Алистер Маклин - Два дня и три ночи
Учитывая, что в дневное время я не имею права привлекать внимание всей округи к незнакомому человеку, путешествующему на достаточно экзотической для этих мест надувной лодке, у меня мог быть только один, но зато очень перспективный план: возвратиться на берег, найти лодку, спрятаться, переждать без сухой одежды, огня и еды до вечера, чтобы потом снова оказаться на «Огненном кресте» не солоно хлебавши. В этом случае от моих сорока восьми часов, и так уже сократившихся наполовину, осталось бы всего лишь двенадцать.
Я побежал. Вернее, попытался бежать. Теперь я понимаю, почему такой увлекательный вид спорта, как ночной бег по пересеченной местности, не включен в программу Олимпийских игр: судьи просто никого не дождались бы на финише.
Через пятнадцать минут, проложив с помощью наиболее уязвимых частей моего тела просеку среди «железных» пней и стволов, я услышал далекий, но постепенно приближающийся гул мотора. Вертолет прилетел раньше намеченного срока. Это конец. Пилот совершит посадку, убедится, что меня нет, и улетит обратно. Я вытащил ракетницу, чтобы сообщить ему о своем присутствии, но оказалось, что моя голова, моя несчастная, изболевшаяся от ударов голова все еще способна совершать элементарные вычисления. Я спрятал ракетницу, так как понял, что, заметив мой сигнал и доверившись ориентиру, пилот вряд ли был бы доволен местом посадки.
Я старался двигаться максимально быстро. Но, к сожалению, уже много лет я не тренировался в беге на спринтерские, а тем более на стайерские дистанции. Мои легкие издавали звуки, подобные хрипам испорченного кузнечного меха. Я уже еле дышал. Кустарник цеплялся за ноги, ветки хлестали по лицу, а камни выскальзывали из-под ног в самый неподходящий момент.
И все же я продвигался бы вперед достаточно быстро, если бы не деревья, снова и снова выраставшие у меня на пути. Я попробовал бежать с вытянутыми вперед руками, как слепой, но тут же одна из торчащих перпендикулярно стволу как раз на уровне моего лица веток, словно биллиардный кий, прицельно ткнула меня в переносицу – сантиметр левее или правее, и я бы ослеп, во всяком случае наполовину. Я вспомнил, что слепые часто пользуются тросточкой, и попытался использовать в этом качестве сухую ветку, больно ударившую меня по ногам. Бесполезно. Деревья атаковали со всех сторон. Создавалось впечатление, что моя голова стала кегельным шаром, с тем только уточнением, что в кегельбане шар бьет по кеглям, а здесь деревья-кегли небезуспешно пытались куда-то забить мою голову-шар.
А вертолет безнадежно кружил где-то надо мной. Мне показалось, что после третьего круга он отказался от поисков и улетел. Но нет, я снова услышал звук мотора. Небо на востоке немного прояснилось, но все равно пилот наверняка ничего не мог разглядеть внизу.
Внезапно земля ушла у меня из-под ног. Я выбросил вперед руки и напряг мускулы, чтобы самортизировать падение в очередную яму или речушку. Но падение длилось. Склон оказался почти отвесным, и я летел по нему все быстрее. Тут выяснилось, что я крайне непостоянен в своих суждениях: теперь я мечтал, чтобы на моем пути оказалось хотя бы одно дерево, хотя бы кустик или пенек, хотя бы что-нибудь, что приостановило бы этот сумасшедший полет. Если это был овраг, то наверняка самый глубокий в мире, а на его дне располагалось кладбище для таких идиотов, как я.
Но это оказался всего лишь эффектный спуск к искомому пляжу. Наконец ландшафт стал плоским, траву сменил песок, и мне удалось остановиться.
Я задыхался. Но ждать, пока дыхание восстановится, не было времени. Я вскочил и, оценив обстановку: контуры пляжа, его площадь, мое местоположение и направление движения находящегося, судя по звуку, в ста – ста пятидесяти метрах от меня вертолета, – снова бросился бежать. Уже через несколько секунд я мог позволить себе достать ракетницу, а еще через несколько яркий бело-голубой свет вспыхнул в небе так ослепительно, что я заслонил глаза рукой.
Через тридцать секунд, когда в небе догорали последние остатки ракеты, надо мной пролетел вертолет. Пилот включил два направленных на землю прожектора. На всякий случай я отбежал в сторону.
Вертолет садился. Его полозья коснулись поверхности песка, гул моторов умолк, лопасти вращались все медленнее и медленнее, пока не замерли. Я еще никогда не летал на вертолете, хотя часто видел эти машины в действии. Признаться, ни одна из них не казалась мне столь огромной.
Я подошел. Правые двери кабины распахнулись, в лицо мне ударил луч света от фонаря, и голос с валлийским акцентом спросил:
– Добрый день. Ваша фамилия Кэлверт?
– Да. Я могу войти?
– А как я удостоверюсь в том, что вы действительно Кэлверт?
– Думаю, вам достаточно будет моего честного слова. Не стройте из себя супермена. Вы не уполномочены проверять мои документы.
– А у вас есть какие-нибудь документы?
– Послушайте, будьте благоразумны. Неужели вам никогда не рассказывали, что есть категория людей, которые не имеют при себе документов, а если и имеют, то этим бумагам не стоит верить. Или вы думаете, что я от нечего делать прохаживаюсь в пять часов утра в пяти милях от ближайшего жилья? И что я случайно в кустах нашел ракетницу и сдуру выстрелил в том самом месте и в тот самый момент, когда это должен был сделать некий Кэлверт? – Я начинал «заводиться». – А Кэлверта, по-вашему, я, конечно, убил?
– Мне приказано соблюдать максимальную осторожность. – Чувствовалось, что, несмотря на мою тираду, он все же не слишком мне доверяет, но выбора у него не имелось – я был на пляже один.
– Лейтенант авиации Скотт Уильямс, – представился он холодным тоном. – Судя по тому, что мне рассказывали, убить Кэлверта не так уж просто. Добро пожаловать.
– Спасибо на добром слове. – Я влез в кабину, устроился в кресле и захлопнул дверь.
Он не подал мне руки. Вместо этого он включил маленькую лампочку на потолке и воскликнул:
– Что у вас с лицом?
– А чем вам не нравится мое лицо?
– Оно все в крови, сотни порезов.
– Наверное, это сосновые иголки. – Я рассказал ему о своем героическом марш-броске. Он никак не прокомментировал мою исповедь.
– Зачем прислали такую большую машину? – переменил я тему. – С ее помощью можно было бы перевезти целый батальон.
– Четырнадцать человек, – уточнил пилот. – Я достаточно безрассуден, чтобы работать в эту ночь с вами, Кэлверт, но все же не настолько, чтобы летать в такую погоду на небольшом вертолете.
– Сколько у нас топлива?
– Полные баки.
– Значит, мы сможем летать целый день?
– Почти. Это зависит от скорости. Итак, чего вы от меня хотите?
– Прежде всего немножко тепла в голосе. Или вы очень не любите летать на рассвете?
– Я пилот авиаморской спасательной службы, Кэлверт. Эта машина – единственная на нашей базе, которая в такую погоду способна оказать помощь терпящим бедствие людям. Моей обязанностью было найти и спасти этих людей. Вместо этого меня послали в ваше распоряжение. И я спрашиваю: чего вы от меня хотите?
– Вы имеете в виду «Мэри Роз»?
– Вы знаете? Да, именно это.
– "Мэри Роз" не существует и никогда не существовала.
– В каком смысле? Я сам слышал сообщение.
– Я могу сказать вам столько, сколько могу сказать. Мне необходимо разведать окрестности, не привлекая внимания и имея достаточно серьезный предлог для этой разведки. Поэтому я выдумал тонущий корабль. Не буду хвастать – название придумал не я. Это постарались парни из «Би-Би-Си».
– Точно?
– Точнее не бывает.
– И эту липу два раза передавали по радио и телевидению! Ну вы даете! – Он улыбнулся так, словно гора свалилась у него с плеч, и протянул мне руку. – Прошу прощения, Кэлверт. Скотт Уильямс, для друзей – просто Скотти. Готов помочь вам всем, чем смогу. С чего начнем?
– Вы знаете побережье и острова?
– Как свои пять пальцев. Я служу здесь восемнадцать месяцев. Меня используют в спасательных операциях, маневрах с сухопутными войсками и морской пехотой, в поисках пропавших альпинистов и так далее.
– Хорошо. Тогда помогите мне найти место, где может быть спрятано большое двухмоторное судно. От двенадцати до пятнадцати метров длиной. Это может быть большой док или просто удобная бухта между скалами, где можно бросить якорь, не привлекая ничьего внимания.
Он протяжно свистнул.
– Ничего себе... Это трасса в несколько тысяч километров. Сколько у нас времени? Месяц?
– Десять часов. До захода солнца. Но мы можем с самого начала исключить все населенные пункты, все пути регулярных морских сообщений и все места, годные для рыбной ловли. Я надеюсь, это облегчит задачу?
– В принципе, да. Но все-таки, что мы ищем?
– Я ведь сказал. Спрятанное судно.
– Ну ладно. В конце концов, это ваше дело. Откуда начнем?
– Давайте на восток.
– Порядок. Только сначала пристегните ремни, наденьте шлемофон и приготовьтесь к небольшой тряске. Вы привычны к морю?
