Михаил Петров - Гончаров и погоня за бриллиантом
- Кто там шуткует? - тревожно понюхал воздух, раскачивая в нашу сторону стволом. - Я щас дошуткуюсь, картечью-то в лоб!
Старик боялся и не знал, что делать. То ли бросить все и уехать, то ли идти к Ягорию, то ли просто ждать.
- Танька-а-а! - жалобно позвал убийца. - Танька-а-а!
Он был психолог, этот Мефистофель. Старик решительно побрел в сторону ельника.
- Беги, - приказал мне Михаил. Увязая в снегу, я кинулся прочь, наверняка зная, что живым не уйти.
- Стой! Убивец! - крикнул старик, заметив меня.
Я невольно обернулся и последнее, что увидел, - огромную дырку ружейного дула. Ничком бросился в снег, закрыв руками голову и ожидая, когда она разлетится.
- Не надоело в снегу лежать! Вставай, Самвелыч...
- Ты... ты, Мишка... А дед?
- На первом рандеву у твоего любимого Господа. С Ягоркой вместе. Так что отныне я Ягор, а официально Егор Иванович Унжаков".
* * *
Я отшвырнул тетрадь и, дрожа от злости, уставился на Вартана.
- Ну и сволочь же ты, Вартан сын Саркиса и рода Оганянов!
- Как вы разговариваете?
- С тобой и не так бы надо! Если бы ты, золотарь вонючий, рассказал мне все сразу и показал эту тетрадь, то, возможно, Ирина, бомж, Арик и твоя мать были бы живы!
- Мама жива!
- Уповай! Сиди здесь и не дергайся.
- Как же мама?
- Они ведь должны звонить.
- Они не знают этого телефона.
- Однако записку прислали, найдут и телефон. Только дверь никому не открывайте. Тетрадь я пока заберу. Может, понадобится.
- Нет, нет, нет! Я не отдам.
- Это уже не твоя компетенция. Четыре трупа есть, могут появиться еще.
- Не отдам! - Он бросился на стол, закрывая животом тетрадь.
- Да иди ты на... Больше я не ударю палец о палец. А ты сиди и жди, когда тебя и твою мамашу начнет потрошить Унжаков. Можешь сразу писать заявление в похоронное бюро.
- Унжаков мертв, вы не дочитали записи.
- Унжаков жив и проживает над магазином "Сапфир" в пятой квартире. Именно через его кладовку проникли в ваше хранилище.
- Боже мой! Нет, этого не может быть, - залопотал Оганян, пытаясь скрыть заколотивший его озноб. - Нет, это ошибка... Путаница... Нет... Не верю... - Озноб перешел в икоту, тряпичным паяцем Вартан рухнул в кресло.
- Прощайте, господин Оганян.
- Не-е-ет, бе-ери-ите те-е-традь. Мми-и-ли-и-ция ззни-а-ать не-е до-о-лжна...
- Посмотрим. А почему это вы вдруг стали так бояться милиции? Раньше вроде такого не прослеживалось...
Судорожно икнув, Оганян затих, а в мои проспиртованные мозги острой иголкой ткнулась догадка.
- Где алмаз?
- Нет у меня алмаза!
Крученым чертом он вылетел из кресла, сбил торшер и неожиданно с силой вцепился мне в глотку. Фактор внезапности сыграл свою роль, да и Гончаров, видимо, стал уже не тот. Руки мои захрустели, пытаясь оторвать от горла конечности гориллы, с виду казавшиеся такими музыкальными.
Красноватый туман стал застилать мне глаза, медленной каруселью поплыла люстра. Нехорошо калечить заказчика, но мои ноги начали разъезжаться, и другого выхода у меня не было. Резко упав, с кувырком через спину, я отправил Оганяна по большой траектории, финишем которой была бетонная стена.
Затем несколько минут просто сидел на полу, отдыхал, безразличный ко всему на свете. Хозяин лежал рядом, тоже в полной тишине и равнодушии. С трудом я повернул шею, успокаивая себя, что через полчаса будет еще хуже.
Вартан скорчился на боку, доверчиво положив щеку на паркет. Левый глаз был прикрыт, из прорези правого светился зрачок.
"Конец котенку, - устало подумал я, поднимаясь. - Свернул шею заказчику. Мило".
Прикончив коньяк покойника, я уже хотел взяться за телефон, когда он вдруг сам заулюлюкал. Пришлось поднять трубку.
- Высоко сижу, далеко гляжу. Кто это у тебя? Что за гость? - спросили на другом конце провода паскудным голосом.
- Я.
- Сам гостенок, значит? И кто ты такой?
- А какое твое собачье дело?
- Невежливый ты. Грубишь старшим, нехорошо. Шел бы ты домой, Гончаров, да и забыл бы всю эту историю. Дай-ка Вартана.
- Он не может.
- Ты скажи, что мамка привет ему передает. Очень хочет, чтобы мы с ним поговорили.
- Не может он, нет его.
- А где же он?
- Здесь лежит.
- Отчего ж не может, или ты разговор тянешь, засечь хочешь? Не надо, с автомата я. Так что пусть он трубочку возьмет.
- Да не может он, мертвый.
- Ха! Ха! И давно?
- Минут десять как...
- Ну и юморист ты, Гончаров, и кто же это предложил ему прогулку к праотцам?
- Я, собственными руками.
- Поздравляю!
Раздался щелчок, затем короткие гудки. Я набрал номер Ефимова. Пискляво-высокомерный голос секретарши строго спросил, кто беспокоит и не может ли она сама разрешить мою проблему.
- Давай шефа, овца. Скажи, Гончаров звонит.
- Ах тот самый!
Послышались щелчки переключений, наконец жирный полковничий голос:
- Ты чего это девочке хамишь?
- Товарищ полковник, я человека убил.
- Звони в психушку или в наркодиспансер, там помогут, а мне некогда.
- Я действительно убил.
- Ну, и кого ты там?
- Оганяна, вон рядом лежит. - Я бросил взгляд на бездыханное тело. Но оно дышало и чуть постанывало...
- Извините, Алексей Николаевич, я пошутил.
- Мудак!
Шлепнулась трубка, коротко замяукал зуммер. Я повторил набор. Радостно ответила та же девка:
- Гончаров? Очень приятно. Алексей Николаевич рекомендует вам поплотней закусывать и больше сюда не звонить.
Я остался один, если не считать полудохлого Оганяна, который уже кряхтел, пытаясь подняться. Помогать ему у меня не было никакого желания. Что делать? Прежде всего обезопасить Ленку. Слишком свежа еще была в моей памяти та история, когда ташкентская наркобанда взяла ее в залог. Повтора не хотелось. Она ответила сразу.
- Лена, только без паники.
- Господи, что опять?
- Никуда не высовывай носа. Сиди тихо и никого, никого, даже подруг, не впускай. Понятно?
- Понятней некуда. Ты когда придешь?
- Постараюсь поскорее. Пока!
С минуты на минуту сюда явятся мальчики Унжакова, и тогда выбраться из этого дома согласно собственному желанию будет весьма сложновато. И сейчас-то опасно. Возможно, они уже поджидают. В окно, что выходило на сторону подъезда, я с сожалением разглядел белую "Волгу" и двоих скучающих парней. Они мне показались неприятными. Остается балкон. А куда девать этого миллиардера, уже сидящего на полу и тихонько гукающего? Тащить с собой? Риск и обуза.
Мне нужно было срочно попасть в отдел. Обрисовать Ефимову всю ситуацию. Полный идиотизм! Я знаю, кто преступник, знаю, где его логово, знаю, как его захомутать, и вот сижу в полном бездействии. Более того, сижу как мышь в мышеловке, ожидая, когда Унжаков запустит в меня когти. А если верить рассказу оганяновского папаши, то человек он страшный. Права Ленка, открутят мне скоро шею. Может быть, уже сейчас.
- Вартан, - поймал я вполне осмысленный взгляд ювелира. - Отдай алмаз. Пусть Унжаков заткнется. В конце концов, он не твой.
- Нет. - Мутные глаза Оганяна сверкнули яростной сталью.
- Пойми, он же зверь! Охотится за тобой давно. Ненавидит тебя люто.
- Знаю, я это чувствовал с той самой минуты, когда мне передали алмаз от умершего отца.
- Когда?
- За год до открытия салона, вместе с тетрадью.
- Кто передал?
- Это неважно. Человек, все эти годы скрывавший отца, ныне тоже покойный.
- Если ты вернешь кристалл, то есть вероятность, что они отпустят мать.
- Вероятность ничтожна.
- Но она есть!
- Так чего ж вы сидите? Я, кажется, плачу вам деньги для того, чтобы вы защитили меня, а не сидели тут, читая нравоучения о сыновнем долге.
- Хорошо, попытаюсь. Но представь, повяжем мы их. Будет суд. На суде он все выложит. Про отца, про алмаз. И один черт, тебе придется вернуть его государству.
- О том, что бриллиант у меня, из живых знают трое: я, он и ты. Я буду молчать. Он тоже, в надежде заполучить его. Остаешься ты. Если будешь много говорить, не получишь ничего. Если спасешь маму, бриллиант и меня, получишь много, очень много. Гораздо больше первоначальной суммы.
- Хорошо. Я попробую. Мне нужны деньги.
- Зачем и сколько?
- Зачем, отчитаюсь потом, а сколько? Миллионов двадцать.
- Это очень много. У меня столько с собою нет. Есть немного долларов. Считайте.
Он вытряхнул карманы. Набралось не густо, десять с половиной миллионов. Но для начала хватит.
- Я ухожу!
- Что делать мне?
- Отвечать на все звонки. Дверь не открывать. Разговаривать доброжелательно, но не открывать. Все переговоры по телефону. Скоро тебя будут проверять. Отвечай, что жив-здоров, но нужная вещь может прибыть только послезавтра. Поставь условие, прежде всего: разговор с матерью. Ну, пока, даст Бог - свидимся. Я открыл балконную дверь.
- Куда вы? Гончаров...
- Все, засохни и не мешай.
Четвертый этаж. Не то чтобы я боюсь высоты, нет. Просто восторга у меня она не вызывает. Летчикам или монтажникам я не завидовал никогда.
