Нет орхидей для мисс Блэндиш - Джеймс Хэдли Чейз
Эдди открыл было рот и тут же закрыл его. Он сообразил, что Ма права.
– Твоя правда, Ма. Вот ведь какие дела, а я думал, что разбогатею.
– А теперь я расскажу вам, что будет с деньгами. Откроем бизнес. Мне уже давно хочется. Вы, ребята, мне поможете. Я приглядела клуб «Парадиз». Он нам подойдет, его и купим. Украсим там все внутри, наймем девочек, хороший ансамбль – и будем делать деньги. За полмиллиона баксов можно все организовать по высшему разряду. Меня уже тошнит от мелкого разбоя. Пора расширяться. Станем деловыми людьми. Как вам такое, а?
Мужчины успокоились. Только Слим не слушал и по-прежнему читал комикс.
Док сказал:
– Ты у нас голова, Ма. Я – за.
– И я, – сказал Эдди. – Крутая идея.
– Подходит, – одобрил Флинн.
– А в клубе будет ресторан, Ма? – спросил Воппи. – Можно мне будет готовить?
Ма улыбнулась:
– Конечно, Воппи. Каждый из нас будет получать пятую часть прибыли. Вы все будете при деньгах, и вполне законно.
– Погоди, – сказал Эдди. – А если федералы заинтересуются, на какие шиши мы открыли дело? Что тогда?
– Тогда Шульберг подтвердит, что одолжил мне деньги.
– Обо всем-то ты подумала, – сказал Эдди. – Когда начинаем?
– Прямо сейчас. Чем раньше, тем лучше. Завтра я выкуплю клуб.
Флинн сказал:
– Еще от девушки нужно избавиться. Ты не говорила с Доком? И где мы ее похороним?
Жизнерадостная атмосфера мигом улетучилась. Ма напряглась. Она побелела, потом покраснела. С лица Дока сползла сияющая улыбка, он выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Слим выронил газету и сел, его желтые глаза горели.
– Похоронить ее? – переспросил Слим. – Как это? О чем там надо поговорить с Доком?
Он свесил ноги с дивана.
– Ни о чем, – быстро сказала Ма. Она, кажется, была готова растерзать Флинна.
Эдди тоже решил, что пора внести в дело ясность.
– Так что будет с девушкой? – спросил он, отодвигаясь подальше от Слима, который тем временем встал.
Ма замялась, но поняла, что не время уклоняться от ответа. Не глядя на Слима, она произнесла:
– Мисс должна умереть. Она слишком много знает. Когда она уснет…
– Ма!
Голос Слима, с надрывными нотками, заставил всех обернуться. Он в ярости смотрел на мать горящими желтыми глазами.
– Что такое? – спросила старуха, чувствуя у сердца холодок.
– Она моя, – медленно и четко сказал Слим. – Никто не тронет ее, не то будет иметь дело со мной. Она моя, и я ее не отдам.
– Слим, не дури, – сказала Ма; ей было трудно говорить, во рту пересохло. – Нельзя ее оставлять. Это слишком опасно. От нее надо избавиться.
Вдруг Слим пнул ногой стул, расчищая себе путь. В руке у него оказался нож. Воппи и Док быстро шагнули подальше от Ма, оставив ее наедине со Слимом, который медленно к ней приближался.
– Тогда будешь иметь дело со мной, – зло сказал он. – Хочешь, чтобы я перерезал тебе глотку, старая корова? Если тронешь ее… если хоть кто-нибудь ее тронет, на куски порежу!
Эдди схватил пистолет, и Ма это заметила.
– Убери пистолет! – хрипло сказала она, боясь, что Эдди пристрелит ее сына.
Слим обернулся к Эдди, и тот отступил.
– Слышали? – взвизгнул Слим. – Она моя! Я ее не отдам! Никто не притронется к ней!
Он посмотрел на каждого по очереди, потом вышел и захлопнул за собой дверь.
Повисла долгая пауза. Смертельно побледневшая Ма медленно подошла к своему креслу и села. Она словно внезапно состарилась.
Эдди и Флинн переглянулись. Эдди пожал плечами и направился к двери, Флинн – за ним.
Вспотевший Воппи сел на диван и притворился, что увлекся комиксом. Док налил себе выпить. В комнате повисла зловещая тишина.
Слим встал на лестничной площадке и прислушался, ухмыляясь. Наконец-то он показал свою власть. Он напугал их всех. Теперь он займет в банде подобающее место. Ма станет второй после него. Он посмотрел на дверь комнаты мисс Блэндиш. Все, хватит уже сидеть у нее ночь за ночью. Он должен показать ей, что властен не только над матерью, но и над ней.
Он двинулся по коридору, сверкая желтыми глазами, и, отперев замок, вынул ключ из него, вошел в комнату и запер за собой дверь.
Мисс Блэндиш смотрела, как он приближается, чувствуя, что он стал куда увереннее… Она поняла, что это значит для нее.
Дрожа, она закрыла глаза.
Глава третья
1
На матовой поверхности двери свежей краской было написано:
ДЭЙВ ФЕННЕР. ЧАСТНЫЙ ДЕТЕКТИВ
В маленьком, хорошо оборудованном кабинете имелся письменный стол, два больших кресла, хороший турецкий ковер и стеллажи с книгами по юриспруденции – их недавно купили и еще не открывали.
Дэвид Феннер восседал в кресле, положив ноги на стол и тупо пялясь в потолок. Он выглядел человеком, которому нечем заняться и у которого для этого «ничего» найдется бездна свободного времени.
Феннер был крупным мужчиной тридцати трех лет, смуглым, с лицом не то уродливым, не то обаятельным и твердым подбородком человека, который привык неизменно добиваться своего.
Дверь слева от стола соединяла кабинет с приемной, разделенной деревянной перегородкой. С одной ее стороны было отведено место для клиентов, с другой – скучала Паула Долан, симпатичная девушка с волнистыми черными волосами, большими выразительными голубыми глазами и фигурой, которая, по заверениям Феннера, представляла собой единственный ценный актив недавно учрежденной фирмы.
Паула сидела перед простаивающей пишущей машинкой, перебирая страницы аляповатого журнала «Любовь». Время от времени она зевала, поглядывая на стенные часы. Было двадцать минут четвертого.
Раздался звонок – от неожиданности она вздрогнула. Она положила журнал и вошла в кабинет детектива.
– Сигареты остались, дорогуша? – спросил Феннер, разминая мышцы так, что кресло заскрипело. – У меня совсем закончились.
– Есть еще три, две могу отдать.
Она сходила в приемную и вернулась с двумя сигаретами, которые положила на стол.
– Как великодушно, – сказал Феннер, зажигая одну. – Спасибо. – Он глубоко затянулся, оглядывая Паулу. – Неплохо выглядишь сегодня.
– Да уж, – с горечью сказала она, – вот только что с того?
– Какие планы на вечер? – Феннер быстро сменил тему. – Есть чем заняться?
– Примерно, как и тебе, – сказала Паула, присаживаясь на край стола.
– Тогда, должно быть, ты просто зашиваешься на работе, – усмехнулся Феннер. – Ничего, что-нибудь да подвернется.
– Ты уже целый месяц так говоришь. – Паула выглядела обеспокоенной. – Так дольше продолжаться
