Шарль Эксбрайя - Свести с ума Мартину
По дороге к выходу Тьерри умолял Мартину:
– Мадемуазель, вы обязаны понять, что вам угрожает опасность. Я буду не в силах вас защитить, если вы мне в этом не поможете. Мы должны объединиться.'
– Что вы хотите, чтобы я сделала? Чтобы я спряталась, как в прошлый раз? Зачем это нужно, если меня все равно найдут? Вы же помните, как Марк быстро меня вычислил. Он сообразил, что если бы со мной что-нибудь случилось, ему бы не удалось от вас ускользнуть. Кто знает, может быть, в тот день вы опять спасли мне жизнь?
– Лишний повод принять необходимые меры предосторожности.
– Какие меры? Только не просите меня уехать!
– Это лучшее, что можно сделать в вашем положении.
– Может быть и лучшее, но не для меня.
– Вспомните Софи.
– Мне все равно, я не уеду. Я не Софи.
– Пуля, которой она была убита, предназначалась вам, и вы это знаете.
– Возможно, но я все равно не уеду. Я не уступила отцу, не уступлю и им.
– У них несколько другая тактика, но тем хуже для вас! Сами будете виноваты.
– Я привыкла отвечать за свои поступки.
– В подобной ситуации упрямство неуместно.
– Прошу вас!
Они подошли к воротам. Комиссар уже собирался попрощаться, когда девушка вдруг сказала:
– Кстати, что касается людей, которые могли ненавидеть моего отца, то я знаю одного – Жером Бланзе.
– Кто он?
– Браконьер. Отец два или три раза упрятывал его за решетку. Пока он сидел, один из его детей умер. И он считал, что виноват в этом отец.
– Он пытался отомстить?
– Наверняка, только это недоказуемо. Во всяком случае, в отца несколько раз стреляли.
Все сливки Каора прибыли в Блонзат для участия в погребении Софи Кесси. В траурной процессии Тьерри заметил отца умершей – господина де Отфажа. Он шел на расстоянии от Пьюбранов, как будто брезговал малейшим прикосновением к семье, укравшей у него дочь и не сумевшей ее уберечь. После панихиды проследовали на небольшое кладбище. Гроб опустили в могилу, и перед тем, как забросать землей, как полагается, священник произнес несколько слов. В момент, когда он заканчивал свою проповедь о смерти как пути к вечному счастью, де Отфаж оттолкнул его и упал на колени перед могилой. Склонившись, он роковым голосом запричитал:
– Доченькая моя бедная! Прощай! Может быть, скоро встретимся. Они даже не позволили тебе покоиться рядом с твоими предками. Эти люди тебе никто! Ты слышишь?! Никто!
Толпа загудела. Пастор попытался отстранить несчастного отца, но реакция его оказалась непредвиденной.
– А вы вообще оставьте меня в покое! Не трогайте меня!
Священник предпочел отойти. Тьерри с живым интересом следил за происходящим. Он надеялся, что кто-нибудь из участников сцены выдаст себя.
– Ты не послушала меня, и вот что с тобой стало, и все из-за этого подлеца! Мало ему было наших денег!
Весь бледный, вперед выступил Марк Кесси.
– Горе отца свято, и я прощаю оскорбление. Но теперь извольте замолчать.
Отфаж приблизился к Марку и, глядя ему прямо в глаза, бросил:
– Да кто вы такой, чтобы так разговаривать с Отфажем? Мошенник! Вы женились на моей дочери из-за денег и позволили ее убить, если сами не убили.
– Вы ответите перед судом.
– Не дождусь часа, когда мы с вами там встретимся, подлец!
Доктор Пьюбран и Олимпия держали Марка, который, несмотря на поврежденное плечо, вырывался, пытаясь наброситься на своего тестя. Отфажа обступили. Он что-то говорил… Его никто не слушал. За плохо скрываемым лицемерным сочувствием они радовались, что являются непосредственными участниками скандала, который войдет в историю Каора. Мадемуазель Пьезат подошла к комиссару и шепнула ему на ухо:
– Он, конечно, с приветом, но большой оригинал. Мне он нравится.
– Он, может, и оригинал, но публично назвал Марка Кесси мошенником и чуть ли не убийцей.
– Ну и что, он без сомнения прав.
– Вы хотите сказать…
– Я ничего не хочу сказать, комиссар.
И старая дева вразвалочку удалилась. Она не любила Марка. И она тоже… Правда, что юноша симпатии не вызывал, и де Отфаж был тысячу раз прав, назвав его мошенником, но не убийцей! Софи умерла от пули, выпущенной отличным стрелком, а для того чтобы хорошо стрелять, нужно владеть обеими руками. Кесси сейчас этим похвастаться не мог.
Тьерри смешался с толпой и покинул кладбище, не попрощавшись с Пьюбранами. Они все, кроме может быть Мартины, уже забыли о Софи, как будто ее никогда и не было.
Невик решил воспользоваться хорошей погодой и навестить браконьера – жертву Жюльбера Пьюбрана.
В Сант-Пантелионе, что по дороге в Аген, полицейскому не сразу удалось найти дом Жерома. Местные жители, едва заслышав имя Бланзе, нахмурившись, отворачивались. Видимо, в деревне не очень-то его жаловали. Наконец одна старуха согласилась помочь комиссару.
– Бланзе? Знаю ли я Бланзе? Еще бы! Уж если я туда по молодости десять тысяч раз не ходила – никто не ходил, вот-те крест! В нашей деревне хуже его не было. Если бы ему каждый божий день мозги не вправляли, он был бы невыносим. Могу поклясться, он и сейчас такой же. Этот ублюдок никогда не хотел работать. Где его найти? Идите прямо по улице до прачечной, там налево, а потом сразу направо, до поля. Там увидите хижину. В ней-то вы и найдете нашего Жерома.
Здоровый мужик в вельветовом пиджаке, в сапогах, в шерстяной дырявой кофте. Узнав, кто такой Невик, он заволновался.
– Почему пришли не жандармы?
Все, что выходило за рамки привычного, шокировало и волновало его одновременно.
– Я хотел с вами поговорить… По поводу Жюльбера Пьюбрана.
– Да он же умер давно.
– Вы его не любили?
– Это уж точно. Настоящий гад! Вы знаете, у нас тут охотятся много, ну и я браконьерствовал. Нужно же что-то есть. Можете себе представить, эта сволочь сдавала меня жандармам три раза. Три раза! А у меня в то время были жена и дети. Один из них умер, пока я сидел. Она не смогла выходить, и Кри-Кри – это моя жена – все свалила на меня. А что я мог сделать, сидя за решеткой. Когда я вернулся, мы разругались в пух и прах, насколько я помню, я даже ее ударил, ну она и ушла вместе с детьми, а я остался один по милости господина Пьюбрана, которому бы с радостью всадил пулю.
– Ну и что же не всадили?
– Спасибо, с меня хватит!
– А вы знаете его дочь?
– Да, видел издалека три или четыре раза. Большая воображала, строит из себя невесть что.
– Вы ее тоже ненавидите?
– Ее-то за что? Она мне ничего плохого не сделала, по крайней мере до сегодняшнего дня. Надеюсь, что она будет получше своего папаши. Если вы ищете кого-то, кто может о нем рассказать что-то дельное, топайте в Лозерт, спросите там мадам Веск, мадам Полин Веск. Ее дядя был метрдотелем в Блонзате в то время, как покойный Пьюбран собирался жениться. Сейчас он уже старый, но голова светлая.
Лозерт возвышался на холме как часовой былых времен. Его старые дома, его площадь, на которой, казалось, вот-вот появятся солдаты в кольчугах с алебардами, нравились комиссару. Он любил сюда приезжать до и после сезона отпусков, когда толпа разноязычных туристов, уходя, возвращала благородство тишины этим отмеченным историей местам.
Полина Веск оказалась молодой дородной женщиной со звонким смехом. Вся ее фигура: грудастая, крутобедрая, живо-тастая – волнами излучала доброту и приветливость. Достаточно было на нее взглянуть, чтобы самому наполниться оптимизмом. Узнав о цели визита комиссара, она воскликнула:
– Вы хотите поговорить с папашей? Он очень обрадуется. Он, бедняга, скучает и устал к тому же. Вы только подумайте, девяносто шесть скоро, не каждый до такого доживет, а?!
Вслед за хозяйкой Тьерри вышел на залитый солнцем двор, где могучий старик, похожий на египетскую мумию, дремал в кресле в зелени вьющегося виноградника. Разговор начать было трудно. Однако папаша оживился, когда, наконец, понял, что речь идет о Блонзате, который он покинул тридцать лет назад. Ему вспомнились ушедшие года. Он служил у отца Жюльбера Пьюбрана. Тот был настоящим хозяином, не то что сын – жесткий, грубый, ко всем и ко всему равнодушный. Он выставил Сераля – так звали старика – за дверь, посчитав, что тот слишком стар для того, чтобы справляться как следует со своими обязанностями.
– Вы видите, мне уже скоро сто будет, а он уже умер.
Он хихикнул, чем напомнил полицейскому скрип флюгера.
– С подобным характером у него, должно быть, было много врагов?
– Это уж точно, хотя умер он своей смертью.
– Вы думаете, возможно, чтобы он настолько досадил людям, что они, возненавидев отца, перекинулись и на дочь?
– Нет… только не в наших краях… Мы здесь не злопамятные. Не то чтобы совсем, но быстро забываем.
В комиссариате Тьерри ожидала повестка во Дворец правосудия. Сгорая от любопытства, что же теперь думают те, кто не хотел верить его предсказаниям, он побежал туда.
