Мила Серебрякова - Три с половиной любви
– И что ты сделал?
Колька смутился.
– Я испугался и закричал, – мальчик опустил голову. – А чего такого, вы бы тоже заорали, увидев мертвеца.
– Разумеется, заорала бы, – кивнула Катка.
– На крики прибежали Нинель Викторовна, Марта Анатольевна и эта, чокнутая… Розалия Станиславовна. Ой, – Колька покраснел, – простите. Она ведь ваша мама, да?
– Она мать моего мужа.
– Простите, – повторил парень. – Розалия Станиславовна сказала, чтобы я шел домой. Больше я ничего не видел.
– Коль, а когда ты подходил к коттеджу, ты никого не заметил?
– Вроде никого.
– Вспомни, может, все-таки кто-то проезжал на машине или шел навстречу. Коль, это очень важно.
– Нет, никого не было. Только Дерек сидел по ту сторону забора.
– Дерек?
– Ага. Он смотрел на меня, я еще рукой ему махнул.
– Ладно, чини свой велик, не буду мешать. – Ката поднялась на крыльцо и обернулась. Колька смотрел на нее широко распахнутыми глазами.
При виде Копейкиной Надежда Карасева – полная женщина с добрым веснушчатым лицом и на удивление шелковистыми, медового оттенка волосами – озарилась приветливой улыбкой. Но ее карие, чуть раскосые глаза оставались серьезными. Смахнув со лба завитушку, жена Вячеслава быстро коснулась щеки и потупила взор.
Все ясно, не иначе как Славка опять дал волю кулакам. Ни для кого не являлось секретом, что время от времени Карасев поколачивал супругу, учил, так сказать, уму-разуму. И если многих данный факт приводил в бешенство, то, к большому сожалению, сама Надежда относилась к побоям мужа философски.
– Бьет, значит, любит, – говорила она, нервно теребя в руках мокрый от слез платок.
Поняв, что время визита выбрано неудачно, Ката виновато пролепетала:
– Надежда Георгиевна, я, наверное, помешала.
– Да нет, – неуверенно прошептала Карасева. – Чему мешать-то?
– Хотела поговорить с Вячеславом… И с вами, – добавила Копейкина после непродолжительной паузы.
– Проходи, только… – Надя нагнулась ближе к Катке, – Славка уже немного принял, ты внимания не обращай, если он материться начнет.
В просторной светлой комнате Карасева кивнула на стул:
– Садись, а я Славке скажу, чтобы штаны надел, он по дому в одних трусах разгуливает. – Надя скривила губы в ухмылке. – Зрелище не для слабонервных.
Минуту спустя в комнате появился Карасев, как всегда – во всей красе. Поддатый. Помятый. Небритый. Остановившись в дверях, он зевнул и обратился к Катке в свойственной ему манере:
– О, Катюха, ты какими судьбами к нам забрела?
– Ката, – поправила мужа Надежда. – Ее зовут Ката. Сколько раз тебе говорить, неужели трудно запомнить?
– Не гунди, и так башка трещит.
– Пить надо меньше.
– На свои пью, не на твои. Я заработал, я и пропил. Поняла?
– У тебя, между прочим, семья есть. Сын растет, посмотри, в чем парень ходит, соседям стыдно в глаза смотреть.
– А ты не смотри.
Понимая, что вот-вот в славном семействе вспыхнет очередная ссора, Ката решила вмешаться:
– Вячеслав, примите мои соболезнования. Я знаю, что Геннадий был вашим другом.
– Он был моим лучшим другом, – буркнул Карасев. – Мы с ним и Ромкой не один пуд соли вместе съели. Вот ты девка умная, скажи, какая сволочь Генку прибила?
– Я как раз пришла поговорить о Самойлове.
– А чего о нем говорить, здесь делать что-то надо, а не болтать.
– Так я и делаю, – выпалила Катарина. – Я провожу собственное расследование.
Вячеслав переглянулся с Надеждой.
– Расследование? Погоди, так ты че, в мусарне работаешь?
– Слав! – шикнула Надя.
– Отстань, – Карасев сканировал Катку взглядом.
После того как Катарина отрицательно замотала головой, Вячеслав рухнул в продавленноекресло.
– Если ты не в ментовке, как дело расследовать собираешься?
– Своими силами.
– Оба-на! Как Анискин, фигачить будешь?
Совсем зажрались в своих коттеджах, думал Вячеслав, таращась на Копейкину. Живут в свое удовольствие, денег не считают, от безделья маются, так еще в детективов играть надумали. Уроды! Да какой из этой идиотки детектив? Она и слона в ванной комнате не найдет. Сидела бы дома, дура, и не рыпалась.
Вслух же Карасев сказал совсем другое:
– Ну-ну, попробуй. Хотя вряд ли что у тебя получится. Ты ж баба!
– Зря вы меня недооцениваете. Однажды мне удалось спасти от тюрьмы мужа подруги, – ответила Катка, пристально глядя на Карасева. – Его обвиняли в убийстве соседки. Оба были неравнодушны к алкоголю, выпили, закусили, потом заснули. Когда он проснулся, оналежала на полу в крови [3 - История описана в романе «Завещание английской тетушки».].
– Ужасно! – прошептала Надежда.
Вячеслав сглотнул.
– Так я чего… Я ничего… Пробуй. Расследуй.
– Для начала мне необходимо узнать как можно больше сведений о Геннадии. Важна любая мелочь. Когда вы виделись с Самойловым последний раз?
– За день до убийства и виделись. Я зашел к нему вечерком, неплохо посидели, выпили пивка.
– А я видела его за пару часов до убийства, – пискнула Надежда.
– Где?
– Здесь, в деревне. Я из магазина возвращалась, а Генка навстречу шел. Поздоровались, поговорили пару минут, он сказал, что в поселке для него нашлась работа, вроде собирался кому-то стекло вставлять.
– Точно, – подтвердил Карасев, – он и мне говорил. Вечером вчера просил отвертку, а днем я Кольку послал, чтобы отнес. Колька Генку и обнаружил.
– Надежда Георгиевна, а вы случайно ничего странного не заметили в поведении Самойлова?
– Он трезвый был. Обычно всегда навеселе, а тут трезвый как стеклышко. Непривычно его таким видеть было.
– Непривычно ей, – вспыхнул Карасев. – Много ты понимаешь, да Генка – золотой мужик.
– Я не спорю, но пил он по-черному.
– От горя.
– Сколько лет прошло, а он все не просыхал.
– Слушай, уйди отсюда, не зли меня. А убийцу Генки надо искать среди тех, у кого он ишачил за гроши. Вы ж там все зажрались, по десять раз в год за границу мотаетесь, задницы свои на пляже греете, а Генке за грязную работу копейки платили. Что, скажешь нетак?
– Геннадий никогда у меня не работал.
– У тебя, может, и не работал, а у соседей твоих частенько жилы рвал.
– Кат, он пьяный, не обижайся. – Надежде было стыдно за мужа и жутко неудобно перед Копейкиной. – А ты прекрати злость свою на всех изливать. Работал бы, как люди, и жил бы по-человечески.
– А я, по-твоему, как работаю?
– Через пень-колоду – вот как. Половину пропьешь, другую половину прожрешь.
– Вот, Катюха, – скривился Карасев, – вот как она со мной обращается. Жрачкой попрекает. Спасибо тебе, Надька.
– Не Катюха, а Ката. Катарина!
– Ничего. – Ката тронула Надежду за локоть. – Вячеслав, почему вы считаете, что убийца человек из поселка?
– Несколько дней назад мы с Генкой сидели в гараже, и он вел себя странно, – встрял Карасев.
– В смысле?
– Его треп меня напрягал. Генка говорил, что скоро у него появятся деньги. Причем много денег. Сечешь, нет? Сказал о каком-то деле, но подробности опустил.
– А у Геннадия были враги?
– Ты себя-то слышишь, нет? Генка – безобидный тип, его даже бродячие собаки любили. Во как! Сама, что ль, не знаешь, ну кто мог его ненавидеть, какие враги? Я так думаю, Генка что-нибудь разнюхал про ваших, коттеджных, и решил на этом деле нагреть руки.
– Шантаж?
– А почему бы и нет.
– Что и про кого он мог разнюхать?
– Мне почем знать, у богатых рыльце всегда в пушку. Все вы одного поля ягоды.
Тряхнув мужа за плечо, Надежда закусила губу.
– Я сейчас очень жалею, что не придала значения словам Зинаиды Андреевны, – сказалаона.
– Каким словам? – Катарина подалась вперед.
– За день до смерти Зинаида заходила ко мне. Она часто приходила в гости, рассказывала поселковые новости, ну, ты же знаешь ее, делилась последними сплетнями.
– Все бабы – дуры и сплетницы, – гундел Карасев.
– А тут я ее не узнала, вроде Махова стоит напротив, а вроде и не она.
– Как это? – удивился Вячеслав. – Ты что, под мухой была?
– Помолчи. Загадочная Зина была, как будто сказать что-то хотела, но никак не решалась. А потом она выдала, мол, скоро бомба разорвется.
– Бомба?
– Да. Ее слова передаю: «Бомба разорвется сразу, как только я уточню детали».
– Она и к нам заходила с таким же заявлением.
– Я пыталась выяснить, в чем дело, да только без толку. А на следующий день она внезапно скончалась. Я тут подумала: а вдруг и Генка знал то же самое, что и Махова?
– Подождите, вы хотите сказать…
– Нет-нет, это все догадки, они ничем не подкреплены. Но если, как считает Слава, Гена хотел нагреть руки на шантаже…
