Андраш Тотис - Убийство в четыре хода
— Мадемуазель, какие отношения связывали вас с Марсо?
— Меня? — Снова тот же испуганный взгляд, вызывающий желание посадить эту девочку на колени и приласкать, утешить, бормоча ей на ухо успокоительные слова.
— Да, — роняет не знающий жалости чурбан. — Я ведь, кажется, вас спросил.
— Он был моим женихом.
«И голос у нее тоже красивый, — подумал Альбер. — В точности такой, каким должен быть. Голос тоже какой-то миниатюрный, будто птичка чирикает.»
— Вы верите, что он покончил с собой?
— Нет.
Лелак был полностью согласен с нею. Днем с огнем не сыскать безумца, который бы покончил с собой, заполучив в невесты такое сокровище.
— Вы не ссорились в последнее время? Не порывали отношений?
— Нет.
— Пожалуйста, не бойтесь нас. Мы не причиним вам ничего плохого.
— Я и не боюсь. — На губах ее мелькнула лукавая усмешка, поэтому Альбер поверил ей. — Не знаю, почему всем кажется, будто я напугана.
— Кому кажется?
— Да всем! Когда я ходила в школу, учитель считал, будто дома меня бьют родители.
Она с любопытством скосила глаза в сторону, на Альбера.
— Значит вы не ссорились? — Голос Шарля звучал враждебно. Он явно был бы не против, если бы девушка и в самом деле побаивалась его. Мало сказать, что он равнодушен к ее чарам. Девушка доводится родной сестрой Фонтэну, и Шарлю достаточно этого, чтобы возненавидеть ее.
— Нет.
— Ваш брат был знаком с Марсо?
— Конечно. Он и представил мне Роже.
— Когда именно?
— Давно, я уже и не помню. Я тогда была еще девчонкой, лег двенадцати-тринадцати. Мой брат и Роже часто играли в шахматы, так что Роже бывал у нас. Он-то и начал обучать меня игре.
— А когда он начал ухаживать за вами? — спросил.
— С кем еще из теперешних ведущих шахматистов играл ваш брат? — спросил Шарль.
— Два-три года спустя. Как-то он взял меня за руку, и тогда я поняла, что стала взрослой. С тех пор мы не разлучались.
— Хм… Это было довольно давно. Почему же вы не поженились?
— Сначала мы и не думали о браке. А потом… я не хотела… Мне не хотелось свадьбы, где не мог бы присутствовать мой брат.
— С кем еще играл ваш брат? — Шарль повторил свой вопрос чуть громче и с угрожающей интонацией.
— Откуда я знаю! — Девушка и в самом деле была не из боязливых, угроза вызвала в ней лишь гнев, но даже это ей было к лицу. — С тех пор столько воды утекло… С ним играли десятки людей.
— Если некоторые из тех давних игроков сегодня находятся здесь, в зале, полагаю, вы вспомните?
— Мартинэ занимался в том же клубе, что и брат. Что из этого?
— Они были друзья?
— Они не были даже партнерами. Мой брат играл гораздо лучше.
— А я думал, что Мартинэ был сильным шахматистом, — вмешался Альбер.
— Средний игрок на уровне международного мастера, — с некоторой долей презрения бросила девушка. — Если бы он играл, как мой брат или Роже, он не устранился бы от турнирной практики и не стал бы изобретать автомат, чтобы железный ящик одерживал победы вместо него.
— Кто еще состоял в том клубе?
— Проверьте по картотеке.
Бришо, не привыкший, чтобы женщины ему прекословили, с минуту помолчал. Он бросил взгляд на Альбера в поисках поддержки, но тот смотрел в сторону. Шарль достал сигареты и, пока закуривал, взял себя в руки. Перенести бы этот разговор в полицию…
— Когда поссорились ваш брат и Марсо?
— Они вовсе не ссорились. — Опять этот обманчивый, вроде бы испуганный взгляд. — С чего бы им ссориться?
— Ну хотя бы из-за того, что ваш брат убивает людей.
— Он знает, что делает!
— Все знают, что он делает. Убивает невинных людей. Подкладывает бомбы в машины, в переполненные бары, а сам исчезает и с безопасного расстояния наблюдает, как в муках корчатся люди, лишенные даже малейшего шанса защитить свою жизнь. Подлый убийца из-за угла!
— Что бы он ни делал, но он мой брат и я его люблю.
— А Марсо?
— А Марсо любил меня.
— Как к этому относился ваш брат?
— Как относился? Если он раньше вас схватит убийцу моего жениха, до суда дело не дойдет. Если вы думаете, будто Марсо прикончил мой брат, вы идете по ложному следу.
— Поищем других — вздохнул Альбер. — Был у вас кто-нибудь еще, кроме Марсо?
— Что?!
— Вы очень красивая, — Лелак почувствовал истинное облегчение, высказавшись вслух. Он видел, как Шарль состроил гримасу, а девушка улыбнулась.
— Благодарю.
— Думаю, что не я один заметил это.
— Роже однажды сказал, будто я самая прекрасная девушка из всех, что когда-либо рождались на свет. — Похоже, на глазах у нее блеснули слезы. — Он говорил, что я напоминаю ему статуэтку из слоновой кости.
— С таинственного, далекого острова, из давно исчезнувшей цивилизации.
— Да. Откуда вы знаете?
— Я вижу.
Они смотрели в глаза друг другу, и Альбер почувствовал, как у него закружилась голова. Шарль молчал, а они сидели, погрузившись в глаза друг другу, словно желая прочесть ответ на незаданный вслух вопрос. После долгого молчания девушка проговорила:
— Ведь это вас я видела по телевидению, не так ли? Вы оба стреляли в моего брата.
Вот теперь сыщики узнали, что такое популярность. Когда они встали, чтобы распрощаться с девушкой, в буфете внезапно наступила тишина и человек пятьдесят, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. Затем какой-то элегантно одетый господин поинтересовался, как далеко продвинулось следствие. Это был один из руководителей федерации. Через какое-то время другой элегантно одетый господин — на сей раз директор отеля — повторил тот же самый вопрос. Затем двое одетых похуже подкатились с тем же вопросом; это были репортеры.
Впрочем, такой оборот событий можно было предвидеть. Появление на сцене непобедимого шахматного автомата, убийство его создателя и отравление Марсо всколыхнули страсти. Чем более тесен тот или иной круг, тем сильнее внутри него резонанс чрезвычайных происшествий. А мир шахмат производил впечатление крайне тесного. Лелак и Бришо давно почувствовали бы напряженность атмосферы, уловили бы косые взгляды и попытки спрятать глаза, если бы ходили на шахматные турниры. Если бы не удивлялись, что зрители платят деньги, чтобы смотреть на двух типов, молча обдумывающих ходы. Если бы не считали странным, что между ходами иногда проходят часы, что все бурно радуются или огорчаются, когда кто-то один с треском проигрывает.
Утром в спортивных новостях поместили сообщение, что состоялось заседание федерации, где обсуждался вопрос, не следует ли прервать турнир. Разумеется, было принято решение довести турнир до конца. Руководители федерации с легкостью убедили самих себя.
Шарль заказал кофе, и коллеги молча отсиживались, дожидаясь, пока повышенный интерес к их персонам утихнет. Пошел седьмой час вечера, и Альбер, будь его воля, отправился бы домой.
— А где Буасси?
— Смотался. Его рабочий день кончается в пять.
— У меня тоже.
— С чего ты взял? — Бришо недобро усмехнулся. — У нас самая работа только сейчас и начинается: дискотеки, танцы, швыряние бутылками…
— Ты же знаешь, что мне надо домой. Марта ждет.
— Позвони ей, чтобы пришла. Марте тоже не помешает слегка развлечься.
Альбер подозрительно покосился на коллегу. Всерьез он это говорит или издевается?
— Марта не любит бывать в дискотеках.
— Не беда. Ты сумеешь ее уговорить.
Альбер отнюдь не был в этом уверен. Вряд ли перспектива увидеть, как шахматисты, подвыпив, снова подерутся, покажется его жене соблазнительной. Но тем не менее он встал и пошел звонить. Пусть этот зловредный холостяк не воображает, что он, Альбер, боится жены.
В вестибюле все телефоны были заняты. Можно подумать, будто всем сразу понадобилось звонить своим женам, предупреждая, что они задерживаются. Альбер прошел к стойке администрации. Ему даже не пришлось предъявлять удостоверение, портье заулыбался еще издали.
— К вашим услугам, господин инспектор.
— Мне нужно позвонить. — И поскольку портье с широкой улыбкой пододвинул ему аппарат, Альберт добавил: — Служебное дело. Разговор сугубо конфиденциальный.
Его провели в офис. Небольшая комната: письменный стол, столик для пишущей машинки, стулья. На стене яркие плакаты с рекламой международного туризма — иначе говоря, пейзажи с невообразимо синим морем, с белоснежными пиками гор и ослепительными закатами солнца, каких в природе не увидишь. На одном плакате была изображена обнаженная женщина, сидящая на золотистом морском пляже и трогающая пальцы на ногах. Короткая стрижка, мускулистое тело, длинные ноги, красивая, округлая грудь. Это была художественная фотография, то есть не такой выразительный снимок, как в секс-журналах. Интересно, почему именно эту фотографию выставила на всеобщее обозрение хозяйка офиса? А хозяйничала здесь женщина, — не требовалось быть полицейским, чтобы определить это с первого взгляда. Выставка кэтча на стене, целая коллекция почтовых открыток на письменном столе, фотографии детей в рамках, на подставке для газет — модные журналы, на двери — афиша шахматного турнира. Типично дамский кабинет.
