Неизвестен Автор - Бессонный патруль (Сборник)
- Вот тут прописан был Смирнов Виктор Иванович, это кто?
- Квартировал у меня, учитель. Молоденький такой...
Два года жил, потом, слышь, женился. Квартиру дали, съехал...
- А Рыбина Нина - дочь ваша?
- Да, дочка. Старшенькая. На целину с мужем подалась, в Кустанай, Медсестра она, муж на комбайне. И Ирина записана там, тоже дочка. Она в Свердловске живет.
Инженерша...
Шматлай слушал, а сам смотрел на записи, где значился Рыбин Семен Андреевич. Два раза записан. Два раза выписан.
- Семен - это сын ваш?
- Сын, - тускло ответила старуха.
- Тоже уехал?
- Уехал, - старуха безнадежно махнула рукой. - Недалеко тут он. На руднике...
Антон насторожился.
- Так, значит, на руднике... Работает там?
- Шофер он на самосвале. Уголь возит. Да что толкуто? Что говорю, толку, что работает? Сколько заработает, столько и спустит на водку. А ты что, сынок, про Сенькуто? - вдруг настороженно спросила старуха. - Ты не из милиции, случаем?
- Из милиции я, - тихо сказал Шматлай. - Из милиции, Александра Захаровна. Вы уж меня извините, но поговорить надо с вами. О Семене...
Ему было тяжело. Сидит перед ним эта опрятная старушка, сложила на коленях руки, смотрит на него, Антона, тревожными, испуганными глазами, чует материнское сердце что-то недоброе...
- Что же он опять натворил, Сенька, узнать хоть можно?
Проглотил Антон этот вопрос, ничего не смог ответить.
А она и не настаивала. Сама стала говорить.
- Я-то и виновата, сама виновата... Как бросил нас хозяин, муж мой бывший, Семену только тринадцать вышло.
Пошла я тогда работать няней в детскую больницу. Бывало и в две смены работала... Чужих нянчила, а своего недоглядела. Как первый раз взялся за ножик, порезал одного по пьянке, только тогда и спохватилась. Поздно, видишь, было, девятнадцатый ему шел, работал уже на автобазе. Год отсидки дали. Вернулся. Я за ним тогда глядеть стала, шагу чтоб лишнего не сделал. А разве углядишь за взрослым?
И кричит еще: "Ты брось мне это, мать, мне нянька не требуется теперь. Иди вон своих недоносков пестуй".
Подался он тогда в Сибирь. Заработаю, сказал, денег, приеду. Заработал... Заработать деньги везде можно, работай только. Тюрьму он заработал опять, подрался там по пьяному делу, год снова дали... Запрошлый год прислал мне из тюрьмы карточку свою и письмо. Пришли, мать, денег, написал, на табак нету. Послала я ему тогда пятнадцать рублей.
Старуха смолкла. Антон достал было пачку сигарет, но тут же сунул ее обратно в карман.
- Да ты кури, кури. У меня и муж курил, и Сенька табакур тоже... Приехал он в прошлом году, как раз на рождество. Пожил с неделю и на рудник уехал. Общежитие ему там дали. Думала, за ум возьмется, да где там... Как приедет, так пьяный...
- Александра Захаровна, а когда он у вас последний раз был?
- Позавчера был, в субботу... Пришел с каким-то...
- С кем он был? Вы его знаете?
- А кто его знает? Мало кого он сюда водил? Мужик какой-то...
Антон заволновался.
- Но вы же его видели? Какой он? Александра Захаровна, расскажите, это очень важно!
- Да что рассказывать? В окошко только и видела, что двое пришли. Сенька и еще один. Стемнело уже, да и дождь тогда шел... Со спины только и видела. В плаще был if, вр де, в сапогах...
- Высокий? - перебил Антон.
- Нет. С Семена ростом, а то и пониже. Они из калитки сразу во времянку подались. Семен как приведет кого, так в избу не идет, во времяпку норовит. От глаз.
- В какую времянку?
- В огороде у нас, на задах. У егоровского забора стоит. Когда этого дома не было, жили мы в тон времянке...
Семен тогда и не родился еще.
- Что они там делали, Александра Захаровна, не знаете ли?
- Как не знать? Водку пили, что еще? Зашел Сенька ко мне, десятку до получки попросил. Нету, говорю. А он кричать: "Сыну родному жалко? Ты же огурцами наторговала, в чулок прячешь?". Пожалела, дала десятку. Притих он и говорит: "Мы, мать, с товарищем затемно уйдем, в рейс надо. Так ты не беспокойся". И правда, утром никого там нет, во времянке. Только бутылки на столе и накурено - страсть.
- Бутылки? Где они?
- Сдала я бутылки. У нас в магазине на товар их принимают. Восемь штук было с под водки и пива. Так я песку килограмм взяла. Одну, правда, бутылку не приняли.
Заграничная. Длинная такая. Я ее под постное масло приспособлю. Да вон она и стоит.
Антону нужна была эта бутылка. Но ему нужна была и фотография Семена. И письмо, которое он прислал из колонии. И он попросил все это. На время, сказал. И тут же в душе обругал себя мягкотелым хлюпиком... А в уме - как гвоздь, до боли: "Ведь мать она... ведь не знает еще всего... позовут ее скоро в тот подвал, на опознание"...
Старуха безропотно согласилась. Она порылась в допотопном комоде и подала Антону конверт.
- Там письмо и карточка тоже. Берите, раз надо... Про Сеньку только сообщите, если что.
- Сообщим, - через силу сказал Шматлай. - Только вы мне еще времянку покажите...
- Идем, посмотри... Раз надо.
"Там же остались окурки, а может быть и еще что", - думал Антон, шагая вслед за хозяйкой но притоптанной между грядками дорожке.
Во времянке были застеленная байковым одеялом раскладушка, дощатый стол на ножках-крестовинах и две табуретки. Под потолком висели сухие березовые веники и пучки какой-то травы. Земляной пол был чисто выметен, некрашенный стол выскоблен добела.
- Прибралась я здесь после них. Полную тарелку окурков выкинула.
- Куда выкинули? - с надеждой спросил Антон.
- Куда же еще? - удивилась старуха. - В мусорный ящик. Теперь у нас удобство есть - на углу ящик железный поставили, туда мусор кидаем. Не накапливаем в оградке.
А ящик машина каждое утро увозит... Вот только коробок папиросный остался.
На узеньком подоконнике лежала коробка от папирос "Казбек".
- Это сын ваш такие курит?
- Нет. Сенька сигарки курит, эти, как их? В красных пачках... А коробок, наверное, того, другого, что с Сенькой был.
- Так я коробочку заберу, Александра Захаровна, ладно?
- Бери.
Времянка стояла в самом конце огорода, впритык к низенькому, потемневшему от времени забору, за которым начиналась другая усадьба. На ней высился добротный кирпичный дом под выкрашенной зеленой краской жестяной крышей.
- Хороший дом, - сказал Антон. Сказал так, лишь бы не молчать.
- Хороший, - охотно согласилась старуха. - Только ведь у каждого свое. У них тоже горе, у Егоровых, в хорошем-то дому. Машину у них мазурики украли. В воскресенье...
7
Смолина нервничала.
- Где вы пропадали, Антон? Есть новости? У меня тоже. Выкладывайте сначала свои. Только коротко, самую суть. Я в цейтноте.
- Суть так суть. Егоров сосед с Рыбиными.
- Знаю. Булатов установил, что ключ от машины Егоров не потерял. Он сам два года назад дал его Рыбнпу.
"Вспомнил" об этом, когда Булатов сообщил Егорову о том, что с помощью его "Волги" совершено два преступления.
Еще что?
- Семен Рыбин жил на руднике. Работал на топливной базе.
- Что? На топливной базе. Антон, да это... Ну хорошо, что еще?
Антон выложил на стол свои трофеи: бутылку из-под рислинга, папиросную коробку, фотографии и письмо из колонии.
- В субботу вечером Рыбин явился в дом своей матери с каким-то дружком. Известно только, что ростом он нс высок. Значит - не Николенко. Оба ушли ночью. Из этой бутылки пилп. Такие папиросы курил неизвестный. Я достаточно популярно излагаю?
- Хорошо. - Смолина тщательно осмотрела со всех сторон почтовый конверт, фотографию, прочла письмо...
Усмехнулась невесело: и это писал сын: "С приветом с холодного севера... вышли деньги".
- Ну ладно, к делу. Бутылку и коробку сдайте в НТО, пусть попытаются найти отпечатки пальцев. Фотографию надо срочно размножить. Узнайте, есть ли в торговой сети города - в магазинах и ресторанах - папиросы "Казбек"
фабрики "Ява". А теперь главное. Николенко сознался, что взял на себя чужое дело. Остальное я могу только предполагать. Николенко запуган кем-то до шокового состояния. А предполагаю я вот что. Этот "кто-то", убивший Рыбина, заинтересован в том, чтобы пустить розыск по ложному пути, во всяком случае, затянуть время. Я думаю, этот человек бежал из колонии. Основания? Пожалуйста. Николенко меня спросил, обязательно ли и как тщательно разыскивают человека, который, как он сказал, "ушел из тюрягн". Я привела ему несколько примеров, он слушал с великим вниманием. Он же мальчишка и, как я поняла, не совсем плохой. У него, видимо, очень неблагополучная жизнь! Антон, вам предстоит с ним говорить, я свои возможности исчерпала. Сегодня же мы должны знать все то, что знает Николенко. Но прежде возьмите у секретаря нашего отдела все ориентировки о нераскрытых преступлениях за последнее время. Обратите внимание на побеги.
Потом поговорим.
Когда Шматлай был у самой двери, Смолина сказала:
- Антон, вы, пожалуйста, не сердитесь, "то я... командую. Звонил полковник, он прилетает ночью. Утром в девять ноль-ноль всем быть у него.
