивая нужные слова. — Мне кажется, я веду себя не очень хорошо, — наконец проговорил он.
Миссис Сирс осторожно положила его голову себе на плечо. Он крепко зажмурил глаза, грудь его приподнялась, и он заплакал. Я вышел из дома прямо в холодную ночь в одной пижаме, потому что счел неправильным оставаться там и становиться свидетелем их боли, ощущая себя чужаком.
Я уселся на ступеньках веранды. Тампер пристроился рядом, а потом лизнул мою руку. У меня возникло ощущение, что я очень далеко от дома.
Бен все знал заранее. Ему наверняка понадобилось немалое мужество, чтобы обманывать меня, притворяясь спящим. Он знал это, когда далеко за полночь хлопнула входная дверь и захватчик в обличье его отца вошел в дом. Наверно, это знание и мучительное ожидание заставляли Бена невыносимо страдать.
Через некоторое время Бен тоже вышел на крыльцо и уселся рядом со мной на ступеньках. Он спросил, все ли у меня в порядке, и я ответил, что да. Я спросил его, все ли в порядке у него, и он ответил утвердительно. Я поверил ему. Он научился жить с этим, и хотя это было ужасно, он справлялся как мог.
— У папы бывают такие периоды, — объяснил Бен. — Иногда он говорит очень плохие вещи, но ничего не может с собой поделать.
Я кивнул.
— Когда он говорил о твоем отце, он так не думал. Ты не должен ненавидеть его, слышишь?
— Я не виню его.
— Ты ведь не ненавидишь меня?
— Нет, — ответил я ему. — Я никого не ненавижу.
— Ты и правда хороший друг, — сказал Бен и обнял меня.
Вышла миссис Сирс, она принесла нам красное шерстяное одеяло. Мы сидели и смотрели, как на небе медленно двигались своим путем звезды, слушали щебетание птиц, предвестников утра.
За завтраком у нас была горячая овсянка и булочки с черникой. Миссис Сирс сказала, что мистер Сирс еще спит и, вероятно, проспит большую часть дня. И спросила меня, не смогу ли я попросить маму позвонить ей, чтобы обо всем поговорить. Одевшись и упаковав в ранец свои вещи, я поблагодарил миссис Сирс за радушный прием, а Бен сказал,
