Нина Васина - Красная Шапочка, черные чулочки
Тили переплела пальцы на руках и сцепила эту плетенку так сильно, что выступающие костяшки побелели.
- По закону, - сказала она тихим и спокойным голосом, - разрешено жениться с восемнадцати лет. Не говоря уже о том, что твой отец... короче, он еще не кончил школу, когда твоя мама уже ушла в декрет. Таким образом, требовалось согласие на брак родителей со стороны жениха, то есть мое согласие.
- Твоя мама была его учительницей истории! - Авоська не выдержала натянутой до предела струны напряжения и решила эту струну как следует дернуть. Клок!..
Раздался звонкий удар тарелки по гранитной поверхности стола. Это я разжала руки. Тарелка с гренками не разбилась, именно тогда я обратила внимание; что вся посуда в кухне - металлическая. Тарелки, салатники, странные чашки, больше похожие на кубки, сахарница и солонки... Исключение составляли несколько пластмассовых лопаточек и деревянные миски.
Я посмотрела на Авоську. Авоська посмотрела на Тили. Тили посмотрела на меня. Похоже, этой девчонке разрешается говорить любые вещи.
- Моя мама влюбилась в своего ученика? - решила я выяснить все до конца.
- Он был неотразим! - Тили расцепила пальцы и всплеснула руками. - Он был так завораживающе красив!
- Моя мама сказала, что твоя мама его не совращала, как написано в докладной директора школы. Это он ее совратил, моя мама точно знает!
- Откуда... Откуда она знает?
- Твоего отца направили к моей маме, как к психиатру, понимаешь? В силу чрезмерной возбудимости и непредвиденных обстоятельств. Она тогда была психиатр, а теперь называется сексопатолог! Так они и познакомились!
- Доломей совратил твою маму - свою учительницу истории, я тоже могу это подтвердить, - кивнула Тили. - Только тогда меня никто слушать не хотел. Я всем говорила, что мой сын - настоящий сексуальный террорист, а меня не слушали. Доломея направили на психиатрическое обследование, а твою маму на собеседование в РОНО. Это случилось в один день - обследование Доломея и выволочка твоей маме, я вся извелась, решая, куда мне идти. И пошла на помощь Марине. Я пришла и сказала, что мой сын гиперсексуален и возбуждается от вида женской туфли, что он безумно влюблен и достаточно физически развит, чтобы быть отцом ребенка. Поэтому дело решено было закончить женитьбой, а аттестат он получал экстерном в другой школе. Я не угадала, понимаешь?
- Нет...
- Нужно было идти на обследование к психиатру!
- Это точно, - весело подтвердила Авоська. - Но, с другой стороны, если бы ты пришла тогда с ним к моей маме...
- Я бы сразу поняла, что мой сын влюбится в Марго с первого взгляда!
- Стойте! - прервала я их взаимопонимание взахлеб. - Кто такая Марго?
- Это же моя мама, - удивленно ответила Авоська.
- Мой отец... Мальчик из школы, от которого забеременела моя мама, пришел к врачу на лечение и влюбился в этого врача, когда моя мама готовилась родить?!
- Теперь ты понимаешь?! - Тили присела и потрясла меня, застывшую у стола в столбняке. - Понимаешь?!
- Что я должна понимать? - кое-как проговорила я плохо двигающимися губами.
- Почему твоя мама должна была тебе все объяснить давным-давно? Если бы она рассказала это сразу же, как только ты в первый раз спросила об отце, ты бы все поняла! Он был всего лишь ребенок, капризный и противный ребенок, живущий по компасу, который носил у себя между ног! Только полный идиот мог бы оставить такую прекрасную девочку, такую умницу и красавицу ради другой женщины.
- Постой-постой! - возмутилась Агелена. - А как же я? Если бы он не оставил Марину, я бы не родилась!
- Это другая история. Я пытаюсь объяснить Нефиле, что только умственно незрелое ничтожество могло так безответственно раскидывать во все стороны собственную сперму и не думать о последствиях!
Теперь мы с Агеленой посмотрели на Тили с опаской.
- Но какой же молодец этот паразит, а?! - воскликнула Тили. - Он мне подарил таких восхитительных девочек, я счастлива, как никогда! Он сделал мне лучший подарок в жизни, о котором я не могла и мечтать. Поэтому давайте решим так. Доломей уже взрослый, он выбирал и будет выбирать женщин всегда и везде сам, а отказа ему не дождаться - не родилась еще такая на свете. И что же мы? Будем грустить? Ни в коем случае! Мы будем радоваться, что мы есть и мы - вместе! Чего еще для счастья надо?
- А где мой дедушка? - Я кое-как добралась до стула с высокой спинкой и свалилась на него.
- Кто? - опешила Авоська.
- Мой дедушка. И твой, кстати, тоже. Где он?
- С этим есть некоторые сложности. Дело в том, что... - задумалась Тили, - он вроде бы умер.
- Как это - вроде бы? - испуганным шепотом поинтересовалась Авоська.
- Понимаете, я в свои семнадцать лет встречалась сразу с тремя мальчиками. Что это вы так смотрите? Я была слишком любопытна, чтобы ограничиться одной привязанностью. И я не знаю точно... как бы это сказать. Я почти уверена, но анализов не делала. Тот человек, в котором я почти уверена, он умер.
- Я опять ничего не понимаю, - созналась я.
- Бабушка занималась сексом сразу с тремя мальчиками одновременно, один из них уже умер, она думает, что он и был нашим дедушкой. Я правильно сказала? - пришла на помощь Агелена.
- Не совсем. Умерли двое из них. Такая вот незадача. Они сражались за меня долго, почти пятнадцать лет, и попортили мне много крови. Так что...
- А где тогда отец Микария? - я решила все выяснить до конца.
- Отец Микария был моим мужем. В смысле, первым официальным мужем, уточнила Тили.
Агелена что-то посчитала на пальцах правой руки - пальцев ей явно не хватило, она перешла на левую, потом уставилась на Тили, приоткрыв рот.
- Что еще? - вздохнула Тили.
- Микарию ведь шестнадцать?
- Шестнадцать. Не беспокойся, он не отличается повышенной сексуальной возбудимостью. Кажется, именно такой анализ Марго тогда поставила Доломею.
- Значит, нашему папе было одиннадцать, когда родился Микарий?
- Точно. Микарий родился в семьдесят третьем.
- А ты только что сказала, что эти двое предполагаемых дедушек сражались за тебя почти пятнадцать лет.
- Неделя занятий математикой не прошла даром! - закатила глаза Тили. Да, они портили мне жизнь и тогда, когда я уже вышла замуж. Пришлось от них избавиться. Поверьте, эти люди не стоят сожаления. Они были никчемны. Только представьте - потратить всю жизнь на одну-единственную страсть к женщине!
- А где же папа маленькой Тегенарии?
Вероятно, я спросила это слишком громко, потому что тут же почувствовала, как между нами натягивается легкая и всезаглушающая паутина тишины.
- Да... - задумалась Авоська. - Ты же родила девочку! Должен быть папа. - Она пошатнулась и схватилась за край стола руками. Странно, но в то мгновение ее слабость подбодрила меня - не одна я оказываюсь слабовата здоровьем при таких невероятных откровениях.
- Отец Тегенарии появился после третьего законного мужа. Но... он тоже умер, - спокойно объяснила Тили.
- Что значит - третьего? - спросила Авоська.
- Что значит - тоже умер?.. - подпрыгнула я.
- А разве вы не знаете, - вкрадчивым голосом тихо произнесла бабушка Рутеила, - что многие паучихи - Она встала и взяла свои распущенные волосы обеими руками, разводя их в стороны, словно раскрывая мохнатые крылья за спиной, - после оплодотворения съедают самцов?!
Мы с Агеленой вскочили. Сознаюсь - я едва удержалась, чтобы не броситься под стол.
- Взаправду? - шепотом спросила Агелена.
- Как это?.. - шепотом спросила я.
- Крибеллюм и карамистр! - крикнула Тили, отпустила волосы' и подняла руки вверх.
Я не стала себя больше сдерживать и бросилась под стол. Агелена тоже восприняла этот выкрик бабушки, как заклинание, и заползла ко мне. Мы больно столкнулись коленками.
- Девочки, вы что? - Тили наклонилась. Ее волосы легли на пол. - Это я назвала прядильные инструменты паука. А вы что подумали?
- За-за-зачем ему прядильные инструменты?.. - На всякий случай я отползла от волос на полу подальше.
- А это, внученька, чтобы прясть из бородавок паутину!
- Каких еще бородавок? - стуча зубами, спросила Агелена.
- Это очень-очень просто! - Тили выпрямилась, и нам теперь были видны только ее ноги в коротких замшевых сапожках. - Бабушка, а почему у тебя на брюшке такие борода-а-авки?.. Это затем, внученька, чтобы вытягивать из них паутину! Бабушка, а зачем тебе паутина? Чтобы ткать кокон, внученька! Бабушка, а зачем тебе кокон? Чтобы упаковать в него ничтожного самца, впрыснуть внутрь желудочный сок, а потом выпить всего, как коктейль через соломинку-у-у! Нет, серьезно, - Тили перешла на нормальную речь и опять заглянула под стол. - Вы что, не знаете, что у пауков наружное пищеварение? Чего это вы трясетесь? Может быть, вместо того чтобы задавать неприличные вопросы, пойдете поиграть на солнышке во дворе?
Мы пронеслись через длинный коридор смерчем.
Смех бабушки Руты катился за нами рассыпанными бусинами.
Я перебираю в руках не понравившееся маме ожерелье и думаю, что матовость жемчуга, его спокойная обтекаемость и умение превращать дневной свет в осязаемую молочную теплоту почти живого организма больше напоминает застывшие в вечности слезы ребенка, чем рассыпавшийся смех безумной женщины. Или жемчуг - это не слезы, а капли молока?.. У Руты первые две недели молоко текло по рубашке - она часто ходила с мокрыми пятнами на груди, а однажды наклонилась, чтобы положить поевшую девочку в качающуюся колыбель, и с ее сосков сорвалось молоко И я видела, как молоко, падая продолговатыми бусинями, успело захватить в себя за время полета к полу почти все свечение полдня, и когда Рута выпрямилась и зажала груди ладонями, воздух порозовел предчувствием заката...
